Наступил ноябрь, грубо обнаживший каждое дерево в городе, каждый непорочный кустик, стыдливо прикрывающий заледеневшие капли росы, проступающие утром на детском лебяжьем пуху веток противоестественной сединой, предвещающей первый снег и скорую зиму. Я стал Губернатором. Но от этого ничего не изменилось, разве что стал меньше ездить и больше заниматься бумажной работой, скучной и машинальной. Жизнь вбила меня в колею, накатанную и узкую, как линия горизонта - ни вздохнуть широко, ни пошевелиться.
Вадим стал полпредом, и тоже не сказать, что был несказанно счастлив, хотя и хорохорился что есть силы, и до последнего оттягивал свой переезд в Москву, придумывая одну отговорку нелепее другой. Но этот день все-таки настал. На прощание было решено устроить мальчишник в составе трех человек: он, я и Антон, мой зам с недавних пор. Тот самый, грозно бубнивший за всю возмущенную общественность на стадионе, за что и был назначен начальником жилищно-коммунального департамента.
Черт, как давно был тот май, безумный и страшный, суливший в начале крах всего сущего, а потом подаривший надежду. Хочу туда снова - к теплому ласковому ветру, к чистому голубому небу, к улыбающейся весне, - а вместо этого еду в стриптиз полу-публичного типа с поэтическим названием «Ванильные грезы». От этого так и веет сладкими студенческими пирожками с повидлом и не в меру раскрепощенными сокурсницами, решившими заработать на зимние сапоги с высоченным каблуком. Ну, чего я брюзжу? Грезы они и есть грезы. Хоть ванильные, хоть сервелатные. Хотя последнее все-таки ближе к истине, и неоновые здоровенные губищи, выпячивающиеся из стены в холодную промозглую ночь, тому доказательство. Они кричат надурно и самозабвенно: «Мясо! Свежее мясо! Не проходите мимо! Попробуйте кусочек! У нас есть все - от копченых мулаток до парных деревенских доярок!» И музыка на манер «Touch me, touch me. Kiss me, kiss me» слышная аж метров за пятьдесят, недвусмысленно намекает на плотский, а не вегетарианский отдых. На дверях швейцар, импозантный мужчина с лакейским лицом лет за пятьдесят, слегка помятый, но производящий еще впечатление - выправка бывшего офицера быстро из организма не уходит. Так и представляю, как он стоит ночью один, смотрит на луну и тихо в полголоса напевает песню «Русское поле». А внутри мягкий, порочно-алый свет, приглушенный и ненавязчивый, окутывающий с ног до головы сигарным дымом, болтающимся в воздухе босыми пяточками купидона, пускающего одетые в презервативы стрелы Амура, тужура и абажура - прямо три поросенка - одно слово, милота. Вокруг подвыпившие гости, праздно жующие отбивные, застревающие между зубов, официантки, стыдливо прячущиеся за маленькими лоскутками ткани, и разнеженная фривольная пятница.
–А вот и наш губернатор собственной персоной! Почему опаздываем?! При Вашей должности это моветончик, многоуважаемый Петр Анатольевич.
–Хамить изволите, гражданин полпред по Цефэё. Еще только одной ногой в Москве, а уже замашек набрались барских. Может, Вам голову керосинчиком помыть, дабы мозги прочистились? Заодно и профилактика против вошек.
–Ребят! Ну, ребят! Вы чего? Не надо ругаться. Давайте лучше посидим, выпьем, на девочек полюбуемся, а?
–Расслабься, Антох. Это у нас такое приветствие с Петром Анатольевичем, что-то вроде традиции. Так почему задержался? Старушек через улицы переводил или хромым щеночкам лапки перебинтовывал?
–Все, завязывай с сарказмом, не смешно. И опоздал я на десять минут всего.
–Скучный ты тип. Взял - и все испортил. Попикировались бы, поупражнялись в остроумии. Последнюю радость у меня отобрал, гад.
–Давай я тебе сиси закажу. Потискаешь, нервишки успокоишь, расслабишься. Девушка!
–Да?
–О, Вы у нас не зомби.
–Конечно! Для таких клиентов как Вы, господин губернатор, у нас все самое лучше. На этот вечер я ваш персональный хостес.
–Хорошо. Тогда принесите мне салат цезарь и апельсиновый сок. Ну, и бокал красного сухого вина на Ваш выбор. Да, чуть не забыл: вот этому товарищу с кислой миной вместо лица дайте сисю. Не большую и не маленькую, среднего размера, примерно как у Вас.
Девушка, не задавая вопросов, не смущаясь, расстегнула блузку и вывалила себе на ладошки белоснежные грудки почти третьего размера, без стеснения уставившиеся розовыми сосками на Вадима.
–Ты же хотел по упражняться в остроумии? На, упражняйся. Смотрю и начинаю сомневаться, что именно глаза - зеркало души. Как ты их брезгливо щупаешь! Не нравится? Так мы сейчас другие сообразим.
–Нет, не надо. Признаю: ты меня уел. Счет один-ноль. А Вы зачехлитесь и принесите уже этому остряку то, что он там заказывал.
–А может, попросить ее и филей продемонстрировать?
-Это уже перебор, Петрух. Мы тут едим. Не надо, не гигиенично. Потом, не сейчас.
–Кстати, Антох. Это ты расстарался по поводу такого обслуживания?
–Я! А кто же еще, Петр Анатольевич? Для Вас - все что угодно. Хоть звезду с неба, хоть жемчужину со дна океана.
Голос стелился по полу, подобострастно облизывая туфли, начинающие понемногу тонуть в обильных выделениях искреннего самозабвенного холуйства, мерзкого на вкус, но приятного на ощупь.
–Хвалю. Только надеюсь, самодеятельности дальше не будет? Вроде дам из торта или еще чего-нибудь в этом роде?
Брезгливая благостность, совершенная, как звук камертона, поставила тональность на место, а заодно создала легкую рябь смущения, расторопно забегавшую по лицу вице-губернатора, никак не ожидавшего подобного исхода.
–Ну, чего ты загрустил? Все хорошо. Лучше расскажи как это место нашел.
–А чего искать? Это лучший стриптиз-клуб в городе. Я тут часто бываю, вот и решил, что здесь для отвальной Вадима Андреевича самое лучшее место. И кухня приличная, и девочки.
–Приличных девочек в подобных местах не бывает в принципе. Могут быть либо смазливенькие, либо хорошенькие. На худой конец, просто милые. Но не больше.
–Вадим Андреевич, не согласен! Вы не правы!
–Ну-ка, ну-ка! И почему?! Ааа! Все. Понял. Можешь не объяснять. Ты себе здесь зазнобу нашел. Угадал?!
– И нашел. Что из этого? Что тут такого? Она очень даже приличная. Правда, зомбячка.
–А поподробней?
Вмешиваться в это разговор желания не было, а вот поесть - было, что я с аппетитом и делал, попутно слушая их обоих как радио, не сильно вникая в смысл.
–Ну, захаживать я стал сюда часто, и одна танцовщица мне очень приглянулась. На первую любовь, школьную, похожа сильно. И имя такое красивое еще у нее - Эльвира, Элечка.
–Все они Снежанны, а по паспорту Клавы и Дуни. Сама наивность. Элечка, блин. Ну, ты даешь!
– Да серьезно говорю! Эльвира прям по паспорту. Натурально! Вот… Я, короче, стал только из-за нее ходить. Каждый вечер здесь, как штык. Потом… Ну, я же не знал и вообще в таких заведениях до этого не бывал ни разу, что, оказывается, девочку можно… ну, на ночь… Ну, понимаете?
–Понимаю, понимаю. Дальше рассказывай, распутник.
–Короче, она такие вещи вытворяла! В общем, у меня подобного не было в жизни. Это какой-то фейерверк - искры и глаз так и сыпались. Я думал, инфаркт будет. Утром сразу к администратору. Ну, Вы ее видели. Света.
–Грудь которая?
–Ага! Все, говорю, Эля, теперь будет спать только со мной, сколько надо, столько и заплачу! А недельки через полторы я ей квартиру нашел и перевез туда. Т теперь она только моя и ничья другая.
–Любовь.
–Еще какая! Так она и готовит прекрасно, и ласковая. А недавно… А! Черт с вами! Скажу. Короче, я еще одну взял, Настеньку! Теперь у меня их две, и такие Марьи-искусницы! Всю ночь напролет спать не дают! Игривые как котята, ей богу!
–Третью надо тебе срочно заводить.
–Почему?
–Два - число четное, как покойнику, без третьей никуда. Ох, никуда.
–Суеверия глупые. Мне и двух за глаза.
–А жену законную куда дел?
–Никуда, дома сидит. Да и толку от нее? Она, как и эти, - зомбик. Но разводиться не буду. Пускай как есть, так и будет.
–Кстати, а не боишься вирус подцепить? Он же вроде передается путем… тем самым.
–Ничего не передается, если предохраняться. Одно жалко - поговорить с ними не о чем, а так иногда хочется, аж тоска за душу берет. Смотрят, а глазки у обоих ласковые-ласковые, кажется, еще немного и… Ай!
–Ну, не все тебе масленица котик. Зато две и сразу. Давай лучше выпьем за горе твое луковое. Петрух, чего сидишь - воды в рот набрал? Присоединяйся.
–Поесть не даете спокойно. Ладно, за что пьем?
–За тяжелую долю многоженца!
–Ну, зачем Вы так, Вадим Андреич?
–Надо. Вздрогнули!
–Ты счастлив?
Не знаю зачем я это спросил. Не знаю зачем вынул голову из салата. Не знаю. Просто очень захотелось это узнать.
–Не понимаю, в смысле?
–Ты можешь назвать себя счастливым человеком?
–А черт его знает! По женской части - так уж точно! Две такие молоденькие, и теперь мои! Все, что ни попрошу, делают. Даже в юности ничего такого не было. Иногда лежу с ними в обнимку и думаю, как много я еще не успел попробовать в жизни, испытать. Эх, может весной в Таиланд махнуть или на Кубу к мулаточкам? Недельки на две, а лучше на месяцок. Заодно и мир посмотрю, я ведь дальше Геленджика и не бывал.
–Я тоже. Правда, не думаю, что там намного лучше.
–Вы - и не разу не были за границей?! А я думал, как Вадим Андреич - пол Европы объехали.
–Нет. Я и в Рязани то не все улицы знаю.
–Он у нас патриот, воцерковленный на всю голову. Любит только гречневую кашу и Родину! Да, Петрух!?
–А еще я люблю овсянку. Только про Англию не шути, пошло получится.
На крохотное, почти не уловимое мгновенье его губы сжались, как сжимается высохший до состояния изюма виноград, сморщились, как медуза под палящем солнцем… И ничего не произошло: слова не летели в мое лицо, белоснежные зубы не обнажались до розовых десен. Молчание устояло. Молчание продолжалось, вплетаясь черной прогорклой недосказанностью в натянутую нить разговора.
–А может, в Америку, в Нью-Йорк? Статую свободы посмотреть. Я где-то читал, что она из русского чугуна сделана.
–Еще один патриот! Только хотел к знойным мулаткам - и на тебе, - на чугун свернул. Как я от вас от всех устал, если бы вы знали! Один жрет сидит с таким видом, будто священное писание читает. Другой никак не нарадуется на свою половую жизнь, бессмысленную и беспощадную.
Неотступная, царапающая тоска извивалась в его глазах, как червяк, нанизанный на стальной крючок; билась в судорогах, пытаясь прогрызть черные, абсолютно черные зрачки; молила о помощи, о пощаде. Но ее никто не слышал, хотя видели все.
–Вадим Андреич, ну, зачем Вы так? Я что вспомнил, то и сказал. Лучше посоветуйте, куда поехать, где интереснее всего будет.
–Глобус купи и посмотри, лягушка, блин, путешественница. Да и зачем тебе это? Ты что, достопримечательности смотреть будешь? По музеям ходить? Максимум, что ты можешь оценить, так это достоинства местной кухни и скидки в торговом центре при отеле. Не лезь ко мне больше с глупыми вопросами. Лучше еще чего-нибудь расскажи про своих ручных кисок: как они вместе уживаются, не спорят ли между собой, и, главное, что ты с ними будешь делать, когда они тебе наскучат - денежку дашь и обратно сдашь? Помнишь, реклама такая была: «Принесите нам старую бытовую технику и получите новую»? Чего молчишь? Обиделся, собаковод-любитель?
–Я к Вам со всей душой. Потаенное, можно сказать, интимное рассказал. А Вы?
–Не дуйся, солдат ребенка не
