точёное тело.
Константин крепко обнял Серафиму и с жадностью поцеловал её.
- Симочка, желанная моя…
- Пусти! Ты делаешь мне больно!
Она оттолкнула его, но через мгновение снова оказалась в объятиях.
- Не отпущу тебя! – в мужских глазах появились опасные огоньки.
Серафима словно что-то вспомнила, и ее сердитое выражение лица сменила игривая улыбка.
- Мне действительно было больно. У-у-у, безобразник! Да, не бойся, я никуда не денусь! Ослабь руки и мне легче будет обнять тебя… Или тебе неприятны мои ласки?
- А как же Глеб? – недоверчиво спросил Константин.
- Тебя стало это волновать? – мурлыкнула она, томно заглядывая в серые глаза.
Её руки коснулись его груди, скользнули по плечам и сомкнулись за спиной. Она призывно подалась ему навстречу и, прикрыв глаза, потянулась за страстным поцелуем.
Друг юности начал терять голову от нахлынувшего счастья. В его сознании всё закружило-заплясало, унося за собой в круговерть мимолётного наслаждения.
Подождав, когда обманчивое ожидание одурманит Константина, Серафима с силой пнула коленом в пах и рванулась из его объятий.
- Чертовка! – взвыл он, растирая одной рукой ушибленное место, а другой крепко удерживая обманщицу.
Серафима с досадой поняла, что Константин, в последний момент, предвидя малоприятный выпад в его сторону, сумел увернуться. Она тщетно извивалась, стараясь высвободиться из живого капкана, но Константин был неумолим:
- Не отпущу!
Чтобы урезонить непокорную он наотмашь ударил её по лицу.
_
…Маленький Арсений сидел у собачьей будки и играл водичкой в Шныриной миске. Мохнатый нянь лёжа наблюдал за малышом, терпя вынужденное участие в проводимых им многочисленных опытов в познании мира. Сегодня карапуз постигал свойства текучести и впитываемости воды.
Арсений опускал ладони в ёмкость, там сжимал в кулачки, захватывая ими побольше жидкости, и затем поднимал их вверх. Водичка стекала обратно в миску, а раскрытые ладошки всякий раз оказывались пустыми. Малыш удивлялся этому. Он уже знал, что собранные в кулачок земля, камушки и сорванные травинки такой способностью не обладают, а вот водичка… Это нужно было понять и осмыслить, поэтому юный исследователь многократно возвращался к проведению испытаний.
Шныря шумно вздохнул, осторожно подошёл к чашке, боясь не нарочно задеть воспитанника, и, опустив нос к воде, залакал. Арсений посторонился, с интересом наблюдая за движением большого розового языка друга, вокруг которого возник фонтанчик брызг. Паренёк отметил, что капельки воды, попадая на морду пса, беспрепятственно скатывались по гладкой шерсти. Это было интересно.
Подождав пока Шныря напьётся и устроится рядом, малыш, как мог, зачерпнул ручкой воду и вылил её на пса. Донесённые капельки тут же стекли с шерсти и быстро впитались в землю. Для чистоты эксперимента он проделал этот опыт несколько раз и сделал вывод, что водичка может вести себя по-разному. Открытие вдохновляло. Стащив с головы панамку, испытатель окунул её в миску. Панамка, как и земля, на удивление быстро намокла. Арсений вытащил её из воды, и с бесформенной тряпочки начали стекать такие же струйки, как с пушистой шерсти пса! Паренёк был в восторге!
Внезапно, Шныря резко встал и, глядя в сторону огорода, заскулил: между грядкой бежал Илья и что-то кричал. Пёс посмотрел на Арсения, натягивавшего себе на голову сырую панамку.
Послышалось тревожное ржание коня, пасущегося в загоне.
Матвей Маркелович, собрав в руки несколько колотых поленьев, приостановился и в недоумении проговорил:
- Вихрь беспокойно себя ведёт. Кабы ладно было…
Глеб ничего не ответил, поставил на огромный пень тюльку и размахнулся топором.
- Папа! Папа! Там злой дяденька маму обижает! – донёсся до него взволнованный голос сына.
У Матвея из рук выпали дрова.
- Убью! - глаза Глеба потемнели, и ладонь крепче сжала гладкое топорище.
Казалось, он мчался быстрее ветра. Душу леденил страх за любимую жену, который разбудил спящего безумного зверя.
«Симушка, девочка моя, только не бойся. Я уже рядом», – в бешеном ритме выбивало сердце.
Он бежал к той дивной поляне, на которой несколько дней назад они в радостном порыве дарили друг другу ласки, на которой в своё время, сливаясь воедино, зачали второго сына. Глеб не мог слышать, как поспешивший за ним Матвей кричал в след:
- Глеб! Не наделай глупостей! У тебя семья! Дети!
Бегущего хозяина обогнал Шныря.
- Взять его! – команда хозяина добавила псу решимости.
У леса Глеб услышал за собой топот копыт. Он не удивился устремлённости коня и только одобрительно махнул ему рукой.
_
Константин поднял оглушённую Серафиму и сквозь зубы процедил:
- Не делай резких движений, дорогая. Я не люблю этого.
Молодая женщина, прикрывая рукой кровоподтёк, с ненавистью смотрела на него.
- Почему ты так несправедлива ко мне? – примиряюще заговорил бывший друг. – Я же люблю тебя. Даже тогда, когда женился на Лильке, любил тебя и думал о тебе. Помнишь, наше знакомство, когда ты пришла к Лизке перед защитой диплома? Я тогда понял, что именно ты будешь и останешься для меня навсегда той девушкой, ради которой стоит жить. Всегда, когда мне было хорошо и чего-то достигая, думал о тебе, представляя, как бы ты радовалась и гордилась мною, если бы была рядом. Когда мне было плохо, ты в моих мыслях тоже была рядом, и тогда становилось легче. Я многое смог претерпеть благодаря тебе. Симочка, два года назад перед отъездом в Москву я обещал заработать денег и вернуться за тобой. Любимая, я сделал это. Я приехал вызволить тебя из этой золотой клетки. Давай мы уедем далеко-далеко… Куда ты захочешь, туда мы и уедем. Пойми, Симочка, ты – любовь всей моей жизни! Я всё сделаю, что ты захочешь! Я жить без тебя не могу…
Константин снова попытался обнять её.
- Говоришь, что всё готов сделать для меня? – отстранилась Серафима.
- Всё! – горячо заверил он и с преданной готовностью посмотрел ей в глаза.
- Оставь меня в покое и уйди, - полушёпотом попросила хозяйка поместья.
- Нет! Ты будешь только моей! – обозлился Константин.
- Да не люблю я тебя! – с отчаянием крикнула Серафима и, повернувшись к нему спиной, сделала несколько шагов к дому.
- Не любишь? – пришёл в ярость отвергнутый влюблённый. – Не любишь?
Он догнал её, развернул к себе и, клокоча от злости, ревности и обиды, переспросил:
-Значит, не любишь?
- Нет!
От вспыхнувшей лютой ненависти Константин потерял самообладание и одним рывком разорвал на Серафиме платье.
Костя не успел испугаться, когда неведомая сила сбила его с ног. Он только услышал над собой жуткий собачий рык, и через несколько мгновений пёс по инерции пролетел вперёд.
Глеб уже был на краю поляны и видел, как Шныря, перекувырнувшись через голову и вскочив на мощные лапы, развернулся для повторной атаки; как захрипевший в боевом возбуждении Вихрь, привстав на задние ноги, ударил передними копытами в спину пытающемуся подняться злоумышленнику.
Нечеловеческий крик всколыхнул воздух и эхом прокатился по верхушкам деревьев. Константин, закричав от дикой боли, резко выпрямил руки и, прогнувшись в спине, снова рухнул на землю.
- А-а-а-а! – вновь прокатилось по лесу.
Закрыв ладонями лицо и завывая, он закатался по земле. По переносице и виску текла алая кровь.
Убедившись, что жене ничто не угрожает, откинув топор в кусты, Глеб прикрикнул на пса, успокоил и отвёл в сторону коня и подбежал к Серафиме:
- Девочка моя. Любовь моя. Как ты? Он бил тебя? – Глеб осторожно коснулся пальцами её лица, на котором багровел синяк и прошептал. – Костька заплатит за это! Дорого заплатит!
Серафима в ужасе молчала и смотрела на бьющегося в шоке Константина.
- Всё прошло. Всё. Я рядом. Тебя никто больше не посмеет обидеть, – осыпал её нежными поцелуями муж. – Успокойся, моя хорошая.
Он крепко обнимал Серафиму, не желая ни на секунду отпускать её от себя.
Запыхавшийся от быстрого бега дед Матвей, коротко посмотрев на молодых супругов, поспешил к орущему Константину.
- Что с глазами-то? – крича, допытывался у него старый лесник, видя, как сквозь пальцы, проступает кровь. – Глеб! Помоги мне!
Хозяин поместья, услышав в голосе старика тревогу и испуг, оставил жену и подбежал к деду.
- Держи его за плечи, чтоб не катался, а я руки у него разниму.
С трудом освободив лицо от липких ладоней, Глеб и Матвей с ужасом увидели вытекающие глаза Константина.
- Бог мой! – отпрянул дед от жуткой картины.
- Что это? – Глебу стало не по себе.
Они на минуту растерялись.
– Похоже, при падении из-за резкого и сильного удара он не успел защитить лицо. Здесь же до покоса много луговых цветов росло, сухая и жесткая стерня и сыграла свою роковую роль, – старик стащил с себя рубаху, оторвал рукав и завязал опадающие веки раненого.
- Домой его надо отнести, да врача вызвать.
Глеб подсунул руки под спину бывшего соперника, но тот снова неистово закричал.
- Стой, Глебушка. Видимо у него не только глаза пострадали, – Матвей аккуратно ощупал грудную клетку несчастного. – Э-э, да у него ещё и рёбра сломаны. Что ж ты так перестарался, сынок?
- Это не я. Это Шныря с Вихрем опередили меня.
- Защитнички, – покачал головой старик. – Серафима-то как?
- Напугана очень.
Мужчины, разорвав свои рубахи на широкие полосы, осторожно стянули Косте грудь.
_
Илья тоже хотел защитить маму, но дедушка Матвей остановил его:
- За Арсением присмотри!
Старшой подошёл к конуре и был озарён счастливой улыбкой младшего брата. В ходе многочисленных экспериментов большая часть воды в миске была разлита, но это никак не сказывалось на энтузиазме и упорности юного исследователя.
Илья встревожено посмотрел в сторону загона, в котором метался Вихрь. Вдруг конь, встав свечкой, с силой ударил копытами по затворенным воротам. Одна створка с хрустом распахнулась, повиснув на нижнем шарнире. Гневно раздувая ноздри и выбивая из-под копыт комья земли, Вихрь во весь опор мчался в сторону леса за бегущими хозяином и Шнырей
.
Илья кинулся за конём, но вспомнив наказ деда, остановился и вернулся обратно к собачьей конуре. Пареньку было любопытно и страшно. Он с нетерпением смотрел на тропинку, которая вела к уютной поляне, ожидая, что вот-вот все появятся на ней. Паренёк оглянулся на маленького Арсения, который увлёкшись игрой, что-то залепетал, и с надеждой подумал: «Поскорей бы бабушка пришла!»
Он постоял, затем присел на корточки и снова вскочил, походил взад-вперёд и остановился. Тропинка по-прежнему была пуста.
«Может быть, папе нужна моя помощь!» - мелькнула мысль, но слово дедушки он нарушить не мог. Илье из-за безвыходности ситуации даже захотелось поплакать.
- Илюша, а где папа с мамой? Где дедушка? – на крыльце появилась бабушка Валя.
Мальчик хотел всё объяснить, но она посмотрела в сторону леса и с ужасом прошептала:
- Что это? Что случилось, Илюша?
Из леса, поддерживая Серафиму, вышли Матвей и Глеб, нёсший кого-то на руках, сзади в гордом спокойствии вышагивали Шныря и Вихрь.
- Этот дяденька хотел маму обидеть, - пояснил внук.
…Чтобы подвести на сегодня к логическому завершению изучение свойств воды, маленький Арсений приподнял полупустую миску и,
