ВСАДНИК НА БЕЛОМ КОНЕ
« Предвиденье отрава – вот Вещего удел.
Молва разносит славу, но даже слава тлен…»
Дорога Водана.
« Когда задует наши костры – вас станет знобить».
Дмитрий Ревякин.
« Напрасно забываем мы доблесть прошедших времен
И бредем неведомо куда».
Книга Велеса.
Глава 1
Ой ты, гой еси, Солнце Красное! Щит Даждьбога Трисветлого, ты еси свет во свете белом, радость сердца вещего! От зари утренней до вечерних сумерек являешь ты лик свой всем народам, живущим на земле-матушке, и сияешь в небе синем и над стольным Киевом, матерью городов Русских, и над Преславом – столицей земли Болгарской. Дуют ветры над высокими каменными стенами крепости, реют стяги над Тронной палатой, блестят паче самого солнца купола на Золотой церкви и несет со скалистых балканских гор свои буйные воды Голям Камчий на восток, в далекое Русское море.
И снова приходит в мир весна, спешит, торопится, гонит со двора Мару-зиму, и вот уже тает снег на проталинах, трещит лед на реке и тянется упрямо ввысь навстречу солнцу трава, словно сама жизнь, проснувшаяся после долгого сна в светлом Ирии. Как тут не вдохнуть полной грудью, глубоко, во всю широту небес, раскинувших свои синие крылья до самого виднокрая, и не восславить Рода Всевышнего за каждый прожитый день.
Свенельд стоял на крепостной стене, подставив лицо, иссеченное многочисленными шрамами, теплому весеннему ветру и жмурился от яркого солнечного света. Воистину, хорошо то, что хорошо кончается. Вот и этот поход на Царьград, уже третий на его счету, закончился. В первый поход Рюриковичей на Византию, который организовал еще его отец - Олег Вещий - он не попал, ибо еще не родился тогда, но оба похода Игоря прошли с его участием. И тот первый, когда флот византийцев пожег «греческим огнем» ладьи россов и многие воины, попавшие в плен к ромеям, были впоследствии казнены, и второй, победоносный, когда войско Игоря вместе с варягами, половцами и печенегами подошло к Дунаю и заставило трепетать Империю.
После этого похода князь назначил Свенельда и старого волхва Асмунда воспитанниками своего маленького сына Святослава, которому тогда исполнилось три года. Боги, как летит время! И вот уже Святослав разгромил хазар, сравняв с землей Саркел и Итиль, стремительно захватил Болгарию и, словно барс, подступил к Византии. «Иду на вы!» - грозно прозвучало с севера, однако и император Цимисхий не терял зря времени, заключил мир с арабами, с которыми был в состоянии войны, что позволило ему собрать огромное войско, и двинулся навстречу Святославу.
Свенельд смотрел на своего воспитанника и не узнавал его. В молодом князе появилась целеустремленная сосредоточенность, собранность дикого зверя, всегда готового к прыжку, внутренняя убежденность в собственной правоте и беспощадное хладнокровие. Святослав спешил, торопился, словно бы опасался потерять драгоценное время и боялся не успеть. Иногда он впадал словно в оцепенение, сидел подолгу неподвижно и смотрел на шестиконечный Громовник, который подарил ему много лет назад старый Асмунд. Свенельд часто подступал к князю с расспросами, но тот словно не замечал его, смотрел мимо него своими пронзительными, голубыми, как само небо, глазами, в которых все отчетливей проступала вороненая сталь.
Обе армии сошлись в чудовищной битве при Аркадиополе, всего в двух днях пути от Константинополя, в которой войску Святослава противостояло войско ромеев под предводительством Варды Склира, по численности вчетверо превосходящее его. Жутью веяло от бескрайнего моря вражеских воинов, расплескавшегося перед россами - закованными в грозную броню клибанофорами, легкими и стремительными акритами, тяжелой генуэзской пехотой. Князь выехал вперед и стал перед своим войском, приподнялся на стременах и громко крикнул:
- Некуда нам деться, надо биться – волею или неволей. Не посрамим земли Русской, но ляжем здесь костьми, ибо мертвые сраму не имут. Если же побежим – будет нам срам. Так не побежим же, но встанем крепко. Я буду впереди вас. Если паду я – сами о себе позаботьтесь.
В предутренней тишине еще громче прозвучал ответ верной дружины:
- Где твоя голова ляжет, там и мы свои головы сложим!
В жуткой сече византийцы с трудом остановили Святослава. Послы Цимисхия запросили мира, предложив заплатить дань, и князь согласился, поредевшему и измотанному войску нужен был отдых, без которого Царьград мог оказаться ему уже не по силам. Этот мир стоил князю союза с печенегами.
Свенельд поежился, то ли от прохладного весеннего ветра, веющего над крепостью, то ли от еще не зажившей раны, полученной в той битве. Сзади неслышными кошачьими шагами подошел патрикий Калокир, сын стратига Херсонеса, посланный еще прошлым императором Второго Рима Никифором Фокой к Святославу с тайной целью втянуть Русь в войну с Болгарией, и таким образом ослабить оба славянских государства. Однако молодой посол не пожелал играть в грязные дипломатические игры, о чем прямодушно и заявил Святославу, предложив свою помощь в завоевании византийского престола. Удивленный смелостью, честностью и решительностью Калокира Святослав сделал его своим побратимом, поговаривали, что патрикий является тайным последователем культа Митры и люто ненавидит христианскую Византию, но правда это или досужие выдумки, знали очень немногие.
- Здрав буди, воевода! – громко приветствовал он Свенельда, - Еще не начинали?
- Нет, не начинали, - ответил старый варяг и, улыбнувшись в густую бороду, добавил, - Что-то задумался я. Наверное, старею.
Воевода поднял вверх руку и городские ворота начали медленно, со скрипом, отворяться. Из крепости один за другим стали выходить полки россов, одетые в блестящие кольчуги, вооруженные длинными копьями, острыми мечами и боевыми топорами, могучими палицами, укрытые большими, почти в человеческий рост, червлеными щитами, над которыми реяли красные стяги с изображением Солнца. Полки строились в боевой порядок, словно бы собирались вступить в схватку с невидимым врагом, который притаился где-то там, за Карпатскими горами.
- Никогда не понимал вашего пристрастия биться в пешем строю, - произнес Калокир, восторженно глядя на совершающие маневры войска, - Но всегда восхищался этим умением!
Действительно, россы предпочитали биться пешими, хотя, конечно, была и конница, да и для передвижения у каждого воина был конь. Большие щиты, упирающиеся в землю, длинные копья при правильном построении являли собой непреступное препятствие для любой вражеской конницы, с флангов же дружину прикрывали конные либо печенеги, либо мадьяры. Но в этот раз все складывалось не лучшим образом. В битве при Аркадиополе передовые отряды печенегов попали в засаду и многие были убиты, оставшиеся же рвались в бой, желая отомстить византийцам. Мир, который заключил с ромеями Святослав, они восприняли как свое личное оскорбление и покинули князя, мадьяры же вовсе отказались участвовать в походе, ибо враждовали с печенегами с давних пор.
Таким образом, фланги русского войска остались оголенными. Это и было одной из причин, по которой десятитысячная часть русского войска под предводительством воеводы Свенельда отошла к Преславу. Горные дороги, ведущие в город-крепость, были труднопроходимы и даже небольшое войско, вовремя предупрежденное, могло успешно сдерживать огромную рать Византии. Основное же войско россов во главе с князем Святославом отошло к Доростолу. И теперь Свенельд приказал вывести из крепости шесть тысяч воинов и совершенствовать действия пехоты против вражеской конницы, вел их старший сын воеводы Ратибор.
Глава 2
Как быстро летит время! Не успеешь оглянуться, и вот, уже седина в волосах, нестерпимо ноют раны на непогоду и все чаще хочется просто жить, вспоминая былые брани, дальние походы, снова и снова переживая радость побед и горечь потерь верных друзей, которые бились с тобой плечом к плечу. Хочется просто гордиться своими сыновьями Ратибором и Лютом, гордиться молодым князем, которого именно он, Свенельд, воспитал воином и обучил ратному делу. Эх, видимо и вправду пришло время старому воеводе снять боевые доспехи и отправиться на покой. А пока он все так же стоял на высокой крепостной стене внешнего города и наблюдал за тем, как его старший сын руководил полками, занимающимися воинскими упражнениями за пределами крепости.
- Послушай, воевода, - снова обратился к нему Калокир, все это время стоявший рядом и с нескрываемым удовольствием наблюдавший за ратными занятиями россов, - А кто руководит стражей на дорогах в Преслав?
- Известно кто – князь Глеб, брат Святослава, - ответил старый варяг, - Но его сейчас нет в Преславе, он в Доростоле. А что не так?
- Князь Глеб – христианин? – пристально глядя в глаза Свенельду, спросил Калокир.
- Да, христианин, в его дружине много христиан, как, впрочем, и в самом Киеве. Не понимаю - куда ты клонишь, патриций?
- И ты им доверяешь? – не отступал Калокир, - Мы воюем с христианами, а у нас в войске их единоверцы, воевода, ты бы поговорил со Святославом, предостерег его.
Свенельд наконец не удержался:
- Да о чем говорить, Калокир? – раздраженно бросил он, - Неужели ты думаешь, что брат способен переступить через свою кровь и предать брата своего на смерть? Много на Руси христиан, живут они бок о бок с нами, и, хотя конечно, смешная вера их, но ничего плохого я от них еще не видел.
- Очнись, воевода! Запомни - нет у тебя больше брата, если он отверг веру предков и обратился в христианство! Ибо они сами за себя свидетельствуют: «Предаст брат брата на смерть, и отец – сына; и восстанут дети на родителей, и умертвят их».
- Послушай, Калокир, - Свенельд большим усилием воли взял себя в руки, - Я знаю, у тебя с христианами, скажем так, непростые отношения, но это в Византии, а у нас на Руси все совсем по-другому. А что касаемо верности стражи, так давай у них самих спросим, ибо вот, они сами едут нам навстречу, – он протянул руку и указал на группу всадников, выехавших вдруг на большое поле перед городскими стенами, - Смотри!
Действительно, десяток конных воинов вынырнул внезапно из узкого горного ущелья, остановился, словно бы осматриваясь на незнакомой местности. Один из всадников обнажил саблю, сверкнувшую в лучах яркого солнца словно молния, поднял ее над головой и взмахнул клинком в направлении крепости. В следующее мгновение на поле выехала уже сотня всадников, потом тысяча,
