посреди тропы на кучку упавших листьев.
Только листья эти с дерева не сами так аккуратно легли на тропу звериную. Их охотник сложил в этом месте, прикрывая капкан, оставленный им намеренно. Медвежонок присел и угодил своим задом прямо в капкан. Капкан сработал и защелкнулся, прихватив целиком «пятую точку» нашего любителя погадить посреди дороги. Не получилась у медвежонка в этот раз его затея наложить коричневую горку другим под лапы.
Тут не совсем правильно описываются события. От страха медвежонок все же сумел завершить начатое им дело, хоть и не в обычной удобной позе, как предполагал. А капкан сильно стиснул задницу юному медведю, цепко железо ухватилось за то место, на котором сидят, не отпускает мишку. Медвежонок и так, и этак пытался высвободиться из капкана - никак не выходит. И, как назло, ни один лесной путешественник не проходил в это время по лесной тропе, дабы помочь ему. Справедлива поговорка: не накладывай смрадную кучу посреди дороги, а то сам в нее угодишь.
Однако долго с прищемленной задницей медвежонку сидеть не пришлось. Вскорости подоспела и подмога: вернулся охотник, ставивший капкан. И он оказался добрым. Не стал медвежонка дубасить палкой или железным прутом по голове, а выстрелил в него из ружья. Медвежонок свалился на землю, а когда проснулся, то оказалось, что этот дядька был не просто охотником, а еще и большим любителем зверья разного. Он обладал собственным цирком, в котором эти звери выступали. Посему владелец цирка не убил медвежонка, а только усыпил специальной пулей, а потом смазал ему задницу «зеленкой» и перебинтовал.
Через пару дней медвежонок уже мог трясти своим покалеченным задом, бегая по коридорам помещения цирка. Владелец цирка решил оставить медвежонка у себя. Он определил его в звериную школу и заставил прилежно учиться. А посля занятий по грамоте вечерами медвежонка учили цирковому делу. Ему определили велосипед, на котором он должен был кататься по кругу арены.
Медвежонок выучился и вырос, превратившись в здоровенного медведя. Он на выступлениях крутил педали велосипеда, выполняя различные цирковые трюки и номера, чем изрядно потешал зрителей. Однако ничего другого за годы жизни в цирковом сообществе медведь выучить не смог. Он только и умел, что ездить по кругу арены, веселя ребятню и взрослых.
Все в природе течет и меняется, переходя из одного состояния в другое. Рос медведь, богател со временем и владелец цирка. Цирк также разрастался в размерах. Шли годы. Все больше и больше зрителей приходило на шоу, которые умело ставил владелец цирка. Он постоянно перестраивал здание, где проходили выступления. И вскорости цирк расширился до размеров всего города. Получается, что цирк соединился с жизнью и со всей страной, настолько он стал популярен в народе.
Прошло еще много лет. Владелец состарился и уже не мог больше управлять своим цирком. Он собрал всех зверей и сказал им:
- Раз наш город превратился в цирк, то можете жить в этом городе, где вам удобно. Я шоу закрываю и ухожу на покой, а вы здравствуйте свободно среди прочих граждан этой страны.
- Зачем вы закрываете наш цирк? - просили оставить все, как и прежде, звери. - Цирк для нас - это не просто работа, а состояние души.
- Цирк для всех жителей нашей страны - это состояние души, - ответил им владелец. - Ступайте и живите, как пожелаете.
И все разошлись кто куда. Клоуны в полном составе ушли работать в правительство, их туда с удовольствием приняли, а медведь отправился в большой спорт. Он решил, что сможет стать чемпионом по гонкам на велосипеде. А почему бы и нет? Он ведь столько лет катался на нем. Какая разница, где крутить педали: на велотреке или в цирке?
Цирковой сторож устроился главным министром. Павда, он долго не удержался в новой должности. Видать, следил только за тем, чтобы не воровали нажитое, а нужно было еще что-то и создавать. Когда его увольняли, он возмущался:
- И за что меня сняли? Я ведь ничего не делал!
Остальные же постояльцы цирка слились с обычными гражданами. И так удачно, что спустя некоторое время невозможно было различить, кто взаправду
гражданин этой страны, а кто сбежал из цирка.
* * *
Джефри Клиан находился в редакции издательского дома «Магаззетти». Он ожидал прихода редактора Глину. Последний задерживался. Джефри сидел в кресле и рассуждал: «Никогда бы не подумал, беря в пальцы ручку и садясь у еще не начатой рукописи несколько лет назад, что издать книгу окажется в десять раз сложнее, чем ее написать. Это же просто маразм: ни одно издательство не пожелало подписать со мной контракт и хотя бы попытаться запустить мою книгу в розничную сеть! Никто не захотел за свой счет печатать мои сказки. Да что там за счет издательства! Ни один редактор даже не предложил вообще никаких условий, чтобы я мог стать их автором. Большая часть вообще не захотела даже за мои деньги приступать к печати сказок. У кого-то много работы, у других плотная загрузка мощностей типографии... В моем понимании до того, как я начал писать, писатель всегда значился как нечто такое, к кому относятся с пиететом. А на самом деле...».
Если бы Клиан говорил эти слова вслух, то, наверное, махнул бы от досады рукой. Однако вокруг находились другие хомо, и немые жесты Джефри могли быть ими своеобразно истолкованы.
«К писателю вообще в издательских кругах у нас отношение не как к личности, несущей просвещение, а как к некому полудурку-попрошайке, только и желающему на халяву за счет других напечатать свой труд, бесплатно пропихнув его в массы, - продолжил свои рассуждения Джефри. - Что ты! Ждать нужно больше года, и то не дождешься, когда они соизволят открыть твою рукопись и полистать исписанные ночами страницы. Поражаюсь. Захожу в эти все издательства и вижу, как снуют вокруг меня девочки-мальчики с таким видом, будто они не меньше, чем владельцы издательского дома. А уж рукопись из моих рук принимают так, словно это не творение, а подшитые листы использованной туалетной бумаги. Это я говорю об обычных сотрудниках. А чтобы главный редактор сел со мной и по душам поговорил... Пф-ф-ф-у-у! Не-е-е... Вру. Одна тетка в ранге главы издательства со мной беседовала, но она использовала в отношении меня такие эпитеты, что...
А этот Глину... Разве это порядочно опаздывать уже на полчаса, заставляя других хомо томиться в ожидании? А чего мне возмущаться? Мне нужно его благодарить: он оперативно, за месяц, прочитал мои сказки и согласился их напечатать. .. за мои денежки, естественно. Ладно, потерпим в первый раз. Может, по выпуску второй книги они со мной все будут уже по-другому разговаривать?»
В помещение влетел редактор Глину. Извинился, поздоровался и пригласил Клина за стол:
- Присаживайтесь, господин Хасимо.
Джефри пересел с мягкого кресла в полужесткое и протянул редактору руку, произнеся лишь:
- Понимаю.
- А... - скривился Глину, - отдавали в работу книгу одного большого хомо из министерства. А он сам к нам нагрянул, решил поприсутствовать при начале печати. Ай! Захотелось ему попасть в печатный цех, чтобы побывать при изготовлении своей книги. Вы же понимаете, что все писатели думают, что их книга самая лучшая в мире.
- Наверно, - согласился Клиан.
- А писатель из министерства рассуждает так же, как и вы, только возможностей у него больше и внимания требует повышенного, - пояснил Глину.
- Главное, чтобы произведение его было толковым.
- Это не главное. Главное, что его финансируют на большой тираж, - улыбнулся редактор.
- Да... А меня никто финансировать не желает, - многозначительно произнес Джефри.
- Если бы вы доросли до такой должности, как он, то в бюджете деньги обязательно нашлись бы и на ваши стихи.
- У меня сказки, - поправил собеседника Клиан.
- А у него стихи.
- Так стихи ж редко кто покупает.
- Это не важно, хотят или нет читатели видеть их у себя в книжном шкафу. Главное, чтобы были деньги на издание, а по торговым объектам его книги обязательно распределят. На библиотеки много уйдет, - рассказывал Глину.
- А там и гонорарчик с этого дела капать начнет...
- А как же! Любой труд должен вознаграждаться.
- А вы и меня небольшим тиражиком бомбаните и распределите по объектам и библиотекам, - предложил Джефри.
- Как только относительно вас из министерства мне позвонят, да казначейство денежки перечислит, так, господин, Маурицио, обязательно и бомбить, и распределять по всем щелям будем, - рассмеялся редактор. - А пока могу только по вашей предоплате начать редактуру, корректуру и верстку ваших сказок.
- Обрадовали.
- Не переживайте. У вас нормальные сказки, но нашему издательству гораздо удобнее с экономической точки зрения печатать уже состоявшихся авторов, а не тянуть на своем гор... спине молодого автора десятки лет, чтобы в перспективе заработать на его трудах.
- Логично. Давайте печатать.
- Сначала договорчик и предоплата, а то...
- Хорошо, - кратко согласился Клиан.
Глину позвонил по телефону и попросил принести бланки договора в двух экземплярах, а также платежку. Джефри он при этом улыбнулся и продолжил:
- Сейчас все подпишем, и завертится колесо. Пройдет месяцок-другой - и приедете забирать свои книги.
- Не затянется эта процедура на длительное время?
- Да нет.
- А то вас постоянно нет на рабочем месте... - сказал Клиан.
- Почему нет, да еще и постоянно? - удивился Глину.
- Звоню вам, а мне постоянно отвечают, чтобы попозже набрал ваш номер.
- Работа у меня не сидячая. А вы лучше письма пишите. Так удобнее. Принесли его, распечатал я конверт, прочитал в свободное время и отослал адресату обратно, - предложил редактор.
- Тяжело писателю общаться посредством отписок. Я вот так уже не первый год жду писем и телеграмм из издательств. А у них все времени нет взять и нормально мне позвонить по телефону, объяснить, чего и как.
- Специфика работы такая.
- Неправильная это специфика. Эта специфика направлена на выжимание соков из творческой личности. К чему мне сочинять для вас письма и часами излагать в них то, что устно я бы мог лично обсудить в течение пятнадцати минут? Словами я могу донести до вас свои мысли, не одевая их в правильную форму. Но я не могу редактору писать безграмотно или нелитературно. Как нельзя объявиться на балу в одежде панка. Поймите, автор - он, как беременная женщина. Он годами создает свое произведение. Он, как мать во чреве вынашивает свое дитя, точно так же вынашивает своих героев, свои идеи в течение длительного срока. Мать, если ее ребенок желанный, еще до рождения дает ему имя и общается с ним. Так же и писатель еще до рождения книги проживает жизнь со своими героями - со своими детьми, если, конечно, его кто-то не обязал создавать абсолютно чуждое ему произведение, которое он пишет исходя из неких меркантильных целей либо по принуждению.
Согласно законам развития Природы и общества, наконец, наступает переход количественных изменений в качественные. Женщина выносила свой плод и обязана явить его миру. Писатель закончил последнюю страницу произведения и должен его издать. И тот, и другая, подходя к самому ответственному и волнующему моменту, обращаются к специалистам: врачу и издателю. Ведь практически невозможно родить самой или напечатать самому книгу.
Женщину могут экстренно госпитализировать, если неожиданно начались
