лёд он пробивал Те черепа, что в зиму всплыли, Так срок свой первый отбывал.\ Моряна дула, шли дожди В тот день, когда родился Павел, А дед в то время в море плавал. Теперь он Каспий бороздил На сейнере под хмурым небом. Задержанный на проходной За взятую буханку хлеба, Там новый срок мотал он свой.\В такие дни рождались люди, Кого народ в вожди избрал. Сказала акушерка: будет Младенец, верно, генерал. Погода всех перепугала. Стремясь всю землю потопить, Над хлябью молния сверкала… Ну, будет вождь, тому и быть.\Лет в пять прочёл он «Буратино», Где иллюстрация одна Привычной бедности картину Ему напомнила. Она показывала бедных хижин худые крыши, если ближе Посмотришь, бедных мужиков, И всё страною дураков\В той книжке называлось это. На корабле трофейном, летом В село однажды по реке С любимой книжкою в руке, Он ехал с матерью, глазея. По берегам была Рассея, Вдруг он воскликнул: «Вот она! Смотри, та самая страна!» \Те самые худые крыши Гнилых, от пыли серых хат… Вдруг слышит окрик: «Тише! Тише!» Не зная, в чём он виноват, Какую он озвучил ересь? Шептал он, взглядом в берег вперясь, Что звалось: вражеский поклёп, За что тюрьма иль пуля в лоб.\ Совсем взрослеть не торопясь, Он рос, почитывая книжки. Когда соседские мальчишки Вступали в половую связь, Пытаясь сексом утвердиться, Он стал в библиотеках рыться. Хотел узнать из книжек он, Вселенной правящий закон.\Понять, как движутся фотоны, Как плотен вакуум и что Такое странность пи - мезона, Где антимир, и создал кто Вселенную из дробных кварков. И почему в кино нам жалко Людей, обиженных судьбой, А так нам не до них с тобой.\В чём жизни смысл - в познанье мира Иль в исправлении его? В чём способы, чтоб видеть шире, И как из хаоса всего Одно собрать изображенье? В чём скрыт секрет преображенья, В чём связь крещения с водой, И как нисходит дух святой?\В душе он тоже был поэт, И романтизм не чужд был Павлу. Но хоть порой стихи писал он, Свой дар болезнью юных лет Считать, как многие, был склонен, Был без застенчивости скромен, И то стихами мог считать, Что вновь и вновь хотел читать.\В своих стихах он не подругу, Красу вселенной воспевал. Границу жизненного круга Границей он не признавал. И место человека в мире, И солнца и планет в эфире Понятно было для него. Он не от мира был сего.\Проблемами вселенной занят, Он жизнь вокруг не замечал. Не озлоблялся, не ворчал, Надеясь, что жизнь лучше станет. Стремясь быстрее в угол свой Вернуться к книгам, сам с собой Нередко в спор вступал научный, И жизнью жил совсем не скучной.\Он лишь поэзию читал, В свободу, словно в Бога, веря. Соцреализм, же, он химерой, В отличье от неё, считал. Другой реальности доверясь, Он знал, что здравый смысл – тут ересь, И мысль свободную ценил, Что в этих книжках находил.\Навзлёт мог Павел отличать Хороший стих от словоблудья, Так разбирался он и в людях, Хоть на себе носил печать Беспечности. Жил днём единым И был немного нелюдимым, И искушений избегал, Что мир подлунный предлагал.\Так с Бродским был герой мой схожий, Любил читать стихи его. Что, может быть, важней всего, И в чём ещё они похожи, Они поэзию любили И в ней начитанными были, До Бродского и мне сто лет, Второго же такого нет.\Но грань безумья и рассудка, Где и родится волшебство, Дана немногим, словно в шутку, И может так лишь меньшинство Нежданный образ вызвать словом, Хоть правила игры готовы Не все принять. Но тот и тот Их принимали без хлопот.\Был Павел нетерпим к порокам, Не мог их в доблесть превращать, Он подлость не умел прощать, И тем он был к друзьям жестоким, И принципы он старомодно, Терпимости предпочитал, Что было очень неудобно, За что порой он и страдал.\Такие люди раньше были. Они одну всерьёз любили Пришелицу из сладких грёз. И принимали всё всерьёз. Ей верность в мыслях соблюдали И ревновали и страдали. Сказать им стоило трудов – Жизнь кончилась или любовь,\Когда с любимой расставались, Как счастье вспоминая дни, Когда утехам предавались, По гроб в подругу влюблены. И вдруг проснувшись, понимали, Что разлучившись, потеряли, Любви не ведая иной, И часть себя, и рай земной.\И он познал влюблённость тоже. Томленье, поцелуев мёд, Хоть на любовь она похожа, Но кто же сразу разберёт? В слезах, с потоком сожалений, Остыл к объекту вожделений. С подругою скучать он стал. И час прощания настал.\Он мучился, что так случилось, Что сердцу чувства не верны. Сознанье собственной вины Так долго ум его точило. К себе, чтоб горе позабыть, После разрыва, между делом, Девиц красивых, видных телом, Не стал он, как друзья, водить.\Высмеивая идеал, Друзья с реальностью играли, Победам лёгким счёт теряли. А он единственную ждал, Решив, что быть ловласом - скверно, Что, коль любить, так только верно, Любимой годы посвятить И в счастье жизнь свою дожить.\И стать ни циником, ни лохом Он не хотел, и жить решил, Не знаю, хорошо то, плохо ль, Для наполнения души. Объехал все дворцы – музеи, Но не обычным ротозеем - Он красоту дворцов впитал Как тот, кто ими обладал.\Тем Павлом в Павловском дворце Себя воображал он жарко, Что любовался видом парка С печатью грусти на лице И плачем скрипок наслаждался. Наш Павел в тех перерождался, Что некогда скучали тут, А ныне в вечности живут.\Всему учился, видит Бог, Взрослея, он без всякой лени, Был в курсе новых всех учений, И институт закончить смог. Потом работал он в деревне, Ютясь в своей избушке древней, Что предоставил сельсовет, И так прошло ещё пять лет,\И слышанная им примета, Что, съев сазаний мозг и глаз, Уж не покинешь место это, Чуть-чуть, уж было, не сбылась. Но из селянок он невесту Себе не выбрал, жил он честно. И хоть влюблён порой бывал, Но виду он не подавал. \Пять лет отсрочку за отсрочкой Ему давал военкомат. На службе он поставить точку Был без сомненья очень рад. Когда истёк призыва возраст, Он сохранил и честь и бодрость, Достоинства не уронил И сам себе не изменил.\Не помыкали им сержанты, Дружки не тырили часы, Не унижали аксельбанты, Или армейские трусы. Он над собой не знал начальства. А в армии быть -значит часто: Не честь учиться защищать, А издевательства прощать.\Напоминает мне тюрьму. Там, как в насмешку, изреченье, Что Родине - мол, жизнь и рвенье, А честь и совесть – никому. Они здесь - мелкая монета, И каждому известно это. Где лицемерие – в чести, Нас лозунгам не провести.
Познание жизни
Народа жизнь за эти годы Вблизи увидев,он узнал. Его проблемам и заботам Сочувствовать невольно стал. Хозяйка старая порою Не зря поэмы сей герою Про жизнь рассказывать бралась, И получился так рассказ:\За немца Таня вышла замуж, Хоть трудно было ей решить,(Он из поволжских был, тех самых, Кому Екатерина жить В просторах русских разрешила.) Татьяна близнецов родила, И очень счастлива была, Хоть с мужем в мазанке жила.\Но началась война, и немцев Переселили в Казахстан. И ей бы быть в переселенцах, Но сельсовет как лист пристал: «Не уезжай, в селе останься, От мужа – немца откажись, Как от чужого иностранца, Без Родины какая ж жись?»\И в мазанку к ней зачастили С советами, как надо жить, В ход красноречие пустили, Грозя доверия лишить, Невзгодами её пугая, Всем, что безвестное таит, Тем, встретит чем земля другая, Где жить ей с мужем предстоит.\ И согласилась сквозь рыданья. Так, без кормильца сыновей, Без помощи и состраданья, Воспитывать досталось ей. Сын старший в Сталинград учиться Уехал. Надо ж так случиться, Убит подонками он был За имя, что всю жизнь носил.\А бывший муж, узнав об этом, Печаль один не мог сносить, В колхоз богатый свой на лето Её решился пригласить, Чтоб лес и горные поляны Ей залечили в сердце рану. Другая, что нашёл он там, Жена была добра к гостям. \Пришлось кусать Танюше локоть, Патриотизм свой прокляня, Но толку что, стонать да охать? Во всём, во всём её вина. Как за стеной была б за мужем… Так мифам мы порою служим, И верим обещаньям там, Где надо быть умнее нам.\ Калмычка старая одна Ещё к хозяйке заходила, Но Павла странно поразило, Что русскою была она Намного больше, чем иные, Что в городах российских ныне Манкуртами степными тут, Не помня о корнях, живут.\Оставшаяся сиротою Была взята семьёй простою На воспитание она Ещё ребёнком, и сполна И скорбь и радость испытала И русские черты впитала, Став взрослой, двойню родила И сироту ещё взяла.\Да, одного отнял Чернобыль, Второго взял Афганистан. На кладбище в могиле оба. А третий выпивохой стал. Такая уж жена досталась. Будь поприветливее малость, Быть может, и не стал бы пить, На жён бы надобно учить.\Таких историй знал он много, В которых не обида, - боль, Их превратить в рассказы мог он, Считая долгом пред собой Их сохранить для поколений. Он их записывал без лени. В работе этой видя цель, Он стать писателем хотел.\ Не с тем, чтоб, Чацкому подобно, Пороки в людях бичевать И с боевым задором злобным По–донкихотски воевать С тем, в людях что неистребимо. Считал он, что необходимо Всем должное за всё воздать. Притом, понять и сострадать.\Литературой в виде хобби От скуки Павел занялся, Читал, от дел отвлечься чтобы, Потом пытался сам писать. В немецких старых книгах рылся, Где опыт магии хранился, Те, что хозяйка берегла, Но дать на время, всё ж смогла.\И очень странные ты книги Мог видеть на его столе: Из мифов, магий и религий Намешанное крем-брюле. Какой-то сор, и всё навалом… Но как в поэзии бывало, Из мусора стихи растут, С Мариной я согласен тут. \И внутренне он изменился, Над фолиантами трудясь. Напрасно он меж строк учился Явлений мира видеть связь. Собрать мозаику не мог он Из фактов, и как будто в кокон В науки погрузился он, Мечтая свой открыть закон. \Теорией единой поля Он бредил, но потом остыл. Он понял, что есть в мире воля, Что правит сочетаньем сил. Стремясь, как мог, сей мир принять, Он ей покорно подчинился, С несправедливостью смирился, Чтоб с сердца груз тяжёлый снять. \Но к знаньям страсть не утолил он, И тайны жизни не постиг. Его бездействие томило: Суть жизни не узнать из книг. Что толку - знать строенье мира? Ведь все теории эфира, Пока не взял ты своего, Увы! Не стоят ничего.\ О, юность, юность, часто ты наивна, и очень часто - простота сама. Порой не видишь то, что очевидно, иль видишь аберрацию ума. Теперь, когда свой опыт вспоминаю, Я всё ясней и чётче понимаю: Легко оценкам верим и словам Мы в юности лишь тем, что лестны нам.\ Стремиться людям в юности пристало Все в мире ощущения познать, И всё равно им кажется всё мало. Романтикой мы это свойство звать Привыкли, и повсюду в мире дети С творения, вовеки всех веков Стремятся всё попробовать на свете. Смысл жизни в годы юности таков. И потому в огромный мир манило Его, и дома был он как в тюрьме. В окошко глядя, думал он уныло, Что жизнь пройдёт вот так без перемен. И был в мечтах волшебным мир за дверью, И вряд ли в те мечты тепернь он верит, Но, может, вспомнив сласть её и стыд, О юности потерянной грустит. \ И думает порой : О Юность! Где ты? Уж радости всё выпито вино, Мечты и сны в стакане жизни этой – Лишь мутное белеющее дно. Как будто тёмный дол, покрытый сном, Сухой остаток, дно под белой пылью, Но если стоящее что-то в жизни было, То, может быть, оно там в белом, в нём…» \ Намного зрелость юности разумней, Ей сумасбродство страсти не дано, Хотя в водовороте жизни шумной, Как правило, залог побед оно. И умудрённой
