Про то, как враг народов войну выигрывал

массы веру, в которой главное было не житейским, а пламенно абстрактным и никак неосуществимым, но зато влекущим в некие дали.
И вот в тот самый момент, когда пришла на российскую землю нацистская напасть та же власть, никак не задумываясь, погнала народные толпы строго вперед, да только не будучи заранее подготовленной, подобная тактика могла закончиться одними только котлами, в которых и сварились почти все кадровые части Красной армии.
Если бы армиями руководили люди грамотные в военном деле, они бы организовали надежную и при малейшей попытке врага отрезать даже роту от остальных частей, та рота получила бы самый незамедлительный приказ на отход и это единственный способ сохранить ее в истинно боевом состоянии.
Правда все это при массовом наступлении на врага не имеет значение раз это важно только при вполне правильной и продуманной обороне.
Сценарий войны сильно изменился…
Так что во времена великой беды, когда враг с неистовой силой разом попер на нас, словно тать, а не мы, взнуздав все людские мощности, дружной гурьбой смело пошли на него, нужны были иные люди, а не те унтера, мастера кулачного боя, что поведут солдатские толпы, словно погонщики скота – на убой.
Удачи подобного похода вполне тогда во всем бы поспособствовала вся та могучая рать, предварительно уж заранее собранная возле границы, а ее уничтожение со всей амуницией, как раз-таки наоборот, безмерно ослабило страну, а еще и обогатило ее врага богатейшими военными трофеями.

130
Да и общее падение морального духа войск тоже более чем явственно тогда поспособствовало весьма быстрому продвижению гитлеровцев в самую глубь советской территории.
А кроме того, одной из наиболее главных первопричин тех первых и попросту истинно чудовищных поражений и стало именно то самое полное так отсутствие всяческого желания со стороны советского режима действительно ведь выстраивать хоть какую-либо вполне реальную линию обороны.
Идиот Жуков, раз за разом стопроцентно же провально осуществлял никем сзади толком не подкрепленные контрудары, чем яростно и бесхозно попусту истреблял и без того доселе совсем уж чудовищно обескровленную свою армию.
А между тем всякая азбука военной стратегии сколь настоятельно талдычит нам как раз о том, что для всего своего по-настоящему стоящего доподлинного успеха любое наступление всегда вот непременно должно было оказаться, во-первых, тайным, во-вторых, тщательно подготовленным, а в-третьих, силы нападающих должны были быть втрое большими, чем у обороняющихся.
Да только все эти поистине более чем элементарные знания о широких военных действиях (не мелких вылазках) оказались совершенно так вне всякой компетенции легендарного Жукова и всех его прихвостней, да и других, точно таких, как и он, на ухо весьма уж основательно туговатых товарищей наркомов…
То есть, именно таковыми они совсем незадачливо сходу и становились всякий-то раз тогда, когда им, как назло, говорили нисколько не то, что им и вправду хотелось бы весьма ведь благозвучно от всех своих подчиненных весьма еще сладостно же услышать.
Да и вообще хоть как-либо воспринимать чего-либо, что было явно вовне их личного здравого смысла, они подчас были вовсе никак совершенно не в состоянии.
Поскольку им и впрямь фактически до зарезу были сходу так разом тогда нужны все те наиболее срочные контрмеры и контратаки, причем именно, словно бы воздух для элементарного дыхания.
Причем то, что это всецело на редкость затем окажется истинно во вред всему делу защиты отечества, они могли себе на ус намотать разве что в том самом сколь безумно диком пекле сражений, а именно вовсе-то совсем до чего напрасно пролив целые реки всенародной солдатской крови.

131
Причем Жуков и есть тот наиболее главный архитектор всех тех сколь же панических контрударов, как и понятно, более чем неминуемо вовсе ведь бессильно в то время окончившихся, ясное дело, что чисто во всем этак невообразимо трагически.
Правда, тут кто-либо весьма и весьма назойливо снова и снова может и впрямь же как-никак, а донельзя вкрадчиво повторить, позвольте-ка, но сам лично Рокоссовский признал Жукова годным к высшей офицерской должности…
Ну что же, надо бы, куда и впрямь достаточно так пристальнее приглядеться к военной аттестации Жукова, выданной ему истинно достойным полководцем Рокоссовским.
Вот она.
«По наклонностям и характеру командир явно строевой (к штабной работе мало годен).
Может быть использован с пользой для дела по должности помкомдива или командира мехсоединения при условии пропуска через соответствующие курсы. На штабную и преподавательскую работу назначен быть не может – органически ее ненавидит».

132
Итак, наш грядущий великий стратег попросту органически никак не переносит какой-либо штабной работы, а это сколь доходчиво вполне разъясняет, что это лишь ради главного дела всей своей жизни, а именно удачной военной карьеры, он и будет тупо же елозить по карте, очень неаккуратно разложив ее прямо-то, как есть на полу.
Да, но Рокоссовский, несомненно, все равно признал его годным, а некоторые самоучки и без книг и теорий могут лампочку, словно тот еще Эдисон, сотворить.
Однако тут необходима явная как-никак довольно вот существенная поправка, выдающийся изобретатель Эдисон разве что лишь собрал воедино все то, что более века делалось до него другими учеными…
А главный военачальник, он ведь, в принципе, должен делать как есть именно в точности то же самое…
Его задача – собрать воедино всю разноликую мозаику происходящего на всех участках фронта и на основании данных кровью добытых сведений и совершенно же незамедлительно, затем отправлять вполне соответствующие нынешнему моменту директивы, которые после достаточно так еще быстро затем разойдутся по всем штабам армий, дивизий и батальонов.
Однако если уж наш великий стратег столь и впрямь именно что органически ненавидит всю штабную работу, то и штабистов он, стало быть, тоже почти что бессознательно ненавидит лютой ненавистью неуча и врага всяческих праздных и досужих (с его точки зрения) рассуждений.
А из всего этого само собой разом и следует, что весь его с ними до чего и впрямь каждодневно производимый текущий процесс, как правило, будет заключаться в одном лишь чисто форменном и беспрестанном запугивании и физическом устранении вовсе-то ему никак неугодных «безалаберных» умников.
В советской армии и так уже ум никогда ведь и близко совсем не праздновался, поскольку был он нисколько так там не в почете, а превыше всего ценилась и благословлялась услужливость, исполнительность, как и извечная оглядка на высшее всегда до чего неопровержимо так единственно же правое начальство.

133
То есть, в принципе, для того чтобы быть советским командиром, много ума иметь было даже в чем-то уж действительно как есть именно вредно.
Поскольку лучше всего было быть сколь самоуверенным, кичливым, бесконечно требовательным и безапелляционным, каковым, в принципе, и должен быть всякий бравый сержант по отношению к простым солдатам, да вот, однако надобно было ему вполне еще получить четкие и самые исчерпывающие указания от прекрасно понимающего свое дело кадрового офицера.
Однако те строго подтянутые и всею душою истово верные отечеству люди если и дожили до времен той самой невообразимо жестокой войны, то уж на своей родине они почти что тогда, знамо дело, попросту почти совсем ведь перевелись.
Ну а, кроме того, им бывшие сержанты под нос дуло нагана тыкали и требовали тотчас заткнуться и впрямь-таки вприпрыжку – галопом бежать самым так расторопным образом выполнять все их до чего вовсе никак недвусмысленные деловые приказания.

134
И снова уж тому ниже приведен так и искрящейся искрами и огоньками доподлинной правды яркий и живой пример, разве что тут как есть, вот имело место то самое полностью самочинное, несанкционированное властью, а чисто как-никак полностью беззаконное присвоение себе высокого воинского звания…
Ну, а все те, кто его получил вполне официально, когда уж раз и навсегда навеки минули страшные дни той войны, всею своей несокрушимой волей (в некоем узком кругу) еще и до чего надменно и рьяно тогда вот гордились.
Василь Быков, «Долгая дорога домой»:
«То и дело на полковых совещаниях зачитывали приказы командования о разоблаченных злоумышленниках.
Запомнился один из приказов, в котором говорилось об одном сержанте, выдавшем себя за командира полка, – тот сержант был его ординарцем. Комполка был убит в бою, ординарец ранен.
Он взял документы убитого, а в госпитале сказал, что это его собственные документы, что он и есть комполка. После излечения он получил в командование полк и командовал им до самого Дня Победы. И, должно быть, неплохо командовал, если заслужил на этой своей должности три ордена.
Да и полк был награжден. На суде у самозванца спросили: «Как же вы, не имея военного образования, смогли командовать полком, да еще во время сражения?» Сержант-полковник ответил: «Очень просто: комбаты у меня были герои! Вызову, накручу им хвосты, да так, что они бегут в атаку, как угорелые».

135
Да только, сколько же бравых солдат раз и навсегда при всем том останется на том поле боя после подобной, частенько вовсе так совсем беспомощно захлебывающейся атаки, более чем разумно никак и близко не продуманной, и не спланированной, умным, правильно и делово обученным командиром?
И это разве что в том одном во многом уж переломном 1943, и близко так далее речь совсем ведь не шла о том самом, что ни на есть существовании СССР на послевоенной политической карте всего этого мира…
Поскольку это как-никак, а на одном том лишь затем последующем этапе в точности тех, как и ранее кровопролитных сражений и стало возможным в полной-то мере весьма ответственно заговорить об одной той безнадежно горькой цене, которую и предстояло заплатить народу за ту оплаканную целым морем слез поистине всенародную нашу победу.
Ну, а поначалу шла и шла немыслимо жесточайшая во всей той политической истории борьба за хоть какое-либо  дальнейшее существование России на политической карте грядущего переустройства мира, после и впрямь-таки вовсе вот неизбежного как есть еще самого уж донельзя ведь определенного окончания Второй мировой войны.

136
И вся страна безумно ЖЕ остро тогда нуждалась в самой надежной защите от кровожадных полчищ эсэсовских убийц, что вполне могли весьма расторопно низвести многомиллионное население до каких-либо нескольких десятков тысяч, то, что они и собирались, собственно, сделать, это было весьма четко – черным по белому – отображено в плане захвата СССР «Барбаросса».
А как раз потому и остановить этих заправских душегубов и было наиболее первостепенной задачей всего того праздно и до чего сугубо официально для одной той чисто как есть именно ведь внешней видимости и прозванного таковым советского народа!
А все-таки для истинно должного выполнения данной сколь еще жизненно важной миссии потребовались бы вовсе-то совсем иные военачальники, а именно те самые, которые с честью и достоинством и стали бы весьма уж яростно оборонять свои родные рубежи, как то до них это делали все