Гнев Энлиля

ними: покрылась бы язвами, если бы
дотронулась до земли, а от лучей солнца - усохла. Даже её
случайный взгляд мог в ту пору убить мужчину. К крайне нечистой,
к ней даже мать не смела прикасаться, а воду и пищу, то, что
дозволялось, подавала ей в особых мисках. На пятый день от
начала менструации мать, захватив с собой ритуальный голубой
плащ и желтую шаль, доставшиеся ей в наследство от бабушки
Мешды, повела ее, наполненную радостным волнением пред-
вкушения таинства посвящения в совершеннолетние, а храм богини.
В обширном, как площадь у ворот Процессий, дворе храма Инанны,
сплошь засаженном финиковыми пальмами, паслось священное
стадо овец и коз, ручных газелей и Антилоп. Невдалеке от входа,
возле цветника, стоял возведенный из красно-коричневых глыб
камня, крытый пальмовыми ветвями алтарь-часовня. По
мраморной плите куба алтаря, от углубления в центре, проходило
два стока для жертвенной крови или возлияний, которые стекали в
заполненную чистой, взрыхленной землей большую квадратную
яму. У ямы, обрамленной с трех сторон вертикально стоящими,
глубоко врытыми в землю, массивными каменными плитами со
сквозными отверстиями в каждой, происходило заклание
жертвенных животных.
Над часовней возвышалась во весь рост статуя Инанны в
длинной желто-голубой одежде. Ее ниспадавшие на плечи
заплетенные рыжеватые волосы венчала небольшая рогатая
золотая корона. Глаза богини светились. Поднятой вверх правой
рукой Инанна милостиво благословляла всех входящих в храм.
Они с матерью вначале поклонились священному жертвенному
быку, лежавшему у часовни, покормили его принесенными с собой лепешками, а затем, помолившись пресветлой богине, подошли к
святилищу. Над его входом нависала медная перемычка со
вздыбленным, готовым к оплодотворению быком. Окрашенные в
голубой цвет стены и колонны святилища были облицованы
мозаикой, составленной из маленьких красных, черных и белых
глиняных штифтиков и инкрустированы цветными каменными
розетками с восемью лепестками. Вышедшие за ней четыре
жреца-кастрата сняли ее одежды, взяв у матери плащ и шаль,
медленно, с молитвой, ввели ее в святилище.
Зябко поеживаясь в прохладном полумраке, она во все глаза
смотрела по сторонам. Потолок длинного прямоугольного
центрального зала, выложенный лазуритом, своей синевой
напоминал небо. Стены, примыкавшие ко входу, украшали
обрамленные медью фризы с растениями и животными.
Многоцветные фрески с разнообразными сюжетами из жизни
людей и животных повсюду чередовались с медными панелями и
инкрустациями. Стоя вдоль стен зала на коротких кирпичных
скамьях и молитвенно сложив на груди руки, небольшие
посвятительные статуи шумеров из терракоты, алебастра и
песчаника вымаливали у богини милость и благополучие себе и
своим близким. Просьба, мольба в их широко раскрытых глазах
сочеталась с удивлением неожиданного прозрения. Между
скамьями тускло горели золотые светильники. В середине зала,
около восьми низких каменных жертвенных столов для
искупительных и благодарственных подношений богине, ее
встретили четыре обнаженные жрицы и повели в большую,
светлую боковую комнату с бассейном проточной воды.
Сняв с шеи свой детский амулет от сглаза, надетый на нее в
день появления на свет, Пэаби, погрузившись в бассейн, принесла
его в жертву богу ритуальных омовений Ниназу. Жрицы натерли
ее порошком мыльного дерева, вымыли с ног до головы и
совершили обряд очищения от скверны. Ее распущенные волосы
расчесали, вплели в них желтые и красные цветы и, умастив ее
тело миррой, подвели к алтарю святилища - большому каменному
ложу, облицованному голубыми изразцами и окаймленному снизу
барельефом с изображением бычьих ног.
Во всю ширину ложа-алтаря лежал красный толстый войлок,
украшенный ткаными голубями и усыпанный свежими белыми и
красными лепестками жасмина. В изголовье ложа лежала большая
охапка только что сорванных пальмовых листьев. В нише стены,
над алтарем, возвышалась Инанна в набедренной повязке и в
рогатой короне. Восемь жемчужных ниток украшали ее шею.
Богиня держала в руках, обвитых золотыми запястьями, рог
изобилия. Две жрицы, благоговейно склонившись над алтарем,
осторожно поправили войлочное покрывало и взбили охапку
листьев. Две другие жрицы окропили ножки ложа водой из
жертвенных чаш. Сладостный дымок благовоний струился из
золотых курильниц, расставленных по углам алтаря на серебряных
подставках - козлах, поднявшихся на задние ноги у дерева и
запутавшихся рогами в его ветвях.
Жрицы, преклонив колени, облобызали по очереди ноги богине
и, склонившись в поклоне, удалились. Из-за ширмы боковой
комнаты появился главный жрец богини - высокий, стройный,
широкоплечий мужчина в голубом плаще, обшитом звездами
Инанны с восемью чередующимися красными и черными
расходящимися лучами, число которых соответствовало
количеству месяцев пребывания Инанны в небе. Жрец, негромко
творя молитву, с доброй улыбкой возложил руки на ее почти
детские, еще не округлившиеся плечи и пристально посмотрел в
глаза. Сбросив плащ и оставшись обнаженным, он положил свои
руки на ее маленькую, упругую грудь и более громким голосом
запел гимн Инанне. Сразу же за ширмой раздалось пение хора
скопцов, сопровождаемое мелодичными звуками лиры. Она
почувствовала, как руки жреца осторожно сжимают и поглаживают
ее грудь.
Когда главный жрец положил ее на алтарь под высокий, голубой,
усыпанный звездами балдахин, она закрыла глаза и тут же ощутила
тяжесть и аромат его тела. Острая боль, пронзившая ее, быстро
утихла, а лепестки цветов, шурша и нежно лаская, вещали что-то
успокаивающее. Через некоторое время тело жреца задрожало в
конвульсии. Он поднялся, набросил плащ и принялся внимательно
рассматривать изменчивые формы, которые принимали, чуть-чуть клубясь и извиваясь, вздымаясь вверх к небесной обители богини,
тонкие, голубоватые струйки дыма из курильниц. Жрец
одобрительно хмыкнул, поднял ее, поцеловал в губы, поставил на
пол у ложа и с удовлетворением произнес: "Твоя жертва, о дева,
угодна светлой Инанне. И ты должна знать, что с этого дня ты -
девушка, создание нечистое по природе своей".
Музыка и громкий хор голосов за ширмой смолкли. Ее вновь
омыли розовой водой, окропили голову маслом и перевязали
распущенные волосы ленточкой. Одетую в голубой плащ, с желтой
шалью на плечах, с новым амулетом от сглаза, ее вывели из
святилища и передали матери, спокойно дожидавшейся у входа.
Привратник предупредительно распахнул перед ними ворота, а все
встречные приветствовали ее, почтительно кланяясь и поздравляя
с совершеннолетием.
Отпраздновать это событие собрались приглашенные накануне
родственницы и подруги, было много сладостей и подарков. После
захода солнца мать выбросила из ее темницы циновку и сожгла
вместе с оскверненной одеждой, а пепел развеяла. Утром отец
пожертвовал храму Инанны четырех лучших овец из своего стада
и дал один имер зерна.
Пэаби, сидя на кошме и подтянув колени к подбородку, глубоко
задумалась. "Инанна тогда благосклонно приняла ее жертву.
Наверное, и в этот раз богиня не оставит ее в горе и будет к ней
милосердна. Ведь и сама Великая богиня познала муки
неразделенной любви!" Решившись, девушка задумалась над тем,
что же принести ей в дар. "Наверное, богине будет приятно и угодно,
если поднести ей фигурки быков, священных животных богини", -
вспомнила она.
И Пэаби принялась за дело. Она вылепила четыре фигурки,
выгравировала на них знаки Инанны - розетки с восемью
лепестками, разрисовала и попросила отца обжечь их. Мешда,
погасив печь, извлек из нее статуэтки и залюбовался: точно
воспроизведенное строение тела и позы быков были переданы
живо, выразительно и удивительно лаконично. Сам умелец, отец
не смог удержаться от похвалы: "О, дочь моя, ты стала настоящим
мастером"!
Девушка еле дождалась утра дня Инанны, дня недели,
принадлежащего женщинам, дня их отдыха, в который они особенно
тщательно совершали омовение, надевали свежие одежды и шли
в храм богини на общую молитву, созываемую звоном коло-
кольчиков. Мужчины в этот день дарили своим невестам и женам
яркие цветы.
Уложив в корзину фрукты и фигурки быков, Пэаби поднялась в
женскую половину дома, чтобы умаститься и переодеться.
Девушка сняла браслеты, ожерелья и серьги, расчесала волосы,
смотрясь в медное зеркало, надела светло-красное платье и
набросила на плечи зеленую накидку. Когда Пэаби, открыв дверь,
выходила из комнаты, внизу, в стойле, оглушительно заревел осел.
Вздрогнув от неожиданности, она приостановилась и ступила ногой
на порог.
- О боги, он создан для того, чтобы орать! - воскликнула она и
тут же в замешательстве убрала ногу с порога. - Рев осла - это к
добру, а вот то, что она наступила на порог - грех, очень плохая
примета! Наверное, злые духи противятся посещению храма, -
думала она. - Хотя рядом, за стеной, в комнате отца и обитала
Нинсихелла, дочь Энки, покровительница их семьи, однако Пэаби
не отважилась перешагнуть через порог. Упав на колени и
повернувшись лицом к храму Энки, она взмолилась, возжелав себе
спасительной благодати могущественного бога.
- О Владыка жизни! Прости мои грехи, если я в чем-либо
провинилась, не ведая того! Твое чистое сердце хочу успокоить. Я
всегда соблюдаю обряды. Я никогда не говорила вместо "да" -
"нет" и вместо "нет" - "да". Мои уста никого не обозначили
враждебным проклятьем, и язык мой не был злоречив! О Могучий
защитник! Заступись за меня, закрой двери злобным демонам! О
Знающий будущее! Вся жизнь моя перед тобой, и тебе ведомо,
почему я иду к светлой богине. Благослови мой путь! Пролей на
меня воду света и своей силы! Да буду жива я всевышней волей
твоей, и да буду здорова!
Пэаби сменила одежду и не только окропила себя водой, но и,
для вящей силы воздействия, выпила несколько глотков и успокоилась. Дабы окончательно обезопасить себя, девушка надела на пальцы рук кольца-амулеты от демонов.
В храме она оказалась одной из первых богомолок. Излив
жертвенное молоко на алтарь часовни, Пэаби вошла в святилище и
сложила принесенные ею дары на один из жертвенников; затем,
обойдя справа алтарь-ложе, покрытый голубым шерстяным
покрывалом со звездой Инанны в центре, и приблизившись к богине,
перед ликом которой курился благовонный кипарис, девушка
поверглась ниц перед Великой матерью, прижалась лицом к стопам
ее и, обливаясь горючими слезами, истово вознесла молитву.
- О прекрасная богиня любви! О сострадательная! О
милосердная! Благостно имя твое в устах человечьих! С мольбою
припадаю к тебе в слезах. Пусть мои слова достигнут тебя, внемли
им, прими молитвы мои! Ясный день для меня померк на земле в
рыданиях. Горькая доля мне досталась. Любовь иссушила душу мою,
мысли о нем обжигают, мне страшно, что он позабыл меня. О
Великая мать! Поверни ко мне свой лик, будь милостива, ты видишь.
как я несчастна. Нет мне покоя ни ночью, ни днем. Сжалься надо
мной! Пусть он возлюбит меня в сердце своем. Нет жизни без
него.
О пресветлая владычица небес, дарующая земле плодородие,
пошли мне его любовь, дай мне приникнуть к груди его. Он