все ж лучше. Открутил краник и услышал сытое бульканье внутри цистерны. Сунув в рот сигарету, начал чиркать зажигалкой.
В проеме показалась голова отца Даниила.
– Мне кажется, план был несколько другим? – тихо произнес он, слабо улыбнувшись.
Сергей оторопело глянул вверх, потом на зажигалку и похолодел.
«Ну, идиот!»
– Голова плохо варит, – признался, вылезая наружу.
Старик понимающе кивнул.
Топором – раз-два! – и бензин щедро потек в реку.
«Прощай последний искус смыться отсюда!» – безразлично подумал Сергей.
– В городке у нас пропал один человек, – неожиданно сказал старик.
– И что?
– Он не должен был пропасть. Профессор философии в прошлом, он дальше кафедры и собственного кабинета никуда носа не высовывал. Внешний мир его всегда страшил. И тут вдруг пропал.
– Вы на что-то намекаете? – уточнил Сергей, закуривая.
– В городке к нам пристали трое. Мальчик… Впрочем, на него думать не следует – он едва сам ходит. Остаются Мытарь и Лизун, – помолчав, добавил: – Или гипотетический похититель профессоров философии.
– Они оба не в себе и… – начал было Сергей, но его перебил старик.
– Или кажутся?
– Да вы ж сказали, что они как дети, льнут, если приласкают!
– Да просто в голову пришло. Вот, послушай. Профессор мой нетрадиционной сексуальной ориентации – и тут Лизун с его любимым слоганом. Это раз. С другой стороны, Мытарь ищет свою семью. Вдруг ему профессор глянулся, и тот назначил его своим родственником? И сидит он в подвале, например, без воды и еды или Мытарь передумал и вычеркнул его из родственников. А может, забыл. Это два. Пока мы здесь, приглядись к ним. Не хочу терять еще своих людей и ни в коем случае твоих.
– Профессор мог случайно упасть в раскрытый канализационный колодец. Или в подвале заблудиться. Или еще как-нибудь? – подсказал другое направление Сергей.
– Мог, – согласился отец Даниил.
«Неубедительно как-то сказал», – настороженно подумал Сергей.
– С сумасшедшими сплошная морока, – заметил старик.
– А то! – понимающе отозвался Сергей.
– Я ж им грехи не могу отпустить. Вот беда в чем!
«Мне бы твои заботы!» – подумал Сергей, вставая.
Взяв топор, он расширил дыру в трубе. Не до ночи же торчать здесь и рассуждать о грехах! Через три сигареты подряд поток бензина иссяк. Бросить бычок Сергей посчитал кощунством и, оторвав от сигаретной пачки кусок картона, поджег зажигалкой. Веселый огненный ручеек потек вниз. Вскоре между трупами взвились языки пламени. И подул ветер.
«Это хорошо!» – обрадовано подумал Сергей.
Через минуту стало понятно, что ветер – это плохо. Огонь понесло к деревьям, что лежали поперек реки.
– Бегом туда, – приказал отец Даниил. – Ты рубишь ветки, я отбрасываю и, по возможности, смачиваю стволы водой. Жаль, ведер нет.
– Кто знал, что так будет?! – прокричал на бегу Сергей.
***
– Чертовы сумароки-сумерки! – выругался Лизун, безуспешно пытаясь взобраться уже на третье дерево.
Близко подходить к той парочке он опасался, а с земли ничего не было видно. И вообще, глаз, что двоил, отображал лишь серые тени. Деревья все, как назло, были с высоко расположенными ветвями. Как быть? Вдруг Сергунчик с дедом решили дать деру? Не по плану. Что делать, ямбл побери?
Наконец ему удалось ухватиться за ветвь и с натугой подтянуться.
– Теряю форму! Тук-пук! – пожаловался теням.
В округе пахло замечательно. Лизун расширенными ноздрями вдыхал и медленно выдыхал. Хоть видимость и не улучшилась, он чувствовал себя в недосягаемости. Внизу и ниже копошились и переговаривались дед с Серегой. Чего они затеяли?
И тут серую мглу пронзила яркая вспышка. Огонь! Лизун заинтересованно поерзал на ветке. Зрение, конечно, частенько его подводило, но не в этот раз.
Веселые языки пламени разлились по реке, осветив тысячи трупов. Тысячи горящих трупов!
– Взвейтесь кострами синие трупы, – продекламировал внезапно пересохшими губами Лизун.
Чувствуя волну поднимающегося наслаждения, заменил «синие» на «вздувшиеся» и еще больше возбудился.
– Ну, уважили – так уважили! Ке-ке, умдаки! – благодарно произнес, тронув выпирающий через штаны пенис.
Кряхтя, слез на землю и подошел ближе. Сергейка и дед суетились на лежащих поперек реки деревьях, рубя ветки.
– Похвально, похвально, – одобрительно прогудел Лизун. – Отправить корабли в свободное плаванье. Прально! Пусть все увидят это. Чу-ух!
Делать здесь больше было нечего. Нужно торопиться назад. В дом. В комнату Сергейки. Он придет усталый и невнимательный. И тут можно его прикончить. Нож с кухни Лизун стащил еще днем. Чик-чик – и все. И Мытарю ножичек подбросить. Все кря-кря, кр-рясиво получится!
В том, что старики снимутся завтра, он не сомневался. Смерть вожака не повод для гостеприимства. Вот и ладненько.
Темнота окружила Лизуна.
– Чего ж я огнем не разжился! Фот, пляц!
Спотыкаясь и падая, он, улыбаясь и почесывая между ног, брел наугад. Во время очередного падения нож выскользнул из кармана, но Лизун не заметил – ему хотелось секса. Впервые за долгое время.
– В планы придется вмести, м-м… ввести, глубоко ввести изменения, – поделился он соображениями с темнотой. – Трахну кого-нибудь и прирежу. Делов-то. А-ах, как хорошо! Чудный денек. А завтра все будет по-новому. Впереди столько всего!
***
– Может, музыку включить? – прошептала Мария, возбужденно меряя шагами комнату Сергея.
Причина для столь неожиданного визита была достаточно весомой. Она надумала уйти. Решилась. И причиной тому был отец Даниил. Ее кумир и тайная любовь, о которой не призналась бы под страхом смерти.
Нужно было сообщить о решении Сергею. Мальчик проявил себя настоящим вожаком, и было бы нечестно сбежать. Заодно не мешало бы его предупредить, что трудности только начинаются. Там, где собирается больше двух человек на долгое время, часто происходят неприятные вещи. Нужно наставить его быть терпеливым и мудрым.
Совесть ее была чиста. Матвеевна пришла в себя и уверенно шла на поправку. Сила слова отца Даниила вывела Марию из беспамятства, и… словно, пробудила. Чем она все это время занималась? Что делала? Да ровным счетом ничего!
В общине ей было скучно. Особенно сейчас. Прозябать без служения теперь? Ну уж нет! Они с Лизкой и так поддались и помогали воцарению над этой местностью древних богов. Пусть. Пусть здесь все будет, как хотела Матвеевна, а она уйдет с отцом Даниилом.
Стоик, подвижник… Святой! Она читала его проповеди и истово трепетала. Душа рвалась наружу от проникновенных слов. Он вершил великие дела в мирное время, а сейчас занимался благим делом спасения лучших умов.
«Уйду. Я тут лишняя. Глупо все. Упаду в ноги отцу Даниилу. Соглашусь на все. Умолю. Дело потребую. Служить… ноги, наконец, мыть буду. Я ж еще не старая, – покраснев, подумала. Сердце нехорошо забилось. – Хорошо, что никто не знает о моем врожденном пороке сердца».
Машинально перебирая диски, зацепилась взглядом за одни.
– Разве Хэлфорд уже вернулся в «Judas priest»? – недоверчиво пробормотала.
Прочитав аннотацию на диске, сокрушенно вздохнула:
– Как время летит. Что ж, послушаем «Nostradamus».
Она включила музыкальный центр, выставила тихий звук, уселась на кровать, потерла левую сторону груди и блаженно прикрыла глаза, стирая тревоги и волнения. После первой композиции норовливо мотнула головой и пробормотала:
– Не думай, Сережка, что вечно служила всевышнему. Мы тоже были рысаками!
***
Снисходительно ухмыляясь, Лизун проскользнул мимо двух постовых на колясках.
– Ну как дети, ях-ях, малые! – шепнул, осторожно поднимаясь по лестнице.
Чувствовал он себя превосходно. Отошли далеко-далеко боль и заботы. Глаз ясно двоил. Мысль четка, рука тверда. Только нож куда-то подевался.
– Ничего, – успокоил себя, – в комнате что-нибудь подыщу.
Из-под двери пробивалась полоска света.
– Свет горит, а дома никого?! – хихикнул.
Неслышной тенью тихонечко отворил дверь и проскользнул в комнату.
Опа! Ямбл! В комнате Сергейчика сидела тетка и слушала музыку. Волосы распустила, ты смотри?! А она ничего. Даже – чего!
Оглядев фигуру Марии, Лизун остался доволен. Одно другому не помешает, решил он. Трахнуть, грохнуть и под кровать. А потом, покончив с хозяином комнаты, можно будет устроить проказу «Смерть любовников». Хи-хи-хи.
– Ну что, абсцисса, развлечемся, пока хозяина нет? – предложил он, гнусно улыбаясь и расстегивая штаны.
***
– Не боишься, что пожар будет? – спросил отец Даниил, вытирая взмокшее лицо.
Дело было сделано. Стволы освобождены от веток, импровизированная плотина превратилась в мост. Горящие трупы свободно поплыли по течению.
– Ветер утих, а возгорание на том берегу меня не волнует, – криво улыбнулся Сергей.
– А я хотел предложить тебе пройтись по берегу вверх и вниз немного, для очистки совести, – серьезно сказал старик.
«Хороший ты мужик! – подумал Сергей. – А я хотел это сделать сам. Жаль, что ты не с нами. Я был бы рад».
Срубив длинные жерди, они пошли вдоль реки, временами отпихивая от берега трупы. Шок от увиденного уже прошел, да и обоняние привыкло, поэтому они с удовольствием провели время за очень интересными разговорами из категории «обо всем и ни о чем».
Бродили до полуночи. Других переправ не нашли, да и пожара не случилось. Заодно как-то незаметно стали друзьями.
***
Мария изумленно обернулась.
Лизуна, который из гостя за один день превратился в обрыдлую досадность, сейчас было не узнать. Сердце пропустило сразу два удара и резко хлестнуло болью. Лизун был страшен.
Неумолимо приближаясь, он сверлил ее единственным глазом, в котором мутно колыхалось безумие и беспощадность.
– А где же твое любимое предложение? – подавшись назад, онемевшими губами проговорила она.
Силы разом покинули ее.
– А не будет его! Ляля куропатка, да!– обрадовано сообщил Лизун. – Это ты будешь вопить и извиваться подо мной, когда я буду драть и рвать тебя. Собой! Ямбл?
У Марии не достало сил даже крикнуть. Вялость опутала тело. Сердце испускало волны боли. Неужели это конец?
Лизун тем временем деловито стащил штаны, обнажив гордо торчащий пенис, и возился с пуговицами рубашки. От волны смрада у Марии закружилась голова, на глаза навернулись слезы. Боль в сердце перешагнула привычную границу, смело двинувшись дальше. Воздуха не хватало. Захрипев, она откинулась на подушку.
– Куда? – взволнованно воскликнул Лизун. – Рано тащишься. Я еще не начал кончать!
Мария возвела глаза к потолку. Мысли вились клочками бумаги на ветру. Музыка из приятной превратилась в грозный визг и рев. Все зря! Глупость и нелепость! Нагрешила, так нагрешила. Предала веру? Эх, сдалась без сопротивления сумасшедшему! Где же Лада?! Ох, отец Даниил, мне так жаль! Лизка, дура любимая! Хорошо хоть письмо прощальное тебе оставила. Не поминайте лихом. Люблю…
Жизнь покинула ее.
Лизун наконец-то справился с рубашкой и навалился на нее. Задрав подол платья, оценил упругое еще тело и, стащив трусики, возбужденно провел ладонью по буйной черной поросли между ног.
– Сейчас, сейчас, через час, – забормотал, пытаясь проникнуть внутрь. – Хороша, сучка! Ты узнаешь. Взлетишь от кайфа. Ямблом буду!
Однако пенис почему-то не вонзался, не протыкал, не рвал. Опустив глаза и приподнявшись, Лизун разочарованно взвыл. Между ног безжизненно тюлюпунькалось нечто сморщенное и жалкое.
– Сука! – взвизгнул он.
