пришёл к объяснению, которое в свете представлений, формально усвоенных им много позже, можно сформулировать примерно следующим образом. С точки зрения эволюционной психологии, мужчине выгодно хвалиться (по крайней мере, если он способен делать это реалистично) своими «любовными» победами, так как тем самым он рекламирует свой высокий статус, принадлежность к элитному кругу тех, кому «дают» многие женщины. Для женщины же большое число половых партнёров – отнюдь не предмет гордости. Во-первых, её назовут потаскушкой. Во-вторых, мужчины, у которых есть выбор, на таких не женятся. Ведь брак подразумевает значительное инвестирование материальных ресурсов и времени в её потомство, а когда такая женщина становится матерью, даже она сама нередко не знает ответа на вопрос: «а кто папа?» К тому же, чему такая научит своих детей и какой пример она подаст своей дочери, допустим?!
Однако, как бы не разнились адаптивные, эволюционно обусловленные склонности мужчин и женщин говорить о своём сексуальном опыте, его общая совокупность у гетеросексуалов того и другого пола по очевидным причинам была одинакова. Поэтому если некоторое количество мужчин позволяли себе нагуляться вдоволь, а женщины были кругом умницы и скромницы, значит, где-то были и представительницы слабого пола, у которых было ОЧЕНЬ МНОГО партнёров!
Джонни называл «дочерями полка» таких девушек, которых по очереди драли многие дворовые «рядовые бойцы» («командиры», т.е. самцы статусом повыше, у которых был лучше выбор, обычно брезговали, ну если только очень привлекательная попадалась). В одну такую дочь полка угораздило влюбиться Женю. И Джонни, наблюдая их, догадывался, почему она была с ним. Конечно, время от времени
к ней проявляли активное внимание крутые парни, только для них она была лишь инструментом удовлетворения незатейливой потребности – подобно тому, как они подтирали себе жопу туалетной бумагой, её они использовали, чтобы доставлять себе удовольствие, потерев об неё свой конец. Если для Жени она была любимым человеком, то для них – просто дыркой.
Романтическая идиллия, однако, продолжалась недолго. По прошествии всего нескольких недель Джонни стал встречать только хмурого Женю без девушки. Джонни хватило такта не интересоваться причинами её исчезновения у товарища, которому и так, судя по всему, было несладко, но в то же время загадка не давала покоя. Вопрос прояснился, когда Джонни случайно (или не очень случайно – в подобных ситуациях он нередко приносил элементарные чувства приличия в жертву собственному любопытству!) подслушал разговор Жени с одним из его друзей. Далеко не все слова, доносившиеся с лестничной площадки через дверь, удавалось разобрать, но общий смысл помогала понять часто повторяемая тревожным тоном аббревиатура КВД (кожно-венерический диспансер). А Женя был ужасно напуган другими тремя буквами («вирус иммунодефицита человека»), которые со временем повлекут за собой смертный приговор из четырёх («синдром приобретённого иммунодефицита»).
К счастью, Жене удалось отделаться лёгким испугом, точнее, доставлявшими в основном лишь косметический дискомфорт мандавошками, без труда поддававшимися лечению антибиотиками. Теперь его уже не увидеть было в обнимку с девушкой. А Джонни, вспоминая первую любовь Жени, цинично усмехался про себя: «надо было внимательнее смотреть передачу доктора Щёголева, когда тот объяснял, как правильно гондон натягивать!» Впрочем, где-то в глубине души ему было даже жаль товарища, который так обломался в своих лучших чувствах.
Следующие несколько лет Женя провёл без девушки, пока, наконец (несомненно, не без сильного давления со стороны родителей, постоянно капавших ему на мозг «задуматься о семье») не решил вступить в брак. Но, как и прежде, серьёзной преградой на пути его личного счастья стало следующее обстоятельство. Несмотря на ежедневный труд с утра до вечера и даже совершенствование квалификации (получение более высокого разряда), у Жени не было шансов заработать не только на отдельное жильё, но даже на новый автомобиль (хотя бы марки ТАЗ), без которого в столичном городе местные молодые женщины не «давали». (Впрочем, с автомобилем марки ТАЗ давали тоже по большей части только девушки такого плана, как его первая, и на тот момент последняя, любовь).
В итоге супругой пролетария Жени стала та единственная, которая сочла его достойным своего внимания (и у неё на то, несомненно, были чисто прагматические причины) – его сослуживица, с которой он работал на одном предприятии, приехавшая в Москву из славного города Ашгабат. Джонни даже не утруждал себя запомнить её имя, обозначив для своего «внутреннего» словоупотребления как Женину гастарбайтершу».
Шли годы. Казалось, у Жени теперь есть всё необходимое, чтобы почувствовать себя полноценным человеком. Но когда он смотрел по сторонам, сравнивая себя с другими, у него невольно возникал сильный дискомфорт. Например, Женя очень любил свою дочку, просто души в ней не чаял, вечерами проводил много времени, играя с ней, и его по этой причине уже не встретить было бесцельно сидящим на лестнице или площадке перед домом. Но в то же время, общаясь со своими состоятельными родственниками, он то и дело болезненно осознавал, как мало он способен дать своей дочери в сравнении с другими отцами, у которых были лучшие материальные возможности.
Женя сгорал от стыда, слушая, как с чужими детьми во входивших тогда в моду «центрах раннего развития» занимались логопеды и психолухи. Разумеется, он был не в состоянии критически оценить, насколько реальная эффективность таких учреждений была ниже заявленной в распространявшейся повсюду рекламе, тем более его собеседники, отдававшие туда своих юных наследников, очень гордились результатами. Поэтому Женя обречённо думал о том, как, несмотря на всю его заботу, его дочь, в «свободной» стране, вроде как предоставляющей людям равные возможности, вынуждена будет повторить порочный цикл необразованности, и, как следствие, нищеты. Ведь в своё время Женина мама также его любила, но не в состоянии была дать ему знания, которые позволили бы добиться успеха в жизни.
В подобных ситуациях люди нередко подбадривают себя, глядя на тех, кто также оказался в жопе, но ещё глубже. Казалось бы, Жене за соответствующим примером далеко ходить не было необходимости. Ведь у того же Джонни, например, не имелось ни детей, ни жены или любимой женщины и даже какой-либо реальной перспективы ими обзавестись. Но, несмотря на это, Джонни никоим образом не завидовал Жене. Этот «парадокс Джонни» совершенно не давал Жене покоя, словно содержа в себе разгадку тайны о том, чего самому Жене не хватает для счастья или чтобы хотя бы ощутить себя полноценным человеком. Кроме того, чтобы продемонстрировать, как когда-то в детстве, своё превосходство в чём-то перед Джонни, Жене нужно было пообщаться с ним продолжительное время. Однако Джонни, у которого явно не было никаких друзей, никоим образом не стремился проявить инициативу к общению. Более того, он словно нарочно избегал продолжительного контакта.
Такая тенденция Джонни особенно отчётливо проявилась, когда они совершенно неожиданно встретились далеко от дома, на Ленинском проспекте. Джонни, как обычно, плёлся по делам, погружённый глубоко в свои мысли, когда Женя, незаметно для него шедший ему навстречу, окликнул его: «Зазнался, что ли, не замечаешь?» В ответ Джонни с усмешкой извинился, после чего наступила пауза, смысл которой он уловил очень хорошо. Когда Женя встречал где-то далеко, в неожиданных местах, своих хороших знакомых, они останавливались и начинали с ним разговаривать. Либо, если человек действительно куда-то торопился, Женя считал себя вправе быть удостоенным объяснений и извинений. Со стороны же Джонни на сей раз не последовало ни того, ни другого. Джонни просто молча пошёл дальше. Однако перед тем как он повернулся, чтобы продолжить свой путь, когда его намерение стало уже слишком очевидным, Джонни на мгновение уловил взгляд Жени, сразу исказившийся злобной гримасой ненависти. Джонни прекрасно понимал: такое пренебрежение общением с другом детства непременно ему отрыгнётся, а когда это случится – лишь вопрос времени, точнее, повода.
Конкретный предлог не заставил себя долго ждать. В канун 2007 года мама Джонни решила нарядить ёлочку. Конечно, в самом по себе этом факте не было ничего удивительного, поскольку она делала так каждую зиму, после чего тщетно пыталась убедить нерадивого сына хоть как-то отметить праздник. Для него же самого данное событие, подобно дню рождения, знаменовало лишь истечение ещё одного большого временного отрезка, неумолимо приближавшего его к смерти, до которой ему и так их оставалось уже немного, а потому Джонни не видел смысла это отмечать. Поэтому в итоге теперь, в последние годы своей жизни, мама наряжала маленькую искусственную ёлку, после чего звонила поздравить подруг и смотрела зомбоящик. Джонни же, как обычно и в другие дни, сидел за компом.
На этот же раз, однако, встречая 2007 год, мама непременно захотела купить «настоящую ёлку». Джонни же сначала вознамерился сделать это для неё, но потом неожиданно запротестовал, сообразив, сколько замечательных юных деревьев приносится каждую зиму в жертву традиции, в которой он не видел смысла. Джонни недооценил, однако, какой упрямой была его мама. Будучи не в состоянии дотащить с рынка целую ёлку, мама принесла оттуда кучу удивительно приятно пахнущих веточек.
Теперь Джонни чувствовал себя ужасно из-за того, что не пошёл навстречу маме, и ей пришлось всё это на себе тащить. Однако даже не чувство раскаяния оказалось для него самым неприятным в данной ситуации. Вскоре пришёл Женя, показал ему на дорожку из еловых иголок, которая вела от лифта к его квартире, и сказал: «твоя мама тут тащила эти ветки? Так вот, теперь будь добр, подмети». С одной стороны, Джонни сам считал Женино требование не сорить в общественных местах в некотором роде справедливым. С другой – Джонни совершенно не понравился тон, которым ему это было предъявлено. Словно он был каким-то школьником, которому старшие указывали, как себя вести.
Джонни оглядел лестницу. Если бы там сидели друзья Жени, Джонни бы непременно сказал: «Не надо мне говорить это таким тоном!» Интересно, он тогда полезет драться? Ну пусть попробует!– подумал цинично Джонни. Он знал: такой инцидент с Женей сделает соседей (которые, как и подобает обывателям, явно недолюбливали Джонни, посмевшего отбиться в своих взглядах и поведении от стада «нормальных» людей) ещё более враждебно настроенными по отношению к нему. Но, с другой стороны, он не собирался и позволять Жене самоутверждаться за его счёт!
К счастью (для Жени,– подумал Джонни), поблизости никого не было, ни единого возможного свидетеля их разговора на повышенных тонах, а потому Джонни просто кивнул и сказал настолько надменным тоном (словно пытаясь донести на невербальном уровне: я делаю так, поскольку считаю правильным, а не повинуясь тебе), насколько вышло: «Ладно, не переживай, сейчас подмету».
В следующие несколько месяцев Джонни неоднократно
