пощёчину.
Полина пошатнулась, но, вцепившись рукой в полку, устояла. Держась за щеку, она отступила на шаг назад и несколько мгновений недоумённо хлопала ресницами. Затем слёзы буквально брызнули из ее глаз. Это была истерика.
Плача навзрыд, она кричала, что хотела всего лишь помочь нам, что я - последняя сволочь и ударил её только потому, что приревновал к этому вонючему шоферюге, что я сам только и мечтаю, чтобы трахнуть её, что она поняла это даже не вчера, когда я разложил её на постели, и не позавчера, когда я тискал в воде, и даже не в бане, когда я таращился на неё как ненормальный, а ещё там, за вокзалом, в развалинах, когда я смотрел, как её те бомжи еб..., и завидовал им.
Совсем уже захлёбываясь от слёз и соплей, твердила, что ненавидит меня больше, чем всех остальных мужиков на свете, вместе взятых, и что всё равно назло мне трахнется с этим шоферюгой, и он увезёт её, а я без денег останусь здесь, и меня отловят и будут иметь в ж... все урки города, и что так мне будет и надо.
В довершение всего она схватила со стола первое попавшееся под руку - жестяную кружку, и запустила ей.
Это было уже слишком. Я шагнул вперёд, резко встряхнул Полину за плечи, крепко взял её голову в ладони и пристально посмотрел в глаза. Пряча взгляд, она разом обмякла и виновато уткнулась мокрым лицом мне в грудь. Её плечи ещё продолжали вздрагивать, но я чувствовал, что она постепенно успокаивается.
- Прости меня, ладно? - всё ещё всхлипывая, неожиданно попросила Полина.
Женская психология была выше моего понимания. Я её ударил, я же должен прощать. Но раз так, значит, эта девчонка начала, наконец, что-то понимать?
Безусловно, она наговорила лишнего. Хотя в отношении меня Полина кое в чём была права.
И все же, как я мог ударить женщину? Я, всегда презиравший мужиков, позволявших себе подобное, и сам оказался не лучше?
Хотя... решись я на подобную жёсткую меру, когда начинались скандалы с женой, может, у нас все сложилось бы иначе? Неужели пощёчина, полученная вовремя - допустимое средство воспитания? Но как я ни оправдывал себя, какие доводы мысленно ни приводил, на душе скребли кошки. Да, в этой ситуации я поступил единственно верно. Тем не менее, не следовало бить несчастную девчонку.
Я нежно гладил Полину по волосам. Это было уже лишнее, но я не мог заставить себя оторваться от беззащитного, запутавшегося, промочившего мою рубашку слезами и соплями непутевого очаровательного существа.
- И ты меня прости, - не выдержал я.
Она, улыбнувшись сквозь слёзы, радостно закивала в знак согласия.
Потом мы молча сидели на полуразвалившемся диване. Полина старательно приводила себя в порядок. Я - размышлял. Задача передо мной стояла практически невыполнимая: необходимо было как можно дольше проехать в фургоне, и в то же время сделать так, чтобы не пострадала моя спутница. Но ни одна мало-мальски подходящая мысль не приходила в голову. Как я ни прикидывал, реально наше путешествие, и то при условии, что удастся выбраться из города, должно было прерваться у первого же придорожного перелеска.
А она не чужда любви к гигиене, - вполглаза наблюдая за тем, как старательно Полина наводит марафет, отметил я. И тут меня осенило: гигиена! А что если сыграть именно на этом?
- Послушай, девочка...
Медленно подбирая слова, краснея и путаясь - этой темы мы даже с женой в разговорах старались избегать, такое было воспитание, я начал объяснять Полине суть своего предложения. Она с полуслова поняла меня и заверила, что разыграет всё как по нотам, добавив, что для пущей убедительности ей немедленно, пока не пришел водитель, надо сбегать в аптеку.
Вскоре девчонка вернулась. Нисколько не смущаясь моим присутствием, вскрыла пакет с прокладками и начала расстёгивать шорты.
- Полина! - укоризненно воскликнул я.
- Ой, извини! - она мгновенно встала ко мне спиной.
Эта бесстыжая девчонка на самом деле смутилась? Как бы не так! Она всего лишь постаралась создать видимость того, что стала послушной девочкой. Но и это уже было моей маленькой победой над её распущенностью.
Водитель разместил нас у задней стенки фургона и забаррикадировал пустыми ящиками так, что снаружи кузов выглядел полностью заполненным пустой тарой.
Машина остановилась минут через пятнадцать. Очевидно, это был милицейский пост на выезде из города. Дверцы отворились. Сквозь прорези в ящиках по глазам резанул яркий свет. Раздались голоса, строгий – проверяющего, ворчливый - шофера.
- Что везём?
- Не видишь? Ящики из-под водки.
- А бутылки куда делись?
- У своих земляков спроси.
Водила был явно не расположен к разговору с блюстителем порядка и даже не старался это скрыть.
- А за ящиками никого не прячешь? - повысил голос проверяющий.
- Прячу. Алкашей, которые всё это выпили, и хвост селёдки, которой закусывали!
- Ты со мной не шути здесь! - возмутился проверяющий.
Полина вцепилась в мою руку так, что я почувствовал её острые ногти. Напрягся и я. Водила играл на грани фола. В данной ситуации это было совершенно ни к чему. Но наш спаситель, очевидно, считал иначе и, как тут же выяснилось, был прав. Потому что в ответ вполне искренне возмутился:
- Да чё ты, лейтенант, ко мне прилип! Сколько здесь езжу, первый раз ваш брат к машине с пустыми ящиками цепляется. Хочешь - проверяй. Только потом сам весь этот хлам обратно в кузов закидывать будешь! Иначе я его так посреди дороги и оставлю!
- Ладно, не умничай. Документы в порядке? - уже вполне миролюбиво поинтересовался проверяющий.
- Пошли к кабине, покажу.
Дверцы захлопнулись. Мы облегчённо вздохнули. Машина тронулась. Полина не спешила отпускать мою руку. Пришлось высвобождаться самому.
Фургон теперь гнал под девяносто, и на неровной дороге нас швыряло то друг к другу, то к бортам, то вообще мы едва не подлетали вверх.
- Обними меня, а то я всю попу себе разобью, - жалобно попросила Полина.
В её голосе я не почувствовал подвоха, да и не до телячьих нежностей было в нашей ситуации. Но едва выполнил её просьбу, как эта девчонка, крепко обняв меня, положила голову на моё плечо. Поскольку Полина теперь вообще не держалась ни за что, кроме моей талии, я вынужден был смириться с этим безобразием.
- Тебе не стыдно так вести себя?
- Не-а, - счастливо призналась она.
Наши отношения вновь начинали переходить границы допустимого, но я ничего не мог с этим поделать. Лишь мысленно поклялся, что, как только мы доберёмся до Москвы, сдам юную бестию тётке и напрочь выкину всю эту дурь из головы.
Но это будет потом, ближе к вечеру, а пока я, несмотря на то, что из-за тряски моим травмированным рёбрам доставалось наверняка куда ощутимее, чем нежным местам этой девчонки, к стыду своему, мечтал о том, чтобы это сентиментальное путешествие длилось как можно дольше.
Через некоторое время нас перестало швырять из стороны в сторону. Очевидно, грузовик вышел на ровную радиальную трассу, прямиком ведущую в столицу. Значит, приближалась развязка.
Вскоре фургон действительно остановился. Водила открыл дверцы и принялся раскидывать ящики. Когда проход был свободен, водила галантно подал девчонке руку. Эта дрянь буквально прыгнула в его объятья. Я едва не запустил в нее пластиковым ящиком.
Автомобиль стоял у обочины широкого Горьковского шоссе, рядом с густым березняком.
Водила, опустив Полину на землю, по хозяйски достал из кабины одеяло и кивнул ей в сторону ведущей в лесок тропинки. Фыркнув, она, соблазнительно виляя бёдрами, пошла в указанном направлении. Я понимал, что девчонка играет роль, но видеть все это было до того противно...
- Пригляни пока здесь, - бросил водила, проходя мимо.
Молча кивнув, я дождался, пока они скроются за деревьями, и открыл кабину. Я был уверен, что Полина промурыжит этого сладострастца по крайней мере минут пять. И все же на душе у меня было неспокойно. По большому счёту, поступал я с этой девчонкой подло. Поскольку из города мы уже благополучно выбрались, я мог, я должен, я обязан был остановить её и, послав шофёра подальше, ждать другую попутку либо рейсовый автобус. Разумеется, я убеждал себя, что действовать так, а не иначе вынужден, что имею на это моральное право хотя бы потому, что и так сделал для Полины уже больше, чем достаточно, что ничего за эти несколько минут с ней не случится ... И все равно чувствовал себя законченным мерзавцем.
Мне хватило меньше минуты, чтобы найти в бардачке документы. Накладная на товар и путевой лист были явно липовые, а вот техпаспорт, похоже, настоящий. Но главное, среди документов оказался и общегражданский паспорт со штампом московской прописки. Это уже была серьёзная зацепка.
Вернув документы на место, я бегом кинулся в сторону березняка. Тропа уводила всё дальше в глубь перелеска. Мало-помалу к опасению за эту девчонку прибавилась и самая настоящая ревность. Неужели она и в самом деле решила...
Наконец я заметил их. Они стояли на небольшой поляне в метре друг от друга.
- Теперь ты видишь, что мне сегодня и в самом деле нельзя? - вполне натурально покраснев, произнесла Полина, застёгивая шорты.
- А почему там, в городе, ты мне голову морочила? - возмутился шофер.
Девчонка, в свою очередь, тоже повысила голос:
- А как бы иначе мы выбрались? Да и заплатили нормально. За те баксы, что ты получил, не то что до Садового кольца, до Парижа можно докатить!
Водила набычился. В его тоне появились стальные нотки.
- Вот что, сыкуха. Со мной такие номера не проходят, - решительно заявил он, - у тебя, между прочим, ещё одна дырка есть. Поэтому так, иначе ли, но своё спасение отработаешь. И хватит целку из себя корчить. У тебя всё на роже написано. Живо раздевайся - и в позу.
Подобного поворота событий ни я, ни, судя по всему, Полина, не ожидали. Пора было вмешиваться. Но эта бестия вновь опередила меня. Её глаза озорно блеснули. Нехорошо улыбаясь, она спросила:
- А может, не надо?
- Надо. Надо, - поторопил её шофёр, уже дрожавший от нетерпения.
- Ладно. Только, чур, раздеваемся вместе!
Обрадованно кивнув, извращенец расстелил на траве одеяло и, не сводя с Полины похотливого взгляда, стал снимать ботинки.
Она, хитро улыбаясь ему, вновь расстегнула шорты, но, поиграв молнией, снимать их не стала, а принялась расстёгивать жилетку. Водила очень пожалел, что настоял на раздевании. При виде кобуры, из которой торчала рукоятка пистолета, его зрачки расширились.
Полина, наслаждаясь произведённым эффектом, достала оружие, поставила его на взвод, зачем-то дунула в ствол и заявила:
- Ну что же ты, поторапливайся - и в позу. Или хочешь, чтобы
я тоже разделась?
Водила, оторопело посмотрев на неё, покрутил головой.
- Не хочешь - воля твоя, - пожала плечами Полина и поторопила его:
- Скорее, гражданин, не заставляйте девушку ждать!
Эта невероятная бестия преподносила мне сюрприз за сюрпризом. Вчера она получала удовольствие, издеваясь во время карточной игры над придурками бомжами, сегодня - с азартом унижала неудачливого сладострастца шоферюгу.
Дрожащими руками водитель снял рубашку и принялся расстёгивать ремень на брюках. Одновременно он взгляда не сводил с Полины. Та подобрала с земли
