– Ты сука. Это все ты виновата!
Голова женщины безучастно моталась от его пощечин. Лизун обеспокоенно потрогал ее пульс.
– Сдохла! – удивился он. – Ты смотри, кляпа! Значит, я ее все-таки трахнул. Сдохла на моем поршне!
Убедить себя было несложно. Вполне довольный собой оделся, с сожалением потрогал женщине между ног. Сухо. Ну и хрен с ним. Натянул ей обратно белье, опустил платье и придал телу естественное положение.
– Умерла от неизвестной причины, – прокомментировал и вышел из комнаты. В пустом холле решил и судьбу Сергея. – Зарублю поутру и все. Что делать! Такие обстоятельства. Ямбл потри!
Спрятавшись за сараем, с помощью верной правой руки добился результата и вдобавок к выплеску спермы получил сваливший с ног удар боли внутри черепа. Тихонько подвывая, как собака, бросился в лес.
***
Ответы на мучавшие вопросы Алина получила во сне. Вскинувшись, ошалело вгляделась в углы сумеречной комнаты.
– Костюм и грим! – произнесла и тут же испугалась собственного голоса.
Насыпав в рот горсть спасительных таблеток, улеглась снова.
– Завтра, – пробормотала она, – завтра закончится этот кошмар. Как я сразу не догадалась?
***
Ровно в полночь радио прекратило передавать музыку и прозвучало новое сообщение с Урала. Диктор четко поставленным голосом внятно разнес радостную весть по всему миру. В течение последующих суток сообщение повторялось каждые пятнадцать минут.
Глава 23. Прощальная песнь сабель
Особняк сиял огнями…
«Экономы, ёпрст!» – недовольно подумал Сергей.
…шумел голосами…
«Яшка с профессурой пьянствует?!»
…и бурлил многолюдьем.
«Что за хрень среди ночи?!!»
Складывалось впечатление, будто что-то произошло, но неплохое. Это – если судить по радостным лицам стариков из бригады отца Даниила. А где же общинники?
Во дворе выяснилось, что все пришельцы толкутся возле раскрытого окна, где на подоконнике вовсю транслировал тошнотворную музыку радиоприемник.
– Вечеринка для тех, кому за шестьдесят, – хмыкнул Сергей.
Общинники сгрудились возле летней кухни и о чем-то возбужденно переговаривались. Толстик, очумев от прерванного сна и необычного скопления народу, метался по двору, требуя к себе внимания.
– Серый! – позвал Яшка.
– Что случилось? – Он успел прикинуть, что все, кроме послушниц и, понятно, Матвеевны в сборе.
– Лучше зайдем! – предложила Сеголетка.
Так и сделали. «Эйты» остались у входа, остальные, кое-как разместившись в тесной кухоньке, загалдели все разом.
«А я хотел отдохнуть. Выкупаться, поесть, прижаться к Хильде и сладко заснуть!..» – опечалился Сергей.
Новостей оказалось много.
– По радио передают сообщение с Урала, – сообщила Анна, шикнула на Сеголетку и добавила: – Многообещающее!
– Матвеевна пришла в себя! – подхватила Хильда.
– Мытарь палец прищемил, – поделилась своей новостью Айгуль.
– И… это… у тебя в комнате… Короче, Мария… мертвая лежит, – закончил новостной блок Яшка.
– А что… э-э… – Сергей осекся.
Он внимательно оглядел присутствующих. Судя по лицам, ответов на его вопросы у них не было. Нужно идти наверх. Так, кто настолько крепок, что не поддастся панике?
– Сеголетка, за мной! – приказал, двинувшись к выходу. – Остальным оставаться на месте. Елизавете, если придет, пока ни слова.
Во дворе радио снова транслировало сообщение, так взбудоражившее гостей.
– Битый час слушают, – процедила Сеголетка. – Радуются, яйцеголовые.
Сергей прислушался.
– …власть перешла к военным. Создан временный совет. Экстремисты, радикалы и прочие сумасшедшие – вне закона. На данный момент нами контролируется территория трех областей Урала и Зауралья. Люди доброй воли и специалисты, мы вас ждем! Гарантируем мир, жилье и пропитание…
Диктор продолжал лить сладкую патоку обнадеживающих слов. Сергей перестал слушать.
«Беспределу – ша!» – вспомнилось высказывание из допотопного фильма.
Отец Даниил схватил его за руку. Глаза попа сияли.
– Как мы этого ждали! Боюсь, утром покидаем вас. Нельзя терять времени.
Сергей неопределенно развел руками и поспешил в дом. Не хотелось портить старику настроение. «Дорога к свободе на Урале устлана неоправданными смертями здесь, на реке. Вот лицемеры хреновы, эти военные!»
– Кто входил в комнату? – спросил он, остановившись у дверей.
– Хильда, – четко ответила Сеголетка. – Потом она растормошила Андрюху с Анной. Ну, а…
– Затем и все остальные, – закончил за нее Сергей.
– Ага! Кроме Айгуль и «эйтов», разумеется.
«Разумеется? От кого слов таких нахваталась?»
В комнате продолжала играть музыка, чем-то неприятно пахло.
– А музыку зачем включили? – недовольно поморщился он.
– Это не мы! Она уже играла! – возмутилась Сеголетка.
«Старушка-монашка и тяжелый рок. Нонсенс!»
Мария с распущенными волосами… Гм, и не старая вовсе. Сергей удивленно всмотрелся в нее.
«Лет пятьдесят… пять?! Вот что делает с обличьем платок, смиренность взора и скромное длинное платье…»
– К трупу не прикасались? – уменьшив громкость музыки, спросил шепотом.
– Н-нет, – неуверенно ответила Сеголетка, избегая смотреть на тело.
– На первый взгляд все выглядит естественно, – больше для себя пробормотал Сергей, закатывая рукава и оглядывая шею Марии.
– Ты дурак?! – глядя в окно, едва не крикнула девушка. – Пожилая монашка, носа не казавшая сюда, вдруг, резко, пришла ночью в твою комнату, распустила волосы, улеглась на постель, включила тяжелый рок и решила умереть. Охренеть!
– Придется осмотреть все тело, – Сергей будто и не слышал Сеголетки.
– Как это? – опешила та.
– Молча, – ответил он. – Краснея и смущаясь. Борясь с дурнотой и истерикой.
– Я? – испугалась Сеголетка.
– А кто еще? Мы должны удостовериться… – он не закончил – и так было понятно.
В голове Сергея запестрели мысли. Он заранее прикидывал варианты. Вдруг, действительно, смерть была насильственной? Уж очень подозрительно все, тут Сеголетка права.
«Пришельцы – отпадают. У отца Даниила алиби. У Лизуна, вероятно, хм… А почему это? Он вполне мог вернуться. Мытарь? Пальчик, значит, прищемил! Черт, я так и знал! Парочка сумасшедших. Будем разбираться!»
– Ты Лизуна давно видела? – задрав платье Марии, спросил он.
– Век бы его, зануду, не видать, – слабо проговорила девушка.
Они переворачивали тело, смотрели под мышками, раздвигали ноги, приподнимали тяжелые груди, глядели между пальцев на руках и ногах. Никаких следов от уколов, порезов, не говоря уже о пулевых отверстиях. Единственное, что смутило Сергея, так это перекрученные и не до конца натянутые трусики на бедрах Марии. Это выпадало из аккуратного и опрятного вида трупа. Неприятный запах, поначалу ударивший в ноздри, Сергей списал на вонь своей одежды. Вздувшиеся трупы благоухают отнюдь не розами. А вот Мария пахла хорошо: чистотой и духами.
Сергей поминутно возвращался взглядом к тугим грудям с родинкой под левым соском и выбившимся из белья черным завиткам.
– Ну! Чего возишься?! Застегивай пуговицы! – накинулся на девушку, подумал: «Я стал извращенцем?» – замер на мгновение от испуга и отвращения к самому себе. А потом скомандовал: – Выходим!
На пороге Сергей порылся в карманах, достал ключ и закрыл дверь.
– Слушай сюда, милая! – он схватил девушку за руку, подтянул к себе и зашептал в горячее ухо: – Я сейчас проверю все комнаты наверху, закрою на ключ и отдам связку тебе. Ты садишься в холле и открываешь двери только своим. Елизавету пришлю. Никаких чужаков, понятно?
– Нет, – сдавленно ответила Сеголетка.
– Вот и я пока не знаю, кого пристрелю.
«Кого из сумасшедших», – поправился мысленно.
Во дворе оказалось пусто.
«Послушали и разошлись спать. Вот и хорошо. Мне больше простора будет».
На кухне, как предполагал, кипела работа. Чтобы не сидеть сложа руки, Трынделка припрягла всех готовить еду на всю ораву. Даже «эйты» чистили картошку.
– Викентий, доложи, кто заходил в дом, пока нас с отцом Даниилом не было.
– Да все наши, – пожал плечами «эйт». – Мытарь был, Лизун вертелся, гости шарились.
«Охранничек, ёпрст»
– Точнее, пожалуйста. Кто поднимался на второй этаж?
– Да все. Я отлучался, между прочим. По естественным надобностям, – принялся оправдываться Викентий.
«Понятно…»
– Гарри, а ты что скажешь?
– Все шатались. Не уследишь, – сообщил тот и, подумав, добавил: – Но без оружия.
«Какое тонкое наблюдение, черт подери!» – вскипел Сергей, забрал у него автомат и попросил: – Айгуль, идем со мной, поговорить надо.
Он виновато улыбнулся Хильде и ретировался из кухни. Вид любимой не доставлял сейчас былого удовольствия. Да и от вони жареного лука хотелось расчихаться, что и проделал на улице, шуганув богатырским чихом ночную тишину.
Айгуль была измазана всем, что планировалось подавать к столу завтра. Причем в разной стадии готовности.
– Мытарь палец, говоришь, прищемил?
– Ага, – пробурчала девочка, сунув в нос палец.
– Не в дверях на втором этаже, случайно?
– Угу.
– А что он там делал, не знаешь?
– С тобой хотел поговорить, чтобы ты не противопятствовал его оставанию тут.
«Эх, в школу тебе нужно, девочка!»
– Он на сеновале?
– Ну.
Сергей достал из кармана носовой платок и протянул Айгуль.
– Ты высморкайся. Все сокровища добудешь сразу. Факт!
Девчонка хихикнула, забрала платок и, не вынимая пальца из носа, убежала на кухню.
– Что ж, пойдем, посмотрим, какой именно палец прищемил Мытарь, – пробормотал Сергей.
Перед глазами снова возникло видение перекрученных трусиков Марии.
Мытарь спал, зарывшись в сено. Его указательный палец был перемотан. Сергей тщетно светил огнем зажигалки, пытаясь отыскать хоть что-нибудь, что свяжет того с Марией. Расстегнутую мотню, например. Или следы спермы. Черт подери! До чего дожился!..
«А может, действительно, взяла и умерла?»
Сергей слез с сеновала, закурил и двинулся к поселку. Нужно было рассказать печальную новость Елизавете и повидать Матвеевну. По дороге все-таки оглядывался. Куда этот чертов Лизун подевался?
***
– Оу-у-у-у-у! – тихонько скулил Лизун, распластавшись на земле, аккурат на том месте в лесу, где Хильда обнаружила первую группу пришельцев.
Громко вопить он был не в состоянии. В голове отдавало жуткими шквалами слепящей боли от каждого издаваемого звука. Внутри черепа словно провели железнодорожную ветку, по которой сновал с бешеной скоростью бронепоезд, паля из всех пушек и ежеминутно подавая оглушительный сигнал. Чух-чух, ту-тук, ту-тук, бабах, уи-уууу… И так постоянно. Без передышки. Без отсрочки. Без задержки. Бо-о-о-ль-но-о-о-о!
Пальцы скребли землю и вырывали пучки травы. Тело перекатывалось по кострищу. Из открытого рта гнало слюну, от слез он совсем ослеп. Мысли забились в угол, отказываясь появляться, пока не прекратятся мучения.
А пытка длилась и длилась.
***
Тоненькая свечка оплыла на четверть, прежде чем Елизавета заговорила. До этого она смотрела сухими глазами на огонь и мелко перебирала пальцами концы цветастой шали.
– Отец Даниил был ее кумиром. Все его труды хранила. Уйти она решила с ним. Вот, – Елизавета указала на клочок бумаги, придавленный книгой, – записку оставила.
Сергей размяк телом и душой, неожиданно очутившись в тихой гавани после бурных событий. Сидел он на более чем спартанской кровати Марии, впервые смотрел на Елизавету как на женщину и совершал неожиданные открытия одно
