вздохнул мальчик, - Она сильно заболела.
И султан, и Ибрагим заметно напряглись, переглянувшись.
- И чем же больна Махидевран Султан? – Осведомился паша.
- Она плачет уже несколько дней подряд, наверное, ей больно, - Взгрустнул Мустафа, для которого слёзы матери были настоящим несчастьем, - Она пытается не плакать при мне, но я-то знаю. Она сказала, что просто себя чувствует плохо, я сказал, чтобы она выпила лекарство. А она ответила, что нет лекарства, которое бы ей помогло.
Конечно, из этих слов оба всё поняли. Ибрагим не удержался и кинул на султана осуждающий взгляд. Нет, сам он легкомысленно относился к женщинам, но ни одой из них он не клялся в любви. Он думал, что, если ты мужчина, то, произнеся однажды заветные слова женщине, не должен от них отказываться, если она сама тебя не оттолкнёт. А насколько он заметил, Махидевран Султан ничего не сделала такого, что могло бы оттолкнуть от неё султана.
Сулейман же заметно побледнел. Сердце защемило. Снова он виновен в её слезах…
- Повелитель, - К ним подошёл ага, - Вам письмо.
- Не сейчас, - отмахнулся повелитель, вставая, - Ибрагим, посмотри, что там, и поиграй пока с Мустафой.
- Слушаюсь, повелитель.
Султан тут же куда-то ушёл. И прозорливый паргалы даже догадывался, куда…
- От кого письмо? – Спросил он.
- Принесла девушка, прислуживающая принцессе Изабелле, - Поклонился ага, - Паша, для вас тоже письмо.
- Да-а? – Удивлённо изогнул бровь.
Вместо ответа ага протянул ему ещё один свёрток, и, снова поклонившись, удалился.
Сначала паргалы пробежался глазами по письму, предназначенному султану.
По итогу лишь скрипел зубами, восхищаясь её смелостью и нахальством. В записке принцесса изъявила желание покататься, причём в весьма дерзкой форме.
«На что она надеется, обращаясь вот так к султану?» - Усмехнулся он, разворачивая второе письмо.
А вот это уже интереснее…
«Ибрагим паша, - гласило оно, - Что-то подсказывает мне, что султан ни при каких обстоятельствах не сочтёт нужным даже обратить внимание на мою просьбу. Возможно, покажется странным, что я вот так обращаюсь к вам, учитывая то, что с вами я была особенно невежлива. Таков уж мой характер, и я готова извиниться за излишнюю грубость, хотя и нельзя сказать, что я бы взяла свои слова обратно, будь у меня такая возможность. Почему-то мне хочется верить, что один из вас сможет меня понять и откликнуться на эту незамысловатую просьбу. Поймите, я всегда была свободной, всегда делала то, что хотела, пусть и нарушала этим правила, поэтому сейчас мне очень сложно. Сложно принять это заточение, хотя вы и говорите, что это ненадолго. Целыми днями мне позволяют только самые элементарные вещи, наверное, полагая, что я ограничусь этим, но я не такая. От того, что я постоянно сижу на месте, у меня начинает кружиться голова, хочется плакать от безделья и безысходности. Я прошу лишь о возможности иногда поездить на лошади, жить без этого не могу! Пусть даже в сопровождении, пусть, я достаточно благоразумна, чтобы даже не думать о побеге. Всё, чего я прошу, это хотя бы кратковременная иллюзия свободы. Этого мне хватит, но без этого я не смогу даже дышать.
Если вы ответите на мою просьбу, то я пойму, что ошиблась в вас, паша, потому что человек, способный меня понять сейчас, навряд ли может являться бесчувственным варваром, каким вы показались мне в начале.
Принцесса Изабелла Фортуна».
«Чёрт!» - Мысленно выругался Ибрагим, понимая, что не сможет не откликнуться на эту просьбу, зная даже, что султан, узнав об этом, придёт в ярость.
Слезам твоим не верить не могу,
Не внять твоим мольбам не хватит сил,
Ведь сам от себя, увы, не убегу,
Не слышать тебя? Скорее, рухнет мир...
========== Часть 7 ==========
Неслышно скрипнули двери. Аккуратно прикрыв их, султан несмело шагнул в покои Махидевран.
Было очень тихо, как будто они были пусты. И лишь тихое дыхание Гюльбахар говорило о том, что она здесь и просто спит.
Чуть отодвинув полупрозрачную завесу, скрывающую лицо жены, султан присел на край кровати. В глаза бросалась бледность её опухшего от слёз лица, и даже сейчас, во сне, на нём застыла горечь.
Все эти несколько дней он не решался подойти к ней, зная, что совершил ошибку. Конечно, он султан всего мира, он мог проводить ночи с любой девушкой, но он, грозный повелитель мира, вдруг начал бояться вновь увидеть боль и разочарование в её красивых, нежных сапфировых глазах.
Сейчас она мирно спала. Блестящие на солнце волосы рассыпались по подушке иссиня-тёмным каскадом, длинные чёрные ресницы устало легли на бледные щёки. Нежность. Она – сама нежность…
Внезапно её веки дрогнули, и глаза приоткрылись.
- Сулейман… - Словно смакуя его имя на губах, прошептала она.
- Махидевран, - Он слегка сжал её руку, - Как ты?
Она тонула в теплоте его голоса…
- А как я могу быть? – Усмехнулась она, - Ты – с другой… знаешь, Сулейман, наверное, ты не поймёшь. Когда мы были в Манисе, ты заставил меня поверит в любовь, в настоящую любовь между нами. И я ведь поверила… И даже тогда, когда я только приехала в Стамбул, и ты так жестоко мною пренебрёг, я продолжала верить и ждать, что ты вернёшься, что снова скажешь «люблю тебя, моя Весенняя Роза», и всё будет как раньше. Но раз за разом ты звал только её, слова любви теперь ты говоришь ей, а не мне, ты от меня отрёкся, выбросил, как ненужную вещь из своей жизни. Теперь вот, жалеешь… А не нужно меня жалеть! Мне нужно услышать чёткий ответ: я или она? И это не дерзость, Сулейман. Это моя любовь к тебе, которую ты больше не видишь. Не хочешь видеть!..
В глазах вновь стояли слёзы. А ей казалось, что она уже выплакала их все…
Сердце стучало, как бешенное. Сулейман разрывался между противоречивыми чувствами. Ему хотелось или накричать на неё за такие слова по отношению к нему, повелителю мира, или прижать к груди, как любящий муж, и уже никогда не отпускать.
Хотел уже поддаться первому варианту, как вдруг на её лицо упала крупная прядка, и он, повинуясь секундному порыву, нежно убрал её ей за ухо.
Закусив губу, Махидевран немного удивлённо смотрела на любимого. Какие демоны терзают его душу?
Кажется, он мечется между ними.
- Я не хотел причинить тебе боль, - вот всё, что он сказал, перед тем, как уйти.
А вечером Сюмбюль ага доложил, что султан ждёт её у себя…
…
Принцесса с визгом выскочила из своей «тюрьмы», едва Кармина доложила, что ей привели лошадь…
- Какая красавица! – Восхищалась Изабелла, бегая вокруг дорогого арабского скакуна, - Это же девочка?
- Да, госпожа, - ответил ага, - Её зовут Фортуна.
«Хм, интересно, кто же из них ответил мне, - сгорала от любопытства девушка, - Да ещё и выбрал лошадку с таким подходящим именем?».
- Скажите, кто отдал приказ? – Вслух поинтересовалась она.
- Ибрагим паша Хазретлири.
Изабелла не в меру ласково улыбнулась. В груди всколыхнулось такое тёплое-тёплое чувство… благодарности, почти нежности. Определённо, он не такой вредный, каким показался ей.
- Он велел передать вам это, - добавил ага, протягивая ей что-то.
Это оказалась записка. Девушка, нетерпеливо развернув её, прочла:
«Очень трогательно, принцесса. Не поймите неправильно мои действия: выполняя вашу просьбу, я хочу тем самым усмирить вас и надеюсь, что вы проявите то благоразумие, о котором говорили, хотя раньше его не наблюдалось.
Ибрагим паша Хазретлири».
- Ах ты, гад! – Забывая о свидетелях, воскликнула Изабелла, - Ну держись, петух напыщенный! Хам!!!
С этими словами она в клочки разорвала записку и пошла писать ответ, напрочь забыв о лошади.
========== Часть 8 ==========
На сегодняшний вечер Махидевран решила одеть глубинно-синее атласное платье, подчёркивающее её стройную фигуру и отливающие синевой глаза. Волосы, конечно, нужно было уложить, но почему-то захотелось распустить их, просто красиво завив и украсив маленькой диадемой с сапфирами.
Лучезарно улыбнувшись темноволосой красавице, отразившейся в зеркале, султанша поспешила в покои повелителя.
Тот её уже ждал. Пробежавшись по ней взглядом, он отметил, что она вновь безумно хороша.
Протянув руку, султан повёл её на террасу. Там для них был накрыт роскошный ужин.
Судорожно вздохнув, Махидевран счастливо улыбнулась, глядя в глаза любимому…
Будучи в Манисе, там, где расцвела их любовь, они большую часть времени проводили на такой же террасе, примыкающей к его покоям, веселись, разговаривали, обнимались, целовались, радовались тому, что они есть друг у друга. Это было самое счастливое время в её жизни. И в том, что сегодня он так же, как тогда, приказал накрыть ужин для них двоих на террасе, она уловила намёк.
Конечно, ей было до сих пор больно от того, что не так давно он был с другой, но сейчас Гюльбахар готова была простить его, лишь бы такого не было впредь, лишь бы он всегда был рядом только с ней.
- Я скучала по таким ночам, - призналась она, опускаясь на пуфик у столика, - Скучала по россыпи звёзд, которые в такие моменты кажутся ближе, по нашим весёлым разговорам, смеху...
- Я тоже, Махидевран, - Подумав, ответил он, садясь рядом, - Сейчас мне кажется, что жизнь разделилась на «до» и «после». Мы с тобой сейчас ещё молоды, а тогда и вовсе были совсем юны. Те дни… я их никогда не забуду. Дни юности и беззаботного счастья, которые я разделил с тобой. Точнее, ты подарила мне их.
Сказав это, он запнулся, наткнувшись на её по-кошачьи сияющие в полутьме глаза. Между ними пробежала некая неуловимая искра. Атмосфера, будучи и так романтичной, стала и вовсе колдовской. Сердце то замирало, то бежало куда-то, поя свою мелодию…
Осмелев, Махидевран неуверенно протянула руку и ласково погладила его по щеке.
- Если ты не отвернёшься больше, не покинешь меня, - Многообещающе прошептала она, притягивая его взглядом, - То я подарю тебе тысячи ещё более счастливых дней и ночей. Только пожелай, Сулейман… Ведь ты один уже давно владеешь моей душой, сердцем и мыслями.
- Как же я откажусь от такого дара? – Улыбнулся он, притянув её к себе.
Вновь почувствовал необычайный вкус её губ, который был словно чем-то манящим, но полузабытым, как приятное воспоминание. И вот, она снова рядом. Она снова одна в его сердце…
Выбор сделан. Он знал, чувствовал, как сильна её любовь, и понял, наконец, что она взаимна. Эта любовь в его сердце никогда не умирала – такое чувство не гаснет. Всего лишь заснула на время чтобы, проснувшись, разгореться вдвое сильнее. Такого чувства абсолютного понимания, единения, он не ощущал ни с кем, кроме неё, даже с Хюррем, которая, как он думал, вытеснила из его сердца образ Гюльбахар. Но то был лишь мираж…
И сейчас, благоговейно и страстно обвив её хрупкую талию, он понял это как никогда отчётливо.
Серебристая луна неуловимо улыбалась им, влюблённым, вновь нашедшим друг друга, чтобы уже не терять никогда.
…
Оставшись один в своих покоях, паша торопливо прочёл:
«Я безмерно признательна вам за то, что вы откликнулись, хотя, конечно, стоило предположить, что просто так вы этого делать не станете. Если вы надеетесь тем самым усмирить меня, то желаю вам удачи в бесплодных начинаниях. Вы зря тратите время. Что до благоразумия, с этим спорить не стану, но и вы, знаете ли, не пример для подражания в этом плане, как, впрочем, и во всех остальных.
Всё же благодарная вам, Изабелла Фортуна».
«Вот ведьма!» - Усмехнулся он.
Писать ответ уже
