гимнастической позе "мостик" - выгнув бедра и широко расставив ноги, и терпеливо ждала. Но у меня ничего не получалось.
- Ну что же ты? - вдруг открыв глаза, упрекнула она.
В первое мгновение я подумал, что теперь точно не смогу выдавить из себя ни капли, но меня, наоборот, почему-то неожиданно прорвало. Поскольку я едва стоял на ногах, струя ударила совсем не туда, куда требовалось. Я обмочил её в самом прямом, прямее не бывает, смысле этого слова с головы до ног, и лишь после этого справился с ситуацией.
Запёкшаяся на тыльных сторонах бедер кровь быстро смывалась, но я обязательно должен был попасть туда, в самую сердцевину розовато-нежной мякоти. Полина, стремясь облегчить мою задачу, подвела снизу руку и двумя пальцами раскрыла маленькое, почти круглое отверстие своего несчастного окровавленного бутона.
- А ты не снайпер! - поднявшись и стряхивая брызги с живота, заметила эта ехидна.
Врезать ей, что ли? - апатично подумал я. Но ни сил, ни большого желания делать это у меня не было.
Поинтересовался, где её одежда.
- Там же, где и твой рюкзак. Они всё унесли.
Я осторожно, стараясь не задеть рану, снял футболку и протянул Полине. Но одеваться она не спешила. Оторвала широкую неровную полосу и перебинтовала мою голову. Лишь после этого девчонка натянула то, что осталось, на себя и даже - баба, она всегда баба - по привычке покрутилась передо мной.
Если спереди футболка хотя бы прикрывала пах, то сзади едва не полностью обнажала попу.
- Нормально? - озабоченно спросила она.
- Бывает и хуже.
Находись мы сейчас в иной ситуации, я бы не поленился поискать пучок крапивы и непременно использовал бы его по назначению. Но в данный момент меня волновало другое: неужели эта девчонка собиралась выходить в таком виде на трассу? Как пить дать, в этом случае нас ожидало ещё одно криминальное приключение.
Но и оставаться здесь было нельзя. Приближались сумерки, и мы рисковали остаться в лесу на всю ночь. Без лекарств ночевка здесь была равна, по крайней мере для меня, самоубийству. Если при свете дня ещё можно было рассчитывать на то, что нас подберёт какой-нибудь сердобольный дальнобойщик, то ночью это исключалось. Такой парочкой, как наша, мог заинтересоваться разве ментовский патруль.
- Пошли, - скомандовал я и, сделав пару неуверенных шагов, чуть не рухнул на траву.
Полина едва успела подхватить меня.
- Я помогу! - заявила она.
Закинув мою руку на свои плечи, девчонка повела меня в сторону трассы. Более долгого и тяжёлого пути в моей жизни ещё не было. Голова кружилась, ноги подкашивались, периодически подступала тошнота. Полина, и откуда силы брались, упорно тащила меня вперед.
«Все-таки она молодчина, каких поискать», - благодарно думал я.
Когда мы выбрались на трассу, уже начинало смеркаться. Девчонка сразу выбежала на шоссе и начала "голосовать".
Как я и опасался, не в меру легкомысленный наряд моей спутницы отпугивал водителей. Хотя, вполне допускаю, и мой видок чрезмерного доверия не внушал.
Зато машины, проезжавшие в обратную сторону, наоборот, притормаживали, а некоторые вдобавок ещё жизнерадостно сигналили. Разумеется, если бы я спустился в кювет, Полина не простояла бы на трассе больше минуты. Но именно поэтому я не должен был оставлять её одну. От горечи испытываемого унижения готов был провалиться сквозь асфальт. Не успел. Наверное, лишь потому, что потерял сознание.
Когда пришёл в себя, уже стемнело. Я лежал в придорожной канаве. Полины рядом не было. Неужели её увезли силой? Может, девчонка поехала за помощью? Хотя какую она могла организовать здесь, в полусотне километров от Москвы, помощь? Опять угодила в неприятности? Но я уже ничем не смогу ей помочь. Или решила бросить меня? Что ж, я не смог защитить ее от издевательств. Это раз. И вообще, зачем я ей такой нужен? Это два. Однозначно, без меня девчонке легче будет выпутаться из этой ситуации. Главное, чтобы все случившееся стало Полине хорошим уроком. Пусть все у нее будет хорошо. Хоть бы поцеловала на прощание...
У меня нестерпимо болела голова. Превозмогая тошноту и головокружение, я на четвереньках вылез из канавы, встал и поднял руку безымянным пальцем вверх.
Надежды на то, что кто-то подберёт ночью на безлюдной трассе типа, подобного мне - полураздетого, с окровавленной повязкой на голове, почти не было. Я и сам, завидев подобную фигуру сквозь стекло своего автомобиля, лишь нажал бы на газ.
Сил хватило минут на пять, не больше. Чтобы вновь не потерять сознание, я вынужден был опуститься на асфальт.
Начинался дождь. Отчаяние постепенно сменилось полной апатией ко всему происходящему. Я осознал, наконец, что доживаю последние часы. Страха почему-то не было. Только сожаление.
Древние говорили: вся жизнь, по большому счёту, есть приготовление к смерти. Мудрецам, конечно, виднее. И всё же я не хотел, чтобы меня готовили к уходу в мир иной подобным образом: сначала – арматурным прутом по голове, а потом - теплым дождём под звёздами. Хотя разве можно видеть звёзды, если идет дождь?
Наверняка я просто начинал бредить. Оставалась лишь горечь от сознания того, что уже не смогу помочь ни тому маленькому родному существу, которое ждало меня там, вдалеке, ни этой непутёвой, случайно встретившейся девчонке. В свой последний час я думал о них.
Краем сознания я даже удивился всей циничности этого. Они просто не могут, не должны быть мне одинаково дороги: родной невинный ребёнок и бесстыдная в свои тринадцать лет случайная знакомая. Впрочем, лгать самому себе по меньшей мере глупо. Да. Полина стала за эти дни мне совсем не чужой. Но чтобы до такой степени?
Из полузабытья вывел скрип тормозов. Рядом остановилась "шестёрка". Неужели есть бог на свете? Если выживу, обязательно пойду в церковь и приму крещение.
Дверца распахнулась. Я поднялся на ноги, с огромным трудом сделал пару шагов и буквально рухнул на сиденье. Повернув голову, чтобы поблагодарить своего нежданного спасителя, замер от изумления: за рулём сидела Полина!
- Дверцей хлопни,- как ни в чём не бывало распорядилась она.
Я машинально выполнил указание. Автомобиль пулей рванулся вперёд. Где и когда эта невероятная девчонка научилась так лихо водить? И откуда эта машина?
- Угнала, - ответила на мой немой вопрос юная авантюристка.
- Когда я поняла, что, пока мы вместе, нам ни один чудик не остановит, решила пройти назад. А там как раз эта "шестёрка" тормознула. Хозяин в кустики захотел, а ключ в зажигании оставил. Так что теперь у нас есть колёса. Скажи, клево?
"Сказал" бы я ей! Нападение на сотрудников милиции при исполнении, теперь этот угон... Если нас всё же поймают, мало не покажется. Зря я тешил себя напрасными надеждами. Девчонка была неизлечима. Хотя, может, это и к лучшему? Иначе так и пришлось бы умирать на обочине в подмосковном лесу.
Неужели я становлюсь самым отъявленным циником?
Очнулся, когда автомобиль резко затормозил на светофоре. Мы въезжали в город. Боль в затылке чуть отпустила, головокружение стало сильнее. И тошнота не проходила. Но главное - я был всё ещё жив.
- Куда мы едем?
- К моей тётке.
- И что ты ей скажешь?
- Ничего, - пожала плечами Полина.
Я представил сцену нашего появления на пороге московской квартиры. Это было даже не смешно. Это было дико и несуразно.
- Нет. Я туда не пойду.
- Пойдёшь как миленький! - тоном, не допускающим возражений, ответила девчонка.
Смягчившись, пояснила, что тётки - проводницы в поездах дальнего следования, сейчас в городе нет, а ключ она всегда оставляет у соседей.
«К тётке - так к тётке», - апатично подумал я и попросил остановить машину у ближайшей аптеки. Следовало запастись лекарствами. Но где взять деньги? Я открыл бардачок и, обнаружив там бумажник, протянул его Полине.
- А ты, оказывается, не безнадёжен! - удовлетворённо заявила эта дрянь, выкручивая руль в сторону обочины.
Накинув лежавшую на заднем сиденье куртку, девчонка пошла в аптеку. Чёрт! Я даже не сказал ей, что надо купить. Принесёт одной зелёнки!
Вскоре она вернулась с объёмным пакетом лекарств. Там было всё необходимое. Полина буквально втащила меня в квартиру. В прихожей мы обессилено сползли по стенке на пол. Отдышавшись, она помогла мне добраться до комнаты, усадила в кресло, разложила лекарства и принялась обрабатывать рану. Потом стянула ее суровой ниткой. Я был в полузабытье и даже толком не понимал, что она делает. Помню лишь заботливые и нежные прикосновения пальцев.
Закончив перевязку, Полина принесла воды и целую пригоршню таблеток.
- А покрепче?
Выплеснув воду в горшок с цветком, она подошла к бару, достала бутылку коньяку и вопросительно посмотрела на меня.
- Годится, - кивнул я.
Налив стакан до краёв, Полина, прежде чем закрыть бутылку, сделала пару глотков прямо из горлышка, не спуская при этом с меня вызывающего взгляда.
Полуголая, в рваной, залитой кровью футболке, с чумазым лицом и свалявшимися в сосульки волосами, девчонка была, несмотря на колючую браваду, как-то особенно, пронзительно беззащитна и напоминала больного нахохлившегося воробья.
- Будем здоровы! – вздохнул я.
Потом она разобрала постель и, критически оглядев меня, заявила, что прежде чем лечь, я должен принять душ. Действительно, я был с головы до ног в запёкшейся крови и грязи. Но о том, чтобы смыть всё это, и не помышлял. Я и до кровати самостоятельно добраться не мог. Неужели она этого не понимала?
Полина, не дождавшись ответа, едва не силком подняла меня с кресла.
В этой квартире вместо привычной для хрущёвки ванной была оборудована современная душевая кабина. Не слушая возражений и не обращая внимания на слабые попытки сопротивляться, Полина затолкала меня туда и стащила джинсы прямо с трусами. Потом, чуть помедлив, и сама скинула футболку.
У меня не оставалось сил не то что возмущаться её поведением, но даже думать об этом. В глазах один за другим расплывались разноцветные, преимущественно красные круги. В висках стучало. Чтобы не упасть, я вцепился руками в вешалку для полотенец и закрыл глаза. Коньяк, а возможно, и лекарства уже начинали действовать. Боль отступала. Головокружение сменило совсем другое, тяжелое, полунаркотическое состояние.
Послышался шум включённого душа, и на лицо, шею, плечи и грудь полились мягкие струи воды. К чести моей надо сказать, я всё же сделал попытку отобрать у Полины мочалку. Но девчонка решительно пресекла сопротивление, причём сделала это в унизительной для взрослого мужчины форме, шлёпнув, как маленького - наверняка это была своего рода месть, - по руке.
Я вынужден был окончательно смириться со своей участью. Смущало лишь одно обстоятельство: неужели она намеревалась мыть моё тело и ниже пояса? Опасения оправдались. Намылив энергичными круговыми движениями мои руки, грудь и живот, Полина без промедления переместила свои усилия ниже. Мне стало стыдно. Я закрыл глаза.
Движения её пальцев доставляли удивительное наслаждение. Зону ниже пояса эта девчонка намыливала осторожнее и в то же время быстрее, словно торопилась скорее закончить с этой щекотливой работой. Тем не менее я стал
