рассмотрении в углу обнаружился ржавый умывальник - типа тех, которые сейчас усиленно разыскивают все народные музеи и которые, как рассказывают, ещё можно найти иногда в английских домах. На подставке тазик, кувшин для воды, рядом - тарелочка для мыла. В кувшине вода коричневатого цвета. Пользовались ли ей раньше? И сколько раз? А может предыдущий гость, выпив три литра кофе, воспользовался кувшином, когда все двери в доме были заколочены, и совсем с другой целью?
Полотенце, больше похожее на тряпку, висит на гвозде посреди стены, напоминая мне одну, хоть и крайне невразумительную, работу Марселя Дюшана, дающую повод к самым диким измышлениям. Почему жалкому, потрёпанному, излохмаченному полотенцу, придаётся столь исключительное значение, что оно, можно с уверенностью сказать, доминирует в комнате? Не следует ли понимать это вопиющее полотенце, как некий намёк, относящийся ко мне лично, как символ? Обязательно надо ещё упомянуть о том, что за день до моего приезда комнату тщательно выскребли сверху донизу, - несомненно, с хозяйственной содой, - что производит гнилостное зловоние, сравнимое лишь с запахом коровьей мочи. Эта вонь перемешалась с другим запахом - гниющего дерева и заплесневелого торфа, лежащего между стенными панелями. К ней же добавляется отвратительный запах синих мух между рамами, на удивление сильный, хоть далеко и не столь резкий как запах, который ухитряются издавать многие позвоночные. Забыл упомянуть, что, перед тем, как вчера лечь в постель, я не смог открыть окно. Остается загадкой, как эти толстые, сильные мухи там оказались. Одно можно сказать с уверенностью - назад они выбраться не сумели; а может это даже и не входило в их намерения. Может этих мух подсадили после того, как была закончена уборка? Если так, то с какой целью? Может быть они являются своеобразной заменой произведений живописи в доме? Декорацией? Вместо золотых рыбок или канареек? Возможно, и то и другое и третье. Изобразительное искусство это ведь обман зрения, в то время как мухи - живой узор, куда более живой, чем цветы, которые столь медлительны в своих движениях и безмолвны. Даже золотые рыбки не издают ни звука, а вот синие мухи это настоящие канарейки в доме бедняка; своим звонким жужжанием они пробуждают в памяти гостя воспоминания. Они напоминают нижеподписавшемуся о солнечном сиянии детства, но сразу же создают и моральную проблему, требующую немедленного разрешения, хотя, насколько мне известно, она не была решена лучшими моральными философами и духовными учителями мира. Вот дилемма, с которой я столкнулся вплотную здесь, подле ледника:
1) Принимая во внимание все сопутствующие обстоятельства, имею ли я право убивать мух?
2) Хотя это может быть и простительно в определенных обстоятельствах - например, если доказано, что мухи заносят в дом болезни, - позволительно ли, с точки зрения морали, чтобы их убивал гость? Разве это не одно и тоже, что и убить собаку хозяина?
Глава 23
СРЫВАЯ ЦВЕТЫ ИЛИ ЗИМНИХ ПАСТБИЩ ПАСТУХИ
Продолжаю с места, на котором остановился. Вчера нижеподписавшийся мельком заметил трех пастухов с зимних пастбищ, прибывших сюда из мест отдалённых. Они слезли с двенадцатитонного грузовика, принадлежащего Йодинусу Альфбергу, и уселись кружком вокруг теленка Хналлпоры на лужайке. В обязанности нижеподписавшегося не входит наблюдать за бородачами, да и обитатели бунгало не принадлежат к сфере проводимого им расследования.
Сейчас я стою там, где кончается лужайка, у самого устья залива и могу видеть утёс с обеих сторон. На моих глазах град камней только что обрушился в центр птичьей колонии. С вершины скалы, к западу от устья залива, камни обрушились на его восточный успуп, где плотность птичьей колонии наибольшая. Вот камень пролетел мимо, но затем попал-таки в птицу; раненная она выпала из ниши в скале и, не в силах спастись, утонула в море. Две или три птицы, сидевшие по соседству с погибшей, удивлённо взлетели, но тут же уселись на место. Весь инцидент не вызвал большого оживления среди обитателей утёса. А между тем одна из них только что погибла. Пытаясь понять причину обвала, я увидел трёх бородачей, сидящих на вершине скалы.
- Мы - любвеобильные приматы, одаряющие цветами, - произносит, обращаясь ко мне, главный из них на классическом английском языке, но по-американски - уголком рта.
У сидящего рядом с ним человека на голове цветочный венок. Обратившийся ко мне главный выдёргивает из венка цветок и бросает мне. Цветок искусственный. Однако широкая улыбка на лице обладателя венка подлинная, с белыми, ровными, один в один, зубами. Такая улыбка бывает у того, кто сидит под сенью мангового дерева тех краях, где засуха и голод - обычное явление. Белки тёмнокарих глаз сверкают не менее ослепительно, борода даже отдаёт голубизной, а цвет лица - нечто среднее между шоколадным и кофейно-кремовым. Он сидит в позе Будды на краю утёса, с гирляндой цветов в волосах, спиной к океану, лицом к леднику.
Третий курчавобородый человек сидит, поджав ноги под себя, слабо пощипывает струны на чём-то вроде лютни, и сосредоточенно смотря на инструмент, вслушивается в извлекаемые звуки. Он то и дело поднимает глаза к небу, как бы следя за тем, как они затихают вдали, а перед тем, как вновь коснуться струн, на мгновение вперивается взглядом в инструмент, словно ища что-то в нём, но музыка льётся непрерывно.
Непонятно, как только иммиграционная служба пропустила в нашу страну этих неопрятных босяков в рванье! В Исландии подобные оборванцы давно существуют только в старинных книгах да сказках; в современных пьесах и романах они попадаются только в виде авторских анахронизмов. Такие типчики пасут овец в самую метель, сражаются с привидениями на Рождество, а после того, как великан-людоед разгрыз их косточки дотла, оживают как ни в чём не бывало. Вот из-за таких-то и раздаются в Исландии нынче требования о том, что еду нужно делить между всеми людьми поровну, без всяких предпочтений. Страшные привидения и призраки исчезли у нас сто лет тому назад, но мы, исландцы, завидев этих босяков, всё ещё относимся к ним почтительно, хоть и одеваются они как последние попрошайки - при всех своих лютнях и венках.
Не являются ли эти любвеобильные приматы, одаряющие цветами, теми самыми новозаветными пастухами с зимних пастбищ? - спрашивает здесь посланец епископа.
Первый пастух с зимних пастбищ:
- Я Сакнуссемм Второй, знаменитый алхимик, перевоплотившийся в Калифорнии, единственный на свете, кто знает секрет Снефеллсёкулла. Тот, с венком на голове, Эпименид. Он потерял дар речи. Он спит уже пятьдесят семь лет и не разговаривает даже во сне. Однако, во сне он может призывать насекомых к жизни или убивать их взглядом. Он заговорит, когда проснётся. И тогда Шива перестанет танцевать. А музыканта с лютней зовут Спад, Геофизический Спад.
Поеп:
- Можно спросить, кто вас прислал?
Сакнуссемм Второй:
- Господин Матрейя. Он обратил нас в людей при помощи космобиологической индукции и подключил нас геофизически - как в теологическом, так и в историческом смысле. Он также крестил нас. Он наш хозяин и властелин.
Поеп:
- Этот ваш хозяин, он человек или кто?
Сакнуссемм Второй:
- Он бодисаттва.
Поеп:
- Он что - поссорился с этими птицами?
Сакнуссемм Второй:
- Он их владелец.
Поеп:
- Чем же они вам досадили?
Сакнуссемм Второй:
- Тем, что они оказались здесь.
Поеп:
- Разве они причинили вам вред?
Сакнуссемм Второй:
- Никогда не видел их прежде.
Поеп:
- Вы знаете, что это за птицы?
Сакнуссемм Второй:
- Никогда не слышал о них.
Поеп:
- Почему же вы их убиваете?
Сакнуссемм Второй:
- Потому что мы их любим.
Поеп:
- Не понял.
Сакнуссемм Второй:
- Почему люди рвут цветы? Разве цветы причиняют людям какой-то вред? В глубине души мы такие же, как цвкты. Цветы слишком хороши для жизни. Мы рвём их и делаем из них венки для себя, только потому что мы их любим.
Поеп:
- Это весьма поучительная проповедь.
Сакнуссемм Второй:
- Почему люди убивают животных? Да потому что они их любят как самих себя. Люди любят животных до того сильно, что они едят их. Вот этот цветок - сама беззащитность в глубине вашей души.
Поеп:
- Хотите сказать, что сказанное вами - достаточный довод для убийства птиц?
Сакнуссемм Второй:
- Если кто-то этого не понимает, то потому, что он не понимает Шиву.
Поеп:
- Кто такой Шива?
Сакнуссемм Второй:
- Шива символизирует сотворение и разрушение мира. Творить значит разрушать. Давать жизнь можно только лишая жизни.
Поеп:
- Где это написано?
Сакнуссемм Второй:
- Эти две вещи всегда происходят одновременно и называются танцем Шивы, нашего бога.
Поеп:
- Звучит так, словно вы родом из Америки. Зачем вы явились сюда?
Сакнуссемм Второй:
- Мы - братья по крови и инициаторы жизни. (NB: На самом деле он сказал "биоиндукторы" - однако нижеподписавшийся никогда раньше не встречал такого слова напечатанным. Надеюсь, этот бородач не какой-нибудь лосанжелесский профессор.) Мы явились сюда, чтобы биоиндуцировать Снефеллсёкулл.
Поеп:
- Убивая при этом птиц?
Сакнуссемм Второй:
- Как и война, убийство птиц это всего лишь игра.
Поеп:
- Зачем же ради убийства птиц вы, американцы, едете в другие страны?
Сакнуссемм Второй:
- Война всегда была основной забавой человечества. Все остальные забавы только суррогаты войны. Что такое футбол или Олимпийские игры? Ерунда!
Поеп:
- Но забавляться убийством беззащитных созданий чудовищно.
Сакнуссемм Второй:
- Все любят нападать на беззащитных. Невозможно устоять перед соблазном задать им жару - неважно, белые они, чёрные или рыжие. Когда беззащитные вдруг оказываются способными постоять за себя, наступает разочарование, даже трагедия. Это - как уколоться о розу.
Поеп:
- В нашей стране нападать на слабых и беззащитных считается аморальностью и трусостью.
Сакнуссемм Второй:
- Ерунда. Беззащитность пребывает в любой душе. Она и цветок - одно целое. Пока цветок живёт в твоей душе, ты беззащитен. Беспомощные люди не знают другого развлечения кроме убийства других беспомощных людей. Из всех живых существ только человек убивает ради забавы, а другого человека он убивает из ненависти. Человек никого не ненавидит так, как самого себя и себе подобных. Вот почему войну называют проказой души.
Поеп:
- Боюсь, что это всего лишь полуправда. По крайней мере, мне не нравится такая постановка вопроса. С точки зрения теологии, душа бесплотна.
Сакнуссемм Второй:
- Душа до того влюблена в прокажённых, что она готова убить их сразу всех - при условии, что и она сама при этом погибнет. Как вы думаете, почему немцы так радостно, с песнями маршировали к Сталинграду? Потому что, кроме русских, немцам больших неудачников, чем они сами, было не сыскать. А почему мы, американцы, отправляемся в противоположное полушарие с наиновейшим и наисложнейшим оружием в истории человечества расстреливать нагих крестьян в стране, о которой нам ничегошеньки не известно? Только потому, что мы любим этих людей, как самих себя. Мы без колебаний отдадим миллион долларов только за то, чтобы нам дали
