так… по воде? И раньше мог? – не смог удержаться от зряшних, по существу, вопросов дядька.
-Да нет, дядя Степаныч, не мог… Пока лежал вот, открылось.
-И что ты там ещё вылежал, Кирюха? Зачем они с русалкой-то так, а? А Китеж куды делся?
Юноша вздохнул.
-Силу они свою показали… Да мою проведали.
-Кто они? Черномор с кащеем, что ли?
-Да нет…не они. А кто - я и сам толком пока не знаю. Вот, узнать хочу.
Подбежал с мокрыми глазами леший.
-Что же это она, а? Не дышит вроде, а? – залопотал бессвязно. – И ноги, ноги… К чему это всё? Кто она? А я кто?
-Не знаю, дядя леший. Побудь пока, кто ты есть. Пока я не вернусь. А русалка… пусть поспит. Она ведь всех нас спасала… пока я спал. А сейчас пора мне.
Он направился к черномору. Тот поджидал его с тревогой, и осьминог совсем потерялся в мутной воде.
-Силён, силён… - проскрипел карла. – Повзрослел однако как… Ну ничего, это начало только.
-Пойдём, дядя черномор, - просто обратился к нему Кирилл. – Помощь мне твоя нужна.
-Издеваешься, сопляк? – нашёл в себе силы окрыситься колдун. – Какая тебе от меня теперь помощь может быть? Враги мы с тобой теперича, до самого конца враги!
-Враги так враги, - спокойно ответил юноша. – Твоё дело. А вот зеркалом твоим воспользоваться ты мне поможешь.
-Зерцалом? – сощурился черномор. – Это ишо зачем?
-А на погибель мою. Хочу хозяев твоих проведать.
Черномор зашёлся в сиплом смехе.
-Эх, непутёвый! Да ты им ни там, ни здесь не нужон, дурачок! – Потом вдруг бросился смеяться, как будто что-то прикинув. – Правду молвишь? Не обманываешь?
-Пойдем, колдун. Делай, что велю.
Его голос звучал властно и горько. Черномор больше не отважился спорить.
Они пошли вдвоём к избе колдуна. Яга только лишь смотрела в их уходящие спины, потом устало махнула рукой:
- Вырос, вырос… Своя у него теперь дорога.
Вот и изба. На пороге подбежал к ним, однако, запыхавшийся Степаныч, спросил:
-Ты, никак, собрался куда? А вернёшься ли?
Кирилл ничего не ответил. Дядька вдруг всхлипнул:
-Да что же это твориться-то… Ну, осьминога выпущу я. А с предателями энтими мне что делать-то?
-С предателями? – отрешённо посмотрел на него юноша. – А что с ними теперь поделаешь? Оставь их в покое, пусть оправдывают перед собой своё предательство.
В избе Кирилл встал перед зеркалом, подождал, пока оно не начало мерцать изнутри, затем обернулся к черномору:
-Начинай, колдун. Открыт я перед тобой. Яви свою силу.
Черномор задрожал в ознобе, вскинул руки и начал действо. Ничего он не забыл, всё помнил, и зеркало наливалось и наливалось чёрно-фиолетовым, и вот уже появилась в нём воронка, расширяющаяся шире и шире…
И когда она, казалось, готова была выплеснуться прожорливо наружу, юноша бросился в неё вперёд головой.
-Кирюша, Кирилл! – раздался вдруг отчаянный бабий вопль снаружи.
Но никакого Кирилла в избе уже не было.
(конец первой части)
Ч А С Т Ь II
Глава 1
…В начале была тишина. И тьма, пожирающая каждую клетку плоти. Его бывшей плоти. Времени не было. Не было и пространства. Но что-то всё же было, если он мог ощущать само ощущение небытия. По крайней мере, он ещё не был его частью. Он ещё нёс в себе какую-то малую толику своего мира, ещё хранили его какие-то силы и законы, и развёрзший пасть антимир не смог заглотить его разом. Он раздвоился.
Вместе с раздвоением наступило и отчаяние. В коллапсе сознания ему вдруг открылось, кем он теперь станет, открылось, что реальность никогда до конца не исчезавших потусторонних кошмаров, приходивших иногда по ночам, стала единственной опорой его существования. Жертва была принесена. В последнем угасании прежнего бытия огненным знаком возник во тьме вопрос… и пропал. Трансформация закончилась.
Юноши по имени Кирилл не было уже ни в одной из вселенных, порождением и целесообразностью которых он был. А в паравселенной появилось новое существо низшего порядка – «испытуемый экземпляр из зоны враждебного генезиса».
Глава 2
-Испытуемому приготовиться.
И сразу же за командой - удар, удар, удар… Он завибрировал болью.
Остановка.
И снова – удар, удар, удар… И снова вибрация-боль.
-Приступить к аннигиляции.
Как описать то, что испытывала в эти моменты форма материи, весьма условно называемая здесь «испытуемый»? Сделать это, однако, довольно нетрудно, причём ограничиваясь одним лишь выражением – «ничего». «Экземпляру» для чистоты показателей эксперимента не полагалось ощущать никаких эмоций и запрещалось мыслить на любом уровне сознания. Понятие «пустота», символ освобождения от деспотии разума в той, другой системе мироздания, здесь в своём изначальном понятии означал лишь подчинение другому, высшему разуму. И ничего более. «Испытуемый» погружался в эту пустоту, подчиняясь шаг за шагом командам хозяина, пока наконец не становился «ничем». И всё это для того, чтобы энергия могла расходоваться лишь на собственное абсолютное уничтожение; и когда наступал черёд последней команды, означающей слияние двух враждебных «ничто», черпающих силы саморазрушения друг в друге, возникала пауза, и неминуемая катастрофа откладывалась. И сразу «испытуемого» наполняла вибрация:
-Ты обречён. Твой мир обречён. Наш мир станет единственной альтернативой этого цикла мироздания и бесчисленных последующих. Ты обречён. Твой мир обречён…
И снова, снова затем:
-Испытуемому приготовиться.
И всё-таки… что-то им ощущалось. В тот последний момент, предшествующий его, казалось бы, неминуемой гибели, сущность его вдруг наполнялась чем-то воздушным и светлым, настолько близким, что он мог ощущать лишь слабость от этого присутствия, но хозяин фиксировал эту слабость и давал команду «отбой», после чего нещадно бичевал его, добиваясь полной покорности. Вот тут-то на него и наваливалась расплата за «ничего». Некая оставшаяся раздвоенность его существования использовалась против него же самым изощрённым образом. Пороги болевого шока и мгновенные вспышки блаженства реверсного состояния меняли друг друга настолько непредсказуемо, что в итоге всё затмевал собой хаос – мучительный процесс распада любого состояния, сменявшийся ещё более мучительным процессом созидания. Наконец он растворялся где-то на границе этих переходов, принимая форму «испытуемого образца», без каких-либо признаков аутентичности, готовый лишь повиноваться, повиноваться и повиноваться…
-Ты напрасно сопротивляешься. Всё уже могло навсегда закончиться и для тебя, и для твоего мира. Агония бессмысленна. Ты обречён. Твой мир обречён…
Однако на этот раз что-то изменилось, и команды «Испытуемому приготовиться» не последовало. Вместо этого без всяких эмоций он ощутил присутствие чего-то могущественного и безжалостного, нависшего прямо над ним. Какой-то миг или какую-то вечность эта безмерная властная сила корёжила и давила его, а затем оставила в покое, оставив в структуре сознания вибрацию:
-Ты пустой, пустой… Почему ты сопротивляешься? Неужели ты допускаешь, что золото может тебя спасти? Отвечай.
Вдруг он ощутил себя кем-то, обладающим собственной формой и сознанием. Это показалось ему настолько странным, что он сначала очень испугался, но потом немного успокоился и попытался поскорее ответить на вопрос:
-Я не знаю, - послал он вибрацию. – Я ничего не знаю.
-Думай. Думай лучше, или будешь наказан. Я зол. Мы очень злы.
-Я не знаю.
Наказание не заставило себя ждать. Он вдруг оказался, если можно здесь употребить этот донельзя размытый символ, в своём прежнем теле, и тут же, без всякого перехода, на него навалилась новая реальность... Это было страшно. Внутри него рвалось пространство, скручивалось по спирали время, вздыбливались гравитационные и световые волны. Когда всё закончилось, он долго ещё исходил беззвучным криком-мольбой: «Зачем вы так? Я ведь никогда уже не буду прежним!» А потом внутри себя он вдруг ощутил появление холодной точки, которая стала увеличиваться, пожирая страх и отчаяние.
Это была ярость.
Глава 3
…Он висел внутри резко очерченного контура шара-мембраны и не ощущал ничего, кроме тоскливого одиночества, хотя вокруг клубилась гигантская, немыслимая энергия, истекающая из десятков высших энергостуктур. Его разрывало от вибраций:
-Присутствие враждебного экземпляра здесь необходимо?
-Да, так решено Им. Всем необходимо до конца уяснить, с чем мы имеем дело.
-Он способен нас понимать?
-Недавно обнаружилось, что да, причём на достаточно высоком уровне.
Вдруг поток информации прекратился, и на него навалились вибрации благоговения. На доступном ему уровне восприятия он лишь ощутил, что энергетический потенциал достиг своей кульминации; ему стало страшно, ибо он даже не представлял, что такое можно ощутить. Однако вместе с этим он стал и несколько лучше постигать окружающее, и на какое-то время мир перестал казаться игрой теней. Он увидел, или ему показалось, что он видит, некую геометрию пространства, частью которой он ощутил и себя, но тем не менее воспринимал её со стороны, как чужеродность. Геометрия эта меньше всего нуждалась в его описании, и поэтому он просто осязал её, сознавая своё бесконечное уродство. Формы присутствующих рядом повелителей были совершенны, и право их властвовать не вызывало сомнений. Потом они снова растворились в завесе непостижимого, и он мог судить о происходящем только по обрывкам доступных ему вибраций.
-Мы теряем время…
-Нужны полные гарантии. Он сопротивляется…. Последствия… резкое увеличение содержания золота…
-Это всего лишь временный побочный эффект…
-Ситуация самая благоприятная… У нас наконец-то накоплен необходимый запас их энергосубстанций… кроме того, у нас есть и этот экземпляр для аннигиляции, что увеличивает эффективность многократно… можно действовать не опосредованно, а напрямую… колоссальная мощь…
-Успех гарантирован… медлить глупо…
А потом с ним стали знакомиться: легко распыляли на мельчайшие вибрации и собирали снова; подключали к информационному полю и следили за его конвульсиями; вводили в сознание энергетические блоки и взывали их, следя за малейшими изменениями психоэмоций… Когда всё прекратилось, он странным образом опять прозрел и увидел рядом с собой искажения в геометрии, заключенные, так же, как и он, в оболочки-мембраны. И ещё он успел уловить момент исчезновения этих оболочек, перед тем как… Перед тем как ожить. Он сразу понял, что находится в своём прежнем теле, а поняв, испытал такой дикий животный страх, что только тихонько замычал, глядя за приближением нарисовавшихся из тьмы оскаленных пастей демонов… «Не трогайте меня, проклятые! Я не хочу!!» Одно желание – спрятаться, забиться подальше, чтобы не нашли, не достали, не разорвали…
-Он абсолютно беззащитен перед ними. Все эмоции подавлены. Полный контроль.
-Да. Аннигиляция сметёт защитный барьер, затем настанет черёд этих… А потом и наш.
-Нам тоже придётся принести жертву. Большую жертву.
-Слово за Ним.
И дрожащий, в который раз сломленный испытуемый, опять заключенный в кокон-мембрану, с невыразимым облегчением воспринял это слово…
Глава 4
Страх… Страх остался, и ничего нельзя было с ним поделать. Видимо, эта эмоция должна была теперь играть роль катализатора. Липкая, отвратная паутина… Ни тела, ни мыслей, ни
