правилам, ни шагу вправо или влево? А как же любовь, страсть, ревность? Это значит, что я должен любимую девушку отдавать кому хочешь?
– Дурак, – в тон ему ответила Зина. – Я, например, вещь, что ли, что можно меня брать или отдавать? Любовь должна быть тоже свободной, а не рабской. И если кто-то кого разлюбит, значит, другой человек для него лучше. Становись тогда сам лучше! А не хочешь – так не возникай! Сам виноват. И это одинаково для мужчин и женщин. А ревность – сродни собственности. Человек думает только сам о себе.
– А это плохо, что ли, о себе заботиться? Вон при социализме-коммунизме всех заставляли заботиться в первую очередь об общественном, а потом о личном. Ну, и к чему это привело?
– Пожалуйста, заботься о себе, но только не за счёт других, – ответила Зина. Она ещё хотела добавить пару слов на эту тему, но Тома, как бы подводя итог сказанному, встала и начала прощаться. По её словам, она хотела ещё посетить несколько мест в Алтайском крае, чтобы иметь представление о развитии там туризма. Лиза переглянулась с Эдиком и они согласно кивнули головой. Их прощание было более длительным, они знали, что больше никогда не увидятся.
Тома, как всегда, налегке отправилась пешком к вокзалу, хотя путь был не близкий. Ей хотелось увидеть ночной город и сохранить его в своей памяти. Все, кроме Лены и Толика, для которых такая прогулка была ещё тяжела, отправились её провожать. Вечер быстро уступал место надвигающейся ночи. Погасли последние бледнорозовые краски заката, на улицах зажглись фонари, и тёплая темнота последних дней лета опустилась на плечи. Улица, ведущая к вокзалу от дома Наташи, шла вдоль деревянных частных домов. Здесь было много деревьев и почти не было освещения. Над головой мерцали изумительные яркие звёзды. После всех разговоров о человечестве и его будущем хотелось верить, что в бесконечной Вселенной есть миры, где жизнь добра и интересна. И родная земля тоже казалась прекрасной и волшебной. Нереальной. Уходили мысли обо всём тяжёлом и неприятном в их жизни и, как и всегда, согревала надежда, что всё наладится, всё будет хорошо. Шагая рядом с Томой, они чувствовали её какую-то особенную доброжелательную силу, и на душе становилось спокойно и счастливо.
В темноте они не видели взглядов Томы, полных глубокого сожаления и…надежды.
Глава 14
Вения, как обычно, приветствовала утреннее пробуждение Таны. Но её движения, голос и особенно сияние огромных, в пол-лица глаз, выдавали её радостное волнение. Пульсирующее пятно на лбу, казалось, излучало видимый свет. И он был полон жизни и энергии. Для Таны её внешность давно стала привычной, родной и красивой.
– Вения, что с тобой? – спросила Тана, уже научившаяся по малейшим оттенкам чувствовать настроение своей подруги и наставницы. – Ты сегодня такая радостная, как будто…как будто… ой, у меня просто слов нет, чтобы выразить, какая ты!
– Вот и хорошо, вот и не надо слов, ты без них стала понимать уже всё гораздо лучше. А особенно чувства. Для них вообще слова не нужны. Вставай, моя девочка, сегодня радостный день!
– А что сегодня, Вения, скажи! Я просто сгорю от нетерпения!
– Хорошо, я скажу. Только ты …будь чуть-чуть осторожнее, я ведь знаю твою эмоциональность! Сегодня мы увидим Натому.
– Да!? Уже? Так быстро? Ведь прошло, так мало времени, как она… отправилась на Землю!
– Это здесь время почти застыло в неподвижности. А там, на твоей Земле, уже прошло почти полгода. Может, чуть больше.
– Не может быть! Я никак ещё не могу привыкнуть к таким парадоксам пространства-времени. Когда мы её увидим?
– Скоро. В том помещении, где ты видела последний отлёт моей дочери.
– Да-да, я помню. Тогда была печаль, но сегодня там будет большая радость!
– А что ты ощущаешь сейчас, Тана?
– Сначала удивление, что так быстро, а теперь какое-то нетерпеливое ожидание. Я чувствую, что сегодня, скоро, я узнаю такое, что перевернёт меня.
– Может быть, может быть, – чуть не на распев повторила Вения. – Собирайся.
К назначенному часу помещение было заполнено Сущими. Давно в их жизни не случалось таких целенаправленных акций, чтобы помочь выбору решения земной девушке. Сама Тана находилась рядом с Венией, и от волнения у неё просто пережимало горло. Чего она ждала? Она и сама не могла бы ответить на этот вопрос. Наконец, появилась Натома. Её вид как-то изменился. Тана уже привыкла ощущать излучения, идущие от Сущих, и по ним составлять впечатления об их эмоциональном состоянии. Обычно оно всегда бывало спокойно-доброжелательным, иногда заинтересованным, иногда чуточку усталым. Но сейчас почти все Сущие излучали сильное волнение, смешанное с интересом и радостью встречи. Видимо, после гибели той экспедиции, в которой была дочь Вении, Сущие испытывали некоторую горькую неудовлетворённость. Ведь контакт с разумным и высокоразвитым миром и для них всегда был праздником. А сейчас они увидят другую жизнь…
Вения надела на глаза знакомую Тане полоску, и Тана вновь увидела себя сидящей перед открытым пространством. Только сейчас это была дорожка, ведущая к морю. По ней спускались два молодых красивых человека, и волосы девушки отливали золотом в свете утреннего солнца.
– Это…Это же…Эдик и Лиза! – Чуть громче, чем про себя, воскликнула Тана. Она помнила их по просмотру своей мнемокопии, где все они были на берегу речки. Но как они сейчас изменились, стали совсем взрослыми! И такими красивыми!
Вения подала ей специальную повязку на лоб, которая усиливала мысленные представления, как бы переводила их в речь. Тана слушала их болтовню, любовалась сверкающей поверхностью воды и…увидела светловолосую женщину. В первую минуту она просто не поняла, что это земное перевоплощение Натомы, так далёк был облик этой женщины от настоящей её внешности. Но потом она перестала воспринимать внешность вообще, различая только сущность её и молодых людей.
Как же красива была Земля в утреннем солнечном сиянии, отражавшемся в каждой капельке воды! Тана хотела спросить, будет ли всё это записано, но слова сами застряли у неё в горле. Видимо, в ней заговорила память подсознания, память движений, запахов, цвета и звука. Она просто любовалась пейзажем и любовной игрой молодых людей, тоже радующихся тёплому солнечному утру. «Это должно быть где-то на Средиземном море», – подумала Тана. Она была однажды с отцом в Греции, кажется, в восьмом или девятом классе, она не помнила, но сейчас что-то ей подсказывало, что это именно так. Тана впитывала в себя земные запахи моря и цветов, свежести воды и чуть-чуть фруктов. Это было совсем не так, как на «просмотрах» пейзажей других планет. Там были только красивые или непонятные, иногда страшные виды иных миров, а здесь было своё, родное… Об этом говорили её чувства, её сердце. Тана понимала, что Натома неспроста подошла к этой паре, что она долго искала возможности познакомиться, не вызывая подозрений. И сейчас она услышит всё о Юрке и о своих друзьях. О Юрке…Она представляла его таким, каким видела в последний раз до своего…до своей… Он был ещё юноша, и они, наверно, были влюблены друг в друга. Может, это была скорее дружба, чем влюблённость, но Тана думала, что любит Юрку. Почти в первых фразах знакомства с молодыми людьми на Крите прозвучало её имя – Наташа, Ната. Вот, значит, почему имя Таны, которым назвала её Вения, не вызвало у неё отторжения: они были похожи по звучанию. Тана, Ната…Она слушала рассказ о себе, трансформировавшийся в образы в сознании Натомы, о своей смерти и исчезновении Юрки. Сейчас она уже не удивлялась появлению и исчезновению «домика», хорошо представляя себе возможности Сущих. Вот только друзья…Что стало с ними? Натома передавала в образах своего восприятия разговор с Эдиком и Лизой, и девушка Земли узнавала не только свой, внешний мир, но и те социальные отношения между людьми, которые стали ещё хуже за эти прошедшие годы. Тревогой и болью в сердце отозвались драка с малолетними наркоманами и трудная судьба Лены и Толика. Особенно тревожила участь Светки, младшей сестры Лены. Ведь ещё в детстве Наташа знала об её капризном и ленивом характере, эгоизме и стремлении к удовольствиям. Удивил её и возмужавший облик Юрки, вызвавший в сердце волну радости и понимания. Ну конечно, ведь и она изменилась…нет, не физически, время здесь как бы остановилось. Изменилась её сущность, её взгляды и понятия, всё то, что составляло её «я». Она смотрела на Юрку как на близкого и родного друга, но того, что она принимала за влюблённость в земном понятии, даже за любовь, уже не было. Она понимала, что Юрка её не помнит совершенно, так же , как и она. И так же, как и она, это был другой человек. Поэтому, когда она узнала о его привязанности к Зиночке, это вызвало у неё просто чувство радости за дорогого человека.
А потом в сознании Наташи уже стали возникать телепатические восприятия самой Натомы, в которых она принимала участие. И прежде всего безобразная и страшная по своей сути гибель Виктора. Наташа не знала его, но смерть человека вот так, мимоходом, от рук бандитов-отморозков потрясла её. И даже помощь Натомы и чудесное «воскрешение» Виктора не могли подавить её душевное смятение. Сам факт «восстания из мёртвых» был ей понятен, сама прошла через это, но чтобы так просто отнять жизнь…Это до какой же деградации должен был дойти человек? И только тёплые воспоминания Натомы об Эдике и Лизе вновь поселили в её сердце надежду. Это были её дорогие друзья, и она радовалась за них и гордилась ими.
Приезд Натомы в родной город тоже не вызвал у Наташи особых эмоций. Не было приятного чувства узнавания родных мест и воспоминаний, связанных с ними. И только образ матери как-то всколыхнул в подсознании добрые и нежные струнки, чувство тепла, защиты и любви. Такие, какие были у неё сейчас к Вении… Ведь она родилась во второй раз, получив вторую жизнь. И Вения стала здесь для неё матерью.
Как и Натома, Наташа радовалась предстоящему вечеру, в предвкушении приятных встреч с друзьями, и тут опять в жизнь ворвалось насилие, кровь, смерть… Да что же это за жизнь, что же это за общество, не умеющее или не желающее становиться разумным? Ведь даже звери не убивают друг друга и не травят себя! Чего стоит такое государство, такая страна где правительство защищает свой народ от будущих внешних врагов, содержит армию, а в своей стране не может навести порядок? Свои же люди убивают друг друга… Наташа уже не мыслила земными категориями, не понимала человеческих слабостей, просто от них ничего не сохранилось. Но зато она видела мир света и гармонии, мир прекрасный по своим возможностям и удовольствиям. Только это были удовольствия разума и эмоции любви и добра. Контраст был огромный, и чудесная зелёно-голубая планета, теперь стонущая от варварского отношения к ней населяющих людей, не выглядела столь привлекательно.
Её друзья – защитник всей природы Толик и умница Леночка остались живы. Наташа не сомневалась в помощи Натомы, и глядела на неё глазами, полными слёз и благодарности. Но что их будет ждать в этом мире человеко-хищников? Конечно, она понимала, что есть много людей, похожих на её друзей, хороших и честных, но их может задушить серая инертная
