создавшегося положения. От бесконечных вылазок воинов Святослава войско Византии таяло буквально на глазах, и следующая битва могла стать для Цимисхия последней. Кроме того, в самой империи было неспокойно – Лев Фока, дядя недавно поверженного мятежника Варды и брат убитого Цимисхием в борьбе за императорский трон Никифора, готовил вооруженный мятеж.
И тут, словно подарок небес, - россы хотят заключить мир! Более того, историю с Всадником на белом коне, появление которого решило исход битвы, Император Византии воспринял как знак свыше. Он долго искал этого Воина, но в его войске о Нем никто никогда не слышал, в конце концов, Цимисхий во всеуслышание объявил, что это был Федор Стратилат, христианский великомученик, день памяти которого был накануне.
Делегация византийцев, во главе с самим императором, в дорогих парадных одеяниях, в сверкающих золотом доспехах, с удивлением смотрела на руссов, которые прибыли на обыкновенной ладье, на великого князя, сидевшего на веслах наравне с остальными дружинниками. Коренастый, широкоплечий, он показался Цимисхию мрачным и даже угрюмым, хотя условия, на которых заключался мир между Русью и Византией, были выгодны скорее россам, чем самой империи.
Весь разговор князь сидел в ладье, не почтив императора даже вставанием, в то время, как в самой империи и в подвластном ей мире императора предписывалось встречать, падая пред ним ниц, все время о чем-то сосредоточенно думал, хмуря брови, смотрел сквозь Цимисхия. По договору, добыча русов оставалась при них, и выплачивалась еще и мера зерна, два медимна на человека. Вернуть требовалось только пленных, тех, что пережили Перунов день в Доростоле. Главное условие византийцев было в том, что россы покидали Болгарию. Князь, едва взглянув, отрешенно подписал составленный договор, казалось, он был совершенно равнодушен к нему, сел обратно в ладью, и руссичи отбыли обратно в крепость. Следом за ними к печенегам, из захваченного Преслава, тайно выехало посольство ромеев во главе с Феофилом, епископом Евхаитским.
Глава 9
В Доростоле царило оживление, войско застыло в радостном ожидании окончания затянувшегося похода, в воздухе витало то особое состояние приподнятости и воодушевления, которое обычно предвосхищает волнение перед дальней дорогой. Заканчивалось лето, и, поторопившись, можно было поспеть в родной Киев, отягощенными дорогой добычей, увенчанными воинской славой и доблестью, добытыми потом и кровью. Однако князь все медлил и не давал приказа выступать. Пытаясь предотвратить тайный ропот и недовольство войска, порядком поредевшего и уставшего, Свенельд решил сам поговорить со Святославом:
- Так когда же выступаем, княже?
Святослав не торопился с ответом, сосредоточенно думал о чем-то, словно бы не знал, как объяснить необъяснимое своему старому учителю.
- Кто-то должен остаться, Свенельд, - наконец сказал он.
- Остаться? Где? – не понял воевода, - Здесь? Зачем?
- Чтобы дождаться помощи из Киева и продолжить войну, - ответил князь, пристально глядя на Свенельда, будто сомневаясь, понимает ли его собеседник, - Ничего еще не закончено, и, если не мне, то тебе надо довести все до конца.
Воевода вздохнул, тяжело, сокрушенно, так бывает, когда неминуемое осознается таковым и уже нет никакого пути назад. Они cидели друг против друга - молодой князь, последний Владыка Севера, наводивший ужас на своих врагов, и старый варяг, проведший всю свою долгую жизнь в боевых походах, смотревший на все с высоты прожитых лет, которые убегают сквозь пальцы, как песок, что лежит по берегам Русского моря под жарким Южным солнцем.
- Не будет никакой помощи, Святослав, никому не нужна эта война и никому не нужна наша смерть. Слишком уж крепко все повязано одно с другим, так, что и не распутать теперь этот клубок без большой крови, которую больше никто не хочет проливать.
- Ты же знаешь, что византийская зараза сожрет нас изнутри, как чума, которая не оставляет в живых никого, ни старых, ни малых, - голос князя зазвенел, словно тетива боевого лука, дрожащая в ожидании выстрела, - Она сделает из нас рабов и заставит презирать своих отцов, словно те были ворами и разбойниками.
- Главное, чтобы отцы наши не презирали нас, - спокойно ответил Свенельд, - А чтобы не заразиться чумой, может быть лучше блюсти чистоту в своем доме, а не разрушать чужих, словно в этом и есть лечение от заразы.
- Мы с тобой не волхвы и знахари, мы с тобой воины, мужи крови, наше дело - битвы и сечи жестокие, боронить Правду от Кривды, подобно Богу нашему…
Святослав вдруг осекся на полуслове и замолчал. Долго сидел, крепко, до боли сжав кулаки, нахмурившись, сосредоточенно думал о чем-то, наконец, сказал, обращаясь к Свенельду:
- Собирай войско, возьмите всю добычу, что взяли в боях, дань, полученную от ромеев, пленных и идите степью в Киев. Брось клич, что Великий князь собирает охотников воевать Византию, и весной возвращайся с новыми силами. Я же останусь здесь со своей дружиной и с теми, кто по доброй воле присоединится ко мне. Если же помощи не будет, то весной уйду в Киев на ладьях через пороги.
Старый воевода нахмурился:
- Не ходи через пороги, князь, - вполголоса продолжил он, - Говорят, весьма дружны стали печенеги с ромеями, посольство их было принято самим Курей, и за голову твою Цимисхий обещал много золота и благосклонность Империи. Сказывают также, что зимовать печенеги будут на порогах днепровских, и, думаю, найдутся люди, которые сообщат им, когда ты решишь пойти этим путем.
- Откуда знаешь? – зло усмехнулся Святослав, глядя на воеводу.
- Знаю, - ответил Свенельд, - Уж поверь.
Через три дня войско россов отправилось на Русь. С князем осталась часть его дружины и другие воины, пожелавшие остаться с ним, всего около пятисот человек. Сам Святослав выглядел подавленным, хмурым и каким-то странно отрешенным. Вскоре задул холодный, пронизывающий насквозь ветер, пошли затяжные дожди, и постепенно, шаг за шагом, осень стала закрадываться в сердце.
На нескольких ладьях князь отправился в Белобережье, где и зазимовал. Запасы хлеба, выданные византийцами, очень быстро кончились, и русичи вынуждены были покупать у местных жителей мясо, платя за него огромную цену, ибо болгары, видя отчаянное положение, в которое попали Святослав и его воины, пользовались этим. Наступила весна и все яснее становилось ожидавшим помощи русичам – помощь не придет. В Киев придется возвращаться самим.
Решили идти через пороги, не опасаясь печенегов, ведь известно, что они - народ кочевой, и с появлением свежей травы отправляются в Большую Степь, которая является их домом. Шли тяжело, воины были истощены, ладьи через пороги волокли с большим трудом, подолгу отдыхая. Наконец, подошли к Хортице. До Киева оставалось не так уж и далеко, россы заметно повеселели, чувствуя близость Руси:
- За Черной скалой, за Перуновым дубом, где стоит старое капище варягов – уже наша земля!
При последних словах Святослав вздрогнул. Тревога, смутные предчувствия и дурные предзнаменования терзали его все последнее время. Вспомнились слова Всадника, которые Он бросил напоследок у стен Доростола, прощаясь с князем:
- Ты найдешь Меня на Волчьем острове, у Черной Скалы.
Пристали к берегу, высадились, приготовившись тянуть волоком ладьи, как вдруг впереди из тумана показались всадники. С гиканьем и свистом они, числом в несколько тысяч, пронеслись берегом мимо россов и скрылись за поворотом реки.
- Печенеги! – раздалось со всех сторон, - Они отрезают нам путь назад!
А впереди из тумана выступали все новые и новые всадники, на невысоких степных лошадях, в длинных остроконечных шапках, с круглыми кожаными щитами и кривыми саблями, заточенными до остроты взгляда орла, что кружит высоко в небе. Россы встали в круг, закрывшись щитами и выставив впереди себя копья. Численный перевес был настолько огромен, что все было ясно – живым никто из них не уйдет.
Святослав вышел вперед, поклонился дружине и громко сказал:
- Вот и пришло наше время уходить в Перунов полк! Разве дивно, что муж умер на войне? Умирали так лучшие из предков наших! Так умрем же достойно, чтобы потомки наши гордились нами и преумножали славу русского рода!
Он снял с себя шлем, скинул кольчугу и щит, оставшись с одним мечом в руке, то же сделали и остальные воины. Утренняя прохлада бодрила, будоражила кровь, ликующая обреченность звала в бой обрести бессмертие и славу. Святослав обернулся, посмотрел на своих воинов, готовых броситься на врага и вдруг рассмеялся:
- Иду на вы! – разнеслось в последний раз на днепровских порогах.
Эпилог
В 2011 году возле острова Хортица в реке Днепр был найден меч так называемого каролингского типа, когда рукоять меча делали с коротким перекрестием. Такие мечи часто использовали варяги и древние славяне. Меч великолепно сохранился, имеет в длину 96 сантиметров и весит около килограмма, при его изготовлении использовались цветные металлы. Все вышеперечисленное позволяет датировать его серединой десятого века. На рукоятке отчетливо видна надпись мастера, выковавшего этот меч – Ульфберт…
