воодушевлялся, увлекался все больше, любуясь самим собой в своем красноречии, будто в зеркале, - Царствие небесное! Слово Божие нести, данное Господом нашим Иисусом Христом, свет Истины, чтобы верующим в Него не погибнуть, но войти в жизнь вечную!
Но Святослав уже не слушал его. Три дня назад, когда оставшиеся в живых воины Свенельда, вырвавшись из осажденного Преслава, израненные и измотанные в боях, вернулись в Доростол, князь тотчас велел произвести дознание и узнать, почему ромеи смогли подойти к городу незамеченными. И сегодня он уже знал о сношениях знатных христиан Болгарии с Иоанном Цимисхием, императором Византии, о вовлеченности крещенных варягов во главе с Глебом в этот заговор, о его намерении убить Святослава и сесть на княжении в Киеве, истребив всех его наследников, овладеть всей Русью, присягнув на верность Византийской империи.
Святослав не случайно оказался в Доростоле, этот город был резиденцией патриарха Болгарского, церковным, христианским центром Болгарии, и князь интуитивно чувствовал опасность, исходящую от него. Дурные предчувствия оправдались в самое неподходящее время и самым жестоким образом. Дело стремительно шло к развязке. Утром дозорные сообщили о приближении византийского войска. Времени больше не было. Суд был быстр, жесток и справедлив. Около трехсот заговорщиков были казнены, среди них были высокопоставленные служители церкви, болгарская знать и русичи, принявшие христианство, остальных неблагонадежных заперли в городской тюрьме до дальнейшего расследования.
Кроме того, князь послал гонцов в Киев с приказом разрушить все христианские церкви, а священнослужителей изгнать из города. Некоторые воеводы попытались было возразить ему, но князь был непреклонен:
- Разве не видите, что наш нынешний враг гораздо сильнее, изворотливей и опасней, чем все предыдущие? Он не стоит с войском под стенами наших городов – он точит, словно червь, сами основы, на которых стоят наши крепости, саму нашу Веру; не уводит в полон наших жен, стариков и детей – он порабощает души людские, дух народа нашего, рвет верви памяти нашей, кои тянутся с незапамятных времен от Богов наших, кои суть предки наши славные. Враг наш не служит Богам, но служит лишь самому себе, ради славы своей, власти и богатства, и нужен ему весь мир под единым Царем, что пасет народы жезлом железным. И не будет нам покоя, пока стоит Византия!
Воеводы смотрели недоуменно, хмурили брови, но перечить князю не смели, зная его крутой нрав и горячность. Занялись приготовлением к противостоянию с войском Цимисхия – вдоль городских стен вырыли глубокий ров и заполнили его водой. Не дожидаясь осады Доростола, Святослав вывел войско из города, чтобы встретиться с противником на открытом пространстве лицом к лицу.
- Иду на вы! – грозно прозвенело в воздухе, напоенном жарким полуденным солнцем.
Жаркая сеча не выявила победителей, несмотря на многократное численное превосходство, византийцы не смогли одолеть россов, но и тем в свою очередь не хватило сил опрокинуть ромеев. Много раз инициатива переходила от одного войска к другому, но ни одни, ни другие так и не смогли одолеть врага. Наконец уже под вечер войско Святослава отступило под стены крепости.
Утром Цимисхий отдал приказ возводить напротив городских стен укрепленный военный лагерь, его обнесли рвом с насыпью, гребень укрепили дополнительно щитами и кольями, воткнутыми в землю и направленными в сторону противника. Между тем по реке прибыл византийский флот, в составе которого были и суда для переброски солдат, и знаменитый «греческий огонь», таким образом, путь отступления по воде для русичей был отрезан. Началась осада.
Глава 5
На третий день византийцы пошли на приступ. Россы без потерь отбились, нанеся противнику немалый урон, всеобщее воодушевление, охватившее после этой победы все войско, князь несколько поубавил:
- Это всего лишь разведка, Цимисхий послал в бой самых слабых, неумелых воинов, которых не жаль, с одной лишь целью – найти наши слабые места. Поищем же бреши и в его обороне. Седлать коней!
Вскоре несколько тысяч всадников, одетых в грозную броню, вышли из Доростола, легко преодолели заградительные укрепления и ударили по передовым позициям византийцев. Вражеская пехота заметалась, паника охватила ряды противника, россы, ведомые воеводой Свенельдом, прошлись клином вдоль лагеря ромеев, сокрушая все на своем пути. Лишь через полчаса Цимисхию удалось восстановить управление своим войском, собрать многочисленную конницу и пойти навстречу противнику. В короткой схватке был тяжело ранен сам Свенельд, больная рука, так и не зажившая до конца после битвы под Аркадиополем, предательски дрогнула и не смогла удержать щит, подставленный им под удар византийского воина. Дружинники не позволили пленить своего предводителя, ощетинившись копьями, всадники русичей организованно отступили за стены крепости, византийцы же не решились преследовать врага, помня меткость их лучников.
- Подвел я тебя, князь, - ворчал, морщась от боли, Свенельд, когда его осматривали лекари. Левая рука висела плетью, сломанные ребра мешали дышать, но жизнь старого варяга была вне опасности, чему Святослав был рад, улыбаясь, подбадривал своего учителя:
- Хорошему воеводе прежде всего нужна голова, а руками твоими пока пусть побудет кто-нибудь, вот, скажем, Калокир?
Патриций, улыбаясь, согласился:
- Конечно, если уж голова моя ни к чему, пусть хоть руки пригодятся!
Между тем продолжили военный совет, Свенельд обстоятельно рассказывал о недавней битве, в которой получил свое злополучное ранение:
- Лагерь византийцев укреплен неплохо, тем более, после нашей сегодняшней атаки они укрепят его более основательно, в лоб их уже не возьмешь. Теперь будут наготове, подтянут резервы, станут держать наготове конницу, тяжелую пехоту.
- Откуда же они все это возьмут? - спросил Святослав и тут же сам и ответил, - Только из лагеря на той стороне Днестра, стало быть, он теперь не так укреплен, как этот. Ударим по нему. А чтобы не попасть под «греческий огонь», пойдем ночью малым числом на нескольких ладьях, высадимся на берег и ударим в лоб, подожжем ромейские суда, сколько сможем, но главное – добудем запасов еды, необходимой нам для того, чтобы выдержать осаду.
Следующей же ночью около трехсот отборных дружинников под предводительством самого Святослава, погрузившись на корабли, спустив паруса, на веслах пошли на противоположный берег Днестра. Ночь была безлунной, шел мелкий дождь и сквозь клочья тумана, который стелился по-над водой, словно снежная поземка, с трудом угадывались очертания византийских судов, стоящих вдоль кромки воды. Тихо высадились на берег и молниеносно ударили по страже, охранявшей склады с продовольствием. В то же время лучники своими огненными стрелами подожгли несколько десятков ромейских судов, отчего на пристани началась настоящая паника, которой и воспользовались воины Святослава. Все ладьи, на которых приплыли россы, были заполнены зерном, овощами, рыбой и прочими припасами, так, что вода едва не перехлестывала через борт.
Византийцы, наконец, сообразив, в чем дело, приготовили «греческий огонь», но из-за неразберихи и плохой видимости ударили по своим, чем еще больше добавили паники в свои ряды. В это время русичи уже были на другом берегу, где неожиданно для себя обнаружили большой обоз, идущий из ограбленных византийцами провинций Болгарии в лагерь противника. Могучий Икмор с пятью десятками дружинников разметал охрану обоза и увел его в крепость, где уже находился Святослав. Теперь длительная осада была не страшна.
Цимисхий был в бешенстве. Последовали скорые расправы над виновными, но вскоре император сменил гнев на милость, когда узнал о прибытии аръергарда своей армии под командованием Василия Нофа. Он доставил из Преслава осадные стенобитные орудия, командовал которыми родственник Цимисхия Иоанн Куркуас. Вскоре последовали первые обстрелы Доростола, большие разрушения и жертвы среди воинов Святослава, что при многократном численном превосходстве византийцев не сулило ничего хорошего.
Решили сделать вылазку с одной лишь целью – уничтожить орудия, и утром десять тысяч русичей под предводительством воеводы Икмора пошли на неприятеля. Мощным клином они врезались в ряды ромеев и вскоре пробились к камнеметным машинам, принявшись сходу рубить их и жечь огнем. Наученные горьким опытом, византийцы вскоре отправили подкрепление в виде своих самых опытных и свирепых воинов – так называемых «бессмертных», которые являлись личной гвардией Императора, ведомые арабом Анемасом, сыном критского эмира. Они выстроились полукругом, ощетинились копьями и, гарцуя на своих великолепных конях, понеслись навстречу россам. Вдруг из императорского шатра выбежал человек, одетый в роскошные доспехи и вооруженный дорогим оружием, сел на коня и в окружении «бессмертных» помчался в атаку.
- Это Цимисхий! – воскликнул Икмор, - Император!
Такая удача выпадает только раз в жизни, воспользоваться суматохой и стремительным рывком достать предводителя неприятеля, одним ударом меча решить исход битвы. Он привстал на стременах, еще оценивая обстановку. Камнеметные машины – грозные чудовища, несущие смерть и разрушения – были изломаны, изрублены в клочья и их остатки догорали на земле, оставалось довершить еще одно дело, раз уж сам Бог войны показывает свое благоволение.
Икмор велел войску отступать в крепость, сам же, взяв с собой три дюжины всадников из своей дружины, указал им на фигуру византийского императора:
- Клянусь именем Громовержца, сегодня мы покроем себя немеркнущей славой, которая не перестанет сиять и через века!
Острым клинком врезались они в строй «бессмертных», рубя их с седла длинными мечами, опрокидывая копьями, прикрываясь тяжелыми щитами, продвигались вперед, получая удары со всех сторон, прокладывая себе путь среди падающим наземь тел неприятеля. И с каждым новым шагом вперед их становилось меньше, но русичи шли вперед, презирая смерть, продолжали биться, крушить врага, неумолимо продвигаясь к намеченной цели. Вот и император, в окружении всего лишь нескольких телохранителей, на расстоянии одного удара меч, в золотых доспехах, сверкающих, будто само солнце.
Икмор обрушился на охранников Цимисхия всей своей мощью, разметал их, одного пронзил копьем, двух других поразил мечом, опрокинул императора и тот вылетел из седла, свалился наземь, словно мешок, набитый требухой. Икмор соскочил с коня, шагнул к нему и со всей силы вонзил свой меч ему в грудь. Слава Перуну! Слава Златокудрому! Со смертью Цимисхия вся его армия рассыплется в прах, поражение под Преславом обернется победой, и гибель многих храбрецов из числа русичей будет не напрасной! Он снял двумя руками шлем поверженного врага, отбросил его в сторону и обомлел. Черные курчавые волосы, коротко постриженная борода, характерные южные, маслянистые глаза, ибо сам Цимисхий был армянином, но это был не Император Византии.
- Во имя Рода Всевышнего, кто это? – прошептал одними
