Гнев Энлиля

соскользнула в канал и
закачалась на волнах, поднявшихся, чтобы приветствовать ее
выход в море. Старшина строителей, отец корабля, преклонил
колени перед своим детищем и в напутственном слове пожелал
ему долгой жизни. И воззвал он к душе корабля, которой наделили
ее боги вместе с именем: "О, ладья "Дильмун"! Пусть Владыка вод даст
тебе плавать, пока не сгниёт твой тростник!"
Один из мастеров, взобравшись на корабль, сбросил с него
носовой канат. Ладью подтянули поближе к берегу и привязали к
деревянной причальной тумбе. Мастера и команда втащили по
сходням на палубу ладьи бревна и оснастку двойной двуногой
мачты, собрали ее, установили между рубками, крепко привязали
канатами к корпусу и закрепили на рее большой парус из циновок.
Затем мастера оснастили ладью длинными, тяжелыми, с широкими
лопастями, рулевыми веслами, и два из них веревками укрепили
по бокам кормы. Гребные весла внесли на судно сами матросы.
Гости-мужчины, которым дозволялось подняться на ладью,
одобрительно, со знанием дела, осматривали ее устройство и
оснастку. Женщин на корабль не пускали до тех пор, пока он хотя
бы раз не вышел в море. На новой ладье до захода солнца нельзя
было ни есть, ни пить, ни справлять нужду, иначе судно сразу
же становилось тихоходным.
Уркуг, хозяин ладьи, и ее кормчий Урбагар с пристрастием, тщательно ощупали каждую снасть, проверили весла, подняли и опустили парус, заглянули во все углы и щели.
Стоя на берегу, дамкар, бывалый моряк, залюбовался кораблем:
- Взгляни, сын мой, на это чудо, созданное руками человека.
Какое совершенство формы! Какие изумительно плавные, изящные
обводы! Воистину, сам Энки вдохновлял мастеров! Да, они
постарались! На такой ладье, сынок, еще никто не плавал!
- Счастье, о отец, быть кормчим такого корабля! – сказал Урбагар с горящими от восторга глазами. - У него сильная и отважная душа, он выдержит любые бури!
- А его могучий парус наполнит и слабое дуновение бога, -
добавил Аннипад.
- Летом, сын мой, возьмёшь с собой в плавание матросом Нанмара,
он уже созрел для этого, - сказал дамкар, с улыбкой глядя на
застенчиво стоявших около сходней Нанмара и Гаура, не
решавшихся взойти на ладью. Урбагар подошел к мальчикам и
приветливо обхватил их за плечи. На его правой руке блеснул
оправленный в золото, зеленовато-золотистый хризолит, камень,
приносящий удачу дамкарам.
- Ну что, друзья, очень хочется взбежать по сходням?
- А разве нам можно? Мы еще не прошли посвящения, -
неуверенно спросил Гаур с надеждой в голосе.
- Идемте, вы почти мужчины, и если станете хорошими
моряками, боги простят мне этот грех.
Стоя на палубе, мальчики, не помня себя от радости, во все
глаза взирали на корабельные снасти, которые можно было
потрогать, на парус над их головами, вдыхали сладковатый запах
тростника и чувствовали себя настоящими мореходами,
покоряющими туманные, неизведанные морские дали. Урбагар
провел мальчиков от носа до кормы, показывая и объясняя
устройство корабля.
- Знаете ли вы, будущие кормчие, почему парус внизу делают
намного уже, чем вверху, и не шире корпуса ладьи? - серьезно
спросил Урбагар.
- Я знаю, - Нанмар выступил вперед. - Чтобы гребни волн не
захлестывали его, когда груженая ладья сильно осядет и палуба
будет находиться у воды.
- Молодец, братишка, правильно. А почему рулевые весла
привязаны внизу слабее, чем наверху? -
Мальчики молчали. - Не знаете? - Кормчий подождал немного.
- Для того, чтобы весла не сломались от ударов тяжелых
штормовых волн, и корабль не потерял управления. Пусть порвется
нижняя веревка, но весло уцелеет!
- А вот этот, самый толстый канат - зачем? - Гаур хотел показать пальцем на канат, соединяющий загнутый внутрь кончик высокой
кормы с палубой у мачты, но Урбагар быстро перехватил его руку.
- На борту корабля нельзя показывать пальцем на что-либо, -
строго сказал он, - ибо туда вселится злой демон и погубит душу
вещи. Запомни это. А канат, - Урбагар кивнул головой в сторону
каната, - удерживает корму, чтобы она не прогибалась и не уходила
под воду на сильной волне.
К этому времени дамкары подготовили два судна водо-
измещением тридцать и сто двадцать гур, которые должны были
состязаться в быстроте с новой ладьей. Если даже новый корабль
уступал своим собратьям в скорости, он, тем не менее, непременно
должен был победить. Урбагар, оповещенный о начале состязания,
извлек из-за пояса серебряный жезл кормчего и, подняв его над
головой, предложил гостям покинуть палубу, а матросам приказал
продеть весла в отверстия бортов и приготовиться. Вот убрали
сходни, отдали носовой конец и под громкие приветствия и
поздравления толпы ладья "Дильмун", на веслах, по короткому
каналу, впервые вошла в гавань Города.
И три корабля, выстроившись в линию, с нетерпением ожидали
сигнала к началу соревнования. Гости вместе со столами и их
содержимым, перебрались на набережную, и пир возобновился в
порту. Никто не сомневался в победе Урбагара, и спорили лишь о
том, легко ли она ему достанется. Потребовав тишины, великий
дамкар, старейшина мореходов, ударил своим жезлом в медное блюдо, и десятки весел с плеском рассекли воду. Три ладьи должны были
выйти из порта в открытое море, доплыть до одинокой скалы, торчащей из воды на расстоянии трехсот полетов стрелы от гавани, и вернуться к причалу. Первой вырвалась вперед и устремилась к одному из двух проходу самая маленькая и легкая ладья, хотя на "Дильмуне" и налегали на весла по девять и девять гребцов с каждого борта.
Одаренный богом воздуха Энлилем кормчий Урбагар ощущал каждое дуновение ветра и в любое время года предугадывал его прихотливые, необъяснимые порывы. Обладая поистине морским чутьем, он, любимец Энки, знал почти все о характере моря, длине и направлении волн, умел точно предсказывать погоду. Многие шумеры-мореходы были отличными кормчими, но лишь своего любимца Урбагара бог ветра шепотом предупреждал об опасности.            
Великолепная, исполненная мощи фигура, мужественная, одухотворенная красота черт побуждала моряков преклоняться перед Урбагаром и почитать его как сына бога.
Попасть в экипаж к Урбагару было непросто. Матросов он
ценил не столько за добрый нрав и отменную физическую силу,
непременные качества члена его экипажа, и даже не за мореходные
навыки, сколько за неизменную стойкость и мужество во время
штормов и кровавых стычек в чужеземных портах. Справедливый,
всегда ровный в обращении, Урбагар требовал на корабле самого
беспрекословного повиновения и порядка. На чужих берегах он
смотрел сквозь пальцы на проступки и шалости  матросов и за них никогда не наказывал. После же долгого и удачного плавания Урбагар, помимо платы, всегда одаривал членов команды дорогими подарками и
давал полную волю отдохнуть и разгуляться на родном берегу.
Помолившись Энлилю за ниспослание попутного ветра и совершив ему возлияние масла, Урбагар, господин кормила, сам стал к одному из рулевых весел. Дул порывистый боковой ветер, и Урбагар уклонился от прямого курса к проходу, чтобы потом, развернувшись, использовать свой огромный парус во всю силу ветра. Это вызвало громкие возгласы недоумения у большинства зрителей, особенно женщин, не понявших, почему кормчий направил ладью в сторону от цели, да еще и против ветра. Великий дамкар и стоявшие вокруг него
пожилые, бывалые мореплаватели, члены общины дамкаров, сразу
оценили и одобрили маневр, выражая лишь сомнение в том, успеет
ли разогнаться тяжелый корабль, чтобы первым подойти к одному
из проходов. Соперники также разгадали замысел Урбагара, но в
середине бухты тактику менять было поздно. Осуществив поворот,
Урбагар первым развернул парус, и вскоре, когда его ладья набрала
ход, приказал сушить весла.
Кормчий с удовлетворением отметил, что огромный корабль
чутко слушается рулей. У выхода из бухты Урбагар опередил
ладью водоизмещением сто двадцать гур и, не убавляя парусности,
на полном ходу, красиво прошел узкий проход и вторым вышел в
море. На подходе к скале он догнал первое судно, но при повороте тяжёлое судно потеряло скорость и вновь отстало. Маневрируя к ветру, Урбагар снова разогнал ладью, но только к середине бухты смог
окончательно обойти соперника.
На причале гребцы сбросили одну сходню и, чередуясь от обоих
бортов, сошли на сушу. Кормчий, не дожидаясь сходни, спрыгнул с
борта на берег и угодил в объятия отца. Сквозь восторженный рев толпы до него донеслись тихо сказанные, радостные слова дамкара:
- Возлюбили Великие боги нашу ладью "Дильмун" и даровали ей
жребий победить в честной борьбе. - "К сыну моему,  тоже потомку Зиусудры, - думал он, - Владыка вод всегда благосклонен. Воистину, мощный дух мудрого Энки - кормчий при личном боге того, кто ему любезен!"
Дома Гаур, стоя во дворике   у очага и размахивая свежей лепешкой, взахлеб рассказывал о ладье, об Урбагаре и его победе.
- Ты хоть там на пиру в волю наелся? - спросила мать, протягивая
ему чашку козьего молока.
Когда Гаур с гордостью сказал, что энси Аннипад сам
заговорил с ним, с мальчишкой, на виду у всех, и велел отыскать
его, энси, сразу же после праздника Нового года, чтобы не опоздать
к началу занятий в школе; Пэаби, погрустнев, отвернулась и
тягостно вздохнула, а горшечник Мешда серьезно, без обычной
иронии и насмешек заметил:
- Быть может, даст Бог, ты выучишься, сынок, и на самом деле
станешь кормчим, как отец твоей матери. Пути Владыки судеб неисповедимы.
- Энси пообещал посетить наш дом, как только немного
освободится, - добавил Гаур.
- Да ниспошлют ему боги долгие лета за память о нас, людях
маленьких, незаметных. Мы всегда рады принять этого достойного
человека, которому наш дом стольким обязан. - Мешда собрал
крошки хлеба в ладонь и высыпал в рот. - Завтра, сын мой, день
Нергала, и ты лучше посиди дома после полудня.
Вспомнив крючки и однорукого рыбака, Гаур упрямо сжал губы:
разве мог он завтра не пойти в порт!
Лишь к началу вечерней стражи, когда мать вышла к соседке,
Гауру удалось улизнуть из дома. Нанмар уже ждал его, сидя на песке у глухой стены таможни. Заметив Гаура, он вскочил на ноги
и подбросил вверх небольшой пестрый узелок.
- Я взял у однорукого крючки и леску. Поделим поровну. Крючки
все хорошие. Давай поплывем снова на наш остров, может быть,
опять чего-нибудь добудем. На острове мальчишки долго сидели
в засаде, но черепахи не появились.
Усмиренное зимнее солнце так низко стояло над горизонтом,
что вода утратила свою прозрачность и почернела. Ласковый
северный ветер навевал бодрость. Высоко-высоко в светло-
голубом небе парили облака.
Наконец друзьям надоело прятаться в кустах, и они решили
поискать других развлечений. Гаур принялся нырять за раковинами-
жемчужницами, прыгая в воду с челнока с тяжелым камнем в
руках, а Нанмар взял копье и стал охотиться на мелководье на
рыб и крупных крабов. Он нырнул и ранил острием копья двух или трех, но юркие создания ускользали от него, теряя кровь и прячась на дне среди камней. Нанося удар еще по одному крабу, мальчик вдруг увидел огромные, как у вола, но мутные и немигающие глаза большой
акулы, ее трепещущие жабры. Нанмар, стоя на дне, сразу же
выставил копье и занял