Как я уже написал, никто не извлёк надлежащих уроков из произошедшего с Помпеями. Всё так же упорно игнорируя доводы разума, отметая в сторону всякий здравый смысл и руководствуясь исключительно прагматизмом, человек продолжал строить города по тем же принципам: как можно больше строений, целые массивы городских зданий на ограниченной площади, максимально близко, если не вплотную друг к другу и как можно больше постоянных обитателей этих самых зданий, полностью лояльных своим «каменным джунглям» и уже всё чаще с некрываемым превосходством глядящих на «отсталых» жителей села. Тьма горожан, ежедневно спеша по своим делам, шумной толпой наполняла узкие городские улицы и широкие площади – каждый житель, хотел он того или нет, каждый божий день неизбежно оказывался в непосредственной близости либо даже лично общался с десятками других своих «земляков». И в результате в средневековой Европе местам массового обитания человека уже не понадобилось буйство тех или иных природных стихий, дабы регулярно превращаться в одни огромные кладбища: им Природой был ниспослан другой безжалостный палач – те самые эпидемии. Настоящим бичом божиим стала в те времена знаменитая бубонная чума, принесённая в Европу с востока, регулярно подчистую опустошавшая даже крупные города, когда счёт жертв шёл на десятки и сотни тысяч. Пика своего неистовства «чёрная смерть» достигла в XIV веке, выкосив к середине столетия в общей сложности 25 млн. человек – треть тогдашнего населения Европы. И снова именно города «отличились» в самом худшем смысле: на вымощенных камнем городских улицах, куда ежедневно прямо под ноги и на головы прохожим выливались тонны помоев и выбрасывалась масса прочих отходов всякой деятельности человека, вся эта зловонная жижа застаивалась по многу дней, становясь идеальной средой для возникновения и стремительного разрастания очагов многих инфекций, в то время как в сельской местности все эти пахучие массы гораздо быстрее перерабатывались естественными «санитарами» Природы. Нескончаемый слой грязи на веками не знавших канализации мостовых и переулках, на который городские власти упорно смотрели сквозь пальцы, именно в городах привел к нашествию главных переносчиков чумных блох – крыс, которым в таких условия было великое раздолье. Городские паперти привлекали к себе множество попрошаек и в результате чудовищная скученность их жителей, переполненность городских жилищ, тот факт, что во времена частых войн и неурожаев к городской бедноте добавлялись массы беженцев и нищих, приводили к тому, что зараза с молниеносной быстротой распространялась именно в городах, в отличие от гораздо менее заселённых деревень, где жители их контактировали друг с другом гораздо меньше. И снова закономерный вопрос: было ли бы в итоге количество жертв столь же велико, существуй на месте многотысячных городов небольшие поселения сельского типа, где жители не сидели бы буквально друг у друга на плечах, как в городе, к тому же достаточно удалённые одно от другого, в силу чего заразе было бы уже гораздо сложнее с одной деревни перекидываться на другую? Уделяй жители этих поселений достаточное внимание чистоте и порядку во всём – смогли бы очаги инфекций так легко возникнуть там, где сама среда обитания человека всячески препятствовала им (достаточно заметить, что деревни средневековой Руси, где паровые бани, в Европе полностью запрещённые католическим христианством, имелись даже у самых бедных крестьян и посещались не реже одного раза в неделю, чумные эпидемии практически не затронули)? Думается, если бы Европа Людовика XIV и Ричарда Львиное Сердце выстраивала свою жизнь на основе таких принципов – последствия нашествий всех смертельных недугов для неё, несомненно, не стали бы столь катастрофичными…
XIX и XX столетия, когда эпидемии постепенно стали сходить на нет, вроде бы принесли городам сравнительное благоденствие. Ушла в прошлое смертельная зараза, приносившая с собой в прямом смысле гробовое молчание на улицы десятков городов, о которой потом с содроганием вспоминало ещё не одно поколение европейцев. Цивилизация начала приносить свои первые плоды – голод и эпидемии, до того на протяжении столетий сдерживавшие рост числа двуногих обитателей планеты Земля, хоть и не были побеждены окончательно, однако уже всё реже беспокоили обитель «гомо сапиенса». И успокоился род людской, посчитав, что достиг, наконец, того благополучия, о котором мечтал веками, и снова человек дал волю инстинкту размножения, как всегда, не задумываясь о последствиях и все вместе, сообща с подобными ему, наивно посмеиваясь над предупреждениями, которые в одиночку пытался донести до тогдашнего мира гениальный Томас Мальтус. Традиционно никто не ставил под сомнение нужность процесса, при котором сельское население постоянно увеличивалось – теперь считалось, что уже город, подобно бездонной бочке, должен принять в себя всех, решивших покинуть село. И тысячи вчерашних крестьян уверенно становились горожанами, надеясь за каменными стенами разраставшихся «бургов» и «таунов» не только спрятаться от своих извечных проблем, но и «выбиться в люди»: в деревне рядовому европейцу не светило ничего большего, кроме как оставаться пожизненным крестьянином, город же давал призрачную надежду стать кем-то, повысить свой социальный статус, сделать хоть какую-то карьеру. Наивные умы прошлого, судя по всему, практически не посещала одна простая мысль: если человек стал не нужен на селе – где гарантия, что он будет нужен в городе? Город всячески манил к себе вовсе не потому, что хотел облагодетельствовать – ему банально нужна была дешёвая рабочая сила, просто уже не на пашнях и фермах, а в цехах заводов и фабрик. Сосредоточив в своих стенах всё основное промышленное производство, всю торговлю и таким образом замкнув на себе основные финансовые потоки, город одним выстрелом убил двух зайцев: во-первых, невиданно разбогател, а во-вторых – намеренно вогнал деревню в нищету, не оставив многим сельчанам другого выбора, кроме как уезжать в города на заработки. Никто и не думал создавать новоиспечённым городским рабочим хоть сколько-нибудь щадящих условий труда и существования, на новоприбывших смотрели исключительно как на безропотных, безотказных исполнителей в стенах заводских и фабричных цехов, как на объекты самой нещадной эксплуатации, очень и очень напоминавшей знаменитый рабский труд на галерах. Так мир узнал, что такое «дикий капитализм» с его рабочим днём, доходившим до 15 часов в сутки и двумя-тремя выходными в месяц(!), с его полным бесправием простого рабочего, которого легко можно было уволить в любой момент по самому пустяковому поводу, с его низкими зарплатами, отсутствием хоть какого-то социального обеспечения, детским трудом чуть ли не с 5 лет и прочими, прочими, прочими «прелестями». «…Как, например, живёт рабочий народ в Манчестере? Рабочие, занятые на хлопчатобумажных фабриках, встают в 5 часов утра, работают на фабрике с 6 до 8 часов, потом… пьют жидкий чай или кофе с небольшим количеством хлеба… и вновь работают до 12 часов, когда даётся часовой перерыв на обед, состоящий обычно из варёного картофеля у тех, кто получает низшую заработную плату… Те, кто получает высшую заработную плату, присоединяют к этому мясо – по крайней мере, три раза в неделю. По окончании обеда они вновь работают на фабрике до 7 часов вечера или позже, затем вновь пьют чай с небольшим количеством хлеба… Питающееся таким образом население живёт скученной массой в домах, отделённых узкими, немощёными, заражёнными улицами, в атмосфере, пропитанной дымом и испарениями большого мануфактурного города. А в мастерских они работают в течение 12 часов в день в разгорячённой атмосфере, часто насыщенной пылью от хлопка, с нечистым воздухом от постоянного дыхания и других причин… Помещения грязные, неуютные, непроветривающиеся, сырые…» (Википедия, раздел «Рабочий класс», подраздел «Положение рабочего класса в XIX – начале ХХ веков») Весьма и весьма мрачная картина «цивилизованного общества» того времени. Вот такой «социальный статус», такую «нирвану» несли каменные джунгли всем тем, кого непреодолимо влекли огни больших городов. Кто не умер быстро, «подцепив» смертельную болезнь – тот обречён был умирать медленно, постепенно истощая свои силы и здоровье в каторжном труде «от зари до зари» на предприятиях, хозяев которых состояние их рабочих заботило в самую последнюю очередь – вернее сказать, просто не заботило совсем. Плюс ко всему этому не стоит забывать, что города, при всём своём разрастании, всё же не были беспредельными и быстро перестали быть той, желательной для каждого горожанина, «бездонной бочкой», что могла бы вместить и дать хоть какое-то более-менее стабильное существование каждому входящему. Безработица и последующая закономерная нищета тысяч и тысяч горожан неизбежно породили все, уже тогда всё более становившиеся прямо-таки массовыми, пороки современных мегаполисов – преступность, пьянство, наркоманию, проституцию и многое другое…
[left] «Постойте, – скажут мне, – но те времена давно канули в лету, на дворе двадцать первый век – «суперцивилизация»! На заводах «вкалывают» промышленные роботы, житель современного мегаполиса разъезжает на новых авто последних моделей ведущих производителей, живёт в комфортабельной квартире со всеми удобствами, мясо на столе у сегодняшнего горожанина давно стало нормой! Многие в городах заботятся о своём здоровье – посещают спортзал, бегают по утрам в парках. Продолжительность жизни существенно выросла по сравнению с прошлыми веками. Жизнь в городе намного веселей и интереснее, чем на селе, где такая скука!» И прочее, прочее, прочее… Идиллия? Предел мечтаний? Венец человеческой эволюции? Да как бы не так! За всем, выставляемым напоказ, великолепием городской архитектуры, многоцветьем зеркальных витрин и кричащих неоновых вывесок, обворожительной красотой типичной горожанки и харизматичностью именно в городе добившегося всего, ставшего успешным горожанина, всеми «продвинутыми» и высокотехнологичными атрибутами городской жизни по
