Сам читай… Нет… Дай кому-нибудь из женщин. Дай Любочке - костюмеру.
- Ее нет.
- Как? И ее нет! Ну, знаете ли…
- Но, вы же сами послали ее гладить костюмы для завтрашней сцены.
- Я послал?... Да. Я послал. Есть кто-нибудь в этом чертовом доме из женщин? – уже рычал он. – Звездная болезнь! Ну, я ей покажу! Борщ!!!... Кто-нибудь!!!
- Я.
- Кто сказал я?... Иди сюда, - Мастер щурился в свете яркого прожектора и сначала ее не разглядел. – Опять ты?
- Да, - ответила Аня.
- Ну, знаешь…Хорошо. Не важно. Дайте ей текст.
И тут она поняла страшную вещь – у нее нет никаких шансов, Мастер давно махнул на нее рукой: “Слишком юна”. И она равнодушно тихо прошептала:
- Не надо.
- Что не надо.
- Текст не надо.
- Почему?
- Я знаю его наизусть.
- Знаешь? – он был очень удивлен. – На площадку! – потом, обернувшись к своему помощнику, рявкнул, - начинайте.
И снова волшебная команда – “мотор”. В последний раз она слышит ее на этой площадке. Ей доверили почитать текст. Чужой текст. О Машеньке можно забыть навсегда!
И застрекотал мотор кинокамеры. Она не волновалась. Волноваться было незачем. Слишком юна! И спокойно легко вела диалог. Обо всем забыла и играла. Просто играла. Минута, другая. Сцена была длинная, но Мастер не останавливал. Наконец, команда помощника:
- Снято! В проявочную. На сегодня все?
- Стоп, - задумчиво произнес Мастер и замолчал. Все тоже замерли, глядя на него. Он нахмурил брови, о чем-то сосредоточенно размышляя. Потом встал, прошелся по площадке между столиками ресторана, вдруг сделал несколько па чечетки, плеснул воды из графина в стакан, осушив его почти до дна, крякнул и вылил остатки себе на голову. Таким она его еще не видела. В глазах его сиял бешеный восторг, невероятная радость, словно он делал открытие. Наконец, Мастер оглядел собравшихся.
- Где Любочка?
- В костюмерной.
- Где Любка, черт возьми?!
- Вы же ее послали…
- Срочно сюда, - а она уже бежала с утюгом в руках.
- Сейчас же надень на нее платье, - рявкнул Мастер.
- На кого? – удивилась Любочка.
- На нее! – и ткнул пальцем в Аню.
- Чье?
- Как, чье? Машеньки!
- Но размер… Оно больше...
- К черту размер. Даю две минуты.
- Пленки осталось только на завтра. Как будем снимать другой эпизод? - спросил оператор.
- К черту пленку! - горячился Мастер, - к черту эпизод! Снимаем!
Через минуту Аня была на сцене. Платье на ней болталось, как на вешалке, и некоторые в группе засмеялись.
- Молчать! – гневно воскликнул Мастер, - потом скомандовал:
- Готовы? Мотор, дьявол всех побери!
И закрутилась кинолента. Снова знакомая сцена, которую она мысленно проходила уже не один раз. Снова она читает чужие слова. Чужие? Свои! Потому что уже давно стала Машенькой, и теперь та принадлежала только ей! А голова шла кругом. И прожектора. Ослепительное сияние прожекторов, в которых она растворилась, словно нырнула в пылающую бездну. И дверь! Волшебная дверь. Она снова была где-то рядом…
- Послушай! – сквозь шум и смех слышится голос Мастера, - где ты была раньше, черт возьми! Где ты пряталась?
- Черт возьми, я училась на вашем курсе! – невинно отозвалась девушка.
- Что же ты молчала?
- Я не молчала. Я сотню раз к вам подходила.
- Значит, плохо подходила! Подходила она, понимаешь! Вот скромница, дитя полка! Все! Опека закончена! Будешь играть! Подходила она, понимаешь…
И, обернувшись, на весь павильон крикнул: - Поздравляю, товарищи, мы нашли героиню на главную роль, пробы окончены. На сегодня все!
- А я…
- Что еще? – весело закричал он.
- Я не слишком юна для этой роли? – с восторгом хулиганила девушка.
- Поговори мне еще! – уже хохотал Мастер.
- А мы? А как же наш показ? – волновались два актера, с которыми она играла сцену.
- Проявим - посмотрим, - невозмутимо подняв брови, отвечал Мастер. Он каждый день говорил кому-то эти слова.
О том, что началась война, Аня узнала на съемочной площадке. У нее забрали текст, сказав, что сценарий будет переписан. Теперь действие будет заканчиваться на полях сражений. А немецкая военная машина уже катила все дальше на восток, сминая безжалостными гусеницами все на своем пути. Два колосса, две мировые державы столкнулись в непримиримом бою, а весь мир трусливо замер в ожидании развязки. Помощи ждать было не от кого. Европа, даже часть Африки были оккупированы. Конечно, находились так называемые союзники, которые поставляли тушенку на фронты… обеим сторонам. Платить за нее приходилось золотом. Всегда найдутся те, кто даже на пламене войны погреют руки. Но, дело не в них - впереди были четыре года беспощадного кровопролития. Зачем я об этом говорю? Война, политика - какое это имеет отношение к судьбе актрисы? Война вошла в каждый дом, в каждую семью, и никто не мог оставаться в стороне - все работали на победу. Поэтому, так важны были не только танки, пушки и самолеты, которые круглосуточно выпускали далекие уральские заводы, но и фильмы, которые привозились на передовые и показывались в короткое время передышки бойцам. Съемочная группа была эвакуирована в Алма-Ату, где и продолжила работу. Теперь они тоже были на передовой.
В кино все по-другому. Когда ты выходишь на сцену, можешь раствориться в роли, если тебе это дано, и на короткий срок проживаешь чью-то жизнь, но на съемочной площадке эти “пару часов” превращаются в эпизоды, затем остановка, снова команда “мотор”, дубль, еще один, и так до следующего дня. Роль разбивается на множество осколков, которые нужно собрать, склеить, не утрачивая нить. Это был бесконечно длинный спектакль, который приходилось играть на едином дыхании. Но, где взять столько воздуха, чтобы не задохнуться? Не важно! И теперь месяцы съемок превратились для актрисы в один непрекращающийся спектакль. Аня купалась в роли, отдавая себя целиком. Уходила с площадки, продолжая играть, снова возвращалась. Менялись декорации, реквизит, костюмы, и только Машенька всегда была - юная хрупкая девушка, которая на своих плечах несла тяжелый груз с нежной улыбкой на губах и веселыми искорками в черных глазах. У этой героини глаза были черными. А по ночам…
Аня находилась на вершине, куда вновь забралась, не взирая ни на что. Но, иногда ее поведение удивляло людей, с которыми она работала. Однажды ночью помощник режиссера - женщина в возрасте весьма строгих правил - встретила девушку в коридоре гостиницы и обомлела: Аня была босая, на плечах - простыня, а в зубах она держала розу.
- Что с тобой? Куда ты? - перепугалась та.
- На свидание, - улыбнулась девушка.
- Какое-такое свидание в три часа ночи?
- А когда же еще ходить на свидание, если не ночью? Завтра съемки!
- С кем?!
- С мужчиной, конечно же.
- Девочка, кто он? – строго спросила она.
- Меня ждет Сервантес.
- Кто?... И почему босая? – уже кричала она вслед.
- Ах! В Кастилии сейчас такая жара! – слышалось из конца коридора.
- Понятно, - прошептала женщина, проводив ее изумленным взглядом. Но девушке было все нипочем.
Дверь. Волшебная дверь. Рядом с ней она давно не была, но всегда помнила о ней, и не понимала, почему та от нее скрывается. И вот однажды, после долгого съемочного дня, который дался так нелегко – множество дублей, постоянные остановки, режиссер нервничал, повторял снова и снова, наконец, добился результата, - произошло чудо. В этот день Аня очень устала, но с пятого, с десятого раза у нее все получилось, и ощущение полета, забытого, потерянного, того волшебного мига, который испытала когда-то давно на спектакле, повторился вновь. Сегодня она играла, искренне отдавая всю себя. Снова любила – и свою героиню, и зрителей, которые будут смотреть кино, и партнеров. Любила режиссера и автора, написавшего эту историю. Она была на вершине блаженства. За этот миг можно отдать все – и она отдала.
На сегодня все! – послышалась команда режиссера. Съемочная группа начала собираться в гостиницу, а она все не могла прийти в себя. Сердце бешено колотилось, хотелось одного – играть! Играть еще!!! И вдруг актриса замерла, почувствовав, что время для нее остановилось вновь, а перед глазами возникло облако. Она, не думая, вошла в него, и ее окутал белоснежный туман. Перед ней дверь. Заветная дверь. Она подошла ближе, приоткрыла. Сразу же увидела знакомого привратника.
- Можно? – робко спросила актриса.
- Снова вы, милое создание?
- Вы меня помните?
- Конечно! Разве можно забыть такие глаза? – ответил тот. – Вы не были у нас так давно. Прошло почти два года.
- Я… была занята.
- Понимаю, – улыбнулся тот.
- Я училась, я снималась…
- Понимаю, - повторил привратник, а его глаза засветились лукавыми огоньками.
- Я не знала, как сюда вернуться, - призналась девушка. – Почему? – прошептала она.
- Все очень просто, – он по-отечески на нее смотрел. – Путь сюда найти нелегко. Не каждому это дано. Этот мир скрыт за завесой для многих. Все зависит от человека, от состояния его души. Если она свободна, открыта - нет преград, если занята суетой, бренными делами - канал закрывается и глаза слепнут. Этот мир нестабилен, в любой момент он может раствориться и исчезнуть без следа. Все зависит от состояния души, - повторил он.
- Канал?… Душа?… - не понимала актриса.
Вдруг он спросил:
- Вы были счастливы сегодня?
- Я играла! – с восторгом прошептала девушка.
- Поэтому вы здесь.
- Ну, хватит уже, синьор! – вдруг услышала она. – Перед ней стоял человек в старинном камзоле, а на шее у него было белоснежное жабо. Она сразу же его узнала, а тот продолжал:
- Позвольте мне быть вашим кавалером! – и приподнял локоть. – Она с восторгом схватила его под руку, а привратник засмеялся.
- А кавалеру, простите, сколько лет?
- Всего 468! - закатив глаза, подсчитал тот, – вдруг вспыхнул. - Но-но, амиго, не забывайтесь, в этой стране нет возраста.
- Простите, дон Мигель, я пошутил, - засмеялся привратник.
- За некоторые шутки вызывают на дуэль!
- Почтенный Мигель, вы все время забываете - в этой стране дуэли запрещены, - спокойно возразил он.
- И напрасно, – проворчал человек с небольшой бородкой и длинными усами.
- Вы будете моей музой, дамой моего разбитого сердца! – шептал он страстно. – Почему я раньше вас не встречал?!
- А вы знаете, сколько лет нашей красавице? – перебил его с улыбкой привратник.
- Я думаю… Думаю не больше ста! – воскликнул дон Мигель, будучи уверенным, что сказал комплимент.
- Двадцать один! – засмеялась девушка.
- Боже мой! Простите меня, синьора. Это потрясающе, как в столь юном возрасте вы сумели найти сюда дорогу? – поразился горячий испанец, теперь он, забыв обо всем, страстно восторженными глазами смотрел на девушку. – Вы впервые у нас в гостях?
- Да!
- Пойдемте же! Смелее! Я покажу вам все! Это судьба! Судьба! – и увлек ее за собой. Так впервые она переступила заветный порог.
- Невежливо говорить о возрасте женщине, - бросил он через плечо привратнику, а тот уже хохотал, провожая их взглядом: - Старый ловелас! Опять за свое!
Эти двое уходили все дальше, а перед глазами разворачивалась удивительная картина. Под ногами был серый песок, который плотной стеклянной массой стелился на многие километры, превращая всю поверхность в гигантских размеров плато.
- Это наша сцена, - махнул рукой дон Мигель. – Иногда мне напоминает родную Кастилию, ее бесконечные поля, луга…
Неподалеку виднелись небольшие каменные холмы, где на склонах были выбиты удобные кресла.
- Зрительный зал! – продолжал экскурсию он. А над головами
