умоляю, прости меня! Ты – моя жизнь, я… я ничто без тебя! Мне ничего не нужно, кроме твоей любви, Сулейман! И… если хочешь наказать меня, то лучше убей! Потому что наказание разлукой с тобой – это слишком для меня! Я всё переживу, кроме твоей холодности.
- Ты сама всё для этого сделала! – Пытаясь быть равнодушным, ответил он, но тут же отвернулся, понимая, что нет сил видеть её слёзы.
- Сулейман! – Хюррем уже кричала, - Прошу, прости меня, не оставляй меня! Султан моей души, мой господин, моя любовь, мои слёзы… прошу тебя…
Говоря это, она встала, обошла вокруг и прижалась к нему всем телом, овевая султана чудесными ароматами духов и эфирных масел. Последние слова она прошептала прямо ему в губы, обвив руками его шею…
Руки как-то сами собой оказались на её талии, губы – на её губах… Страсть взяла верх, заставляя забыть обо всём остальном, окутывая мир мутным туманом, словно дурман…
Его душа стремится страстно, пылко в небеса,
А тело бренное к земным утехам тянет, обольщает.
И на беду он видит женских разных два лица,
Когда в блуде глядит он вниз, иль к звёздам взор свой обращает.
Два разных имени зовут уста его, одно в молитве, а одно в проклятьи,
Но то, проклятое, так страстно страждет он и вожделеет в сладостном заклятьи.
И нет согласия меж телом и душой - они в раздоре горьком пребывают ...
Владеет телом явно сатана, а в душу ангел влез и тело презирает.
…
Той же ночью Ибрагим в своём дворце всё никак не мог уснуть. Огонь в камине слегка освещал богатую спальню в европейском стиле, посреди которой и находился хозяин дворца, потягивая старое дорогое вино.
Калейдоскопом полузабытых дней вспоминалось ему его прошлое. Вот он, маленький мальчик из Парги, продан, стал рабом. Затем детство… без семьи. Разве что воспитательница немного заменила ему мать, но ничего уже не могло быть как прежде. Потом он встретил шехзаде Сулеймана, который приблизил его, сделал другом и соратником. Дальше – должности. Сокольничий, Хранитель Покоев, Великий Визирь и много-много других… Он уже и сам перестал понимать, кем является в этой жизни, забыл, потерявшись в высокопарных титулах, которые всё больше приближали его к гибели…
Таких, как он, называют не иначе, как «баловень судьбы», или «хозяин жизни». Жил в роскоши, имел власть над повелителем, над страной, тысячи женщин вертелись вокруг него… но в какой-то момент он понял, что хочется не этого…
И тогда золото потеряло свой блеск, дорогие кушанья перестали казаться лакомством, покорные и раболепные красавицы с влюблёнными глазами почти перестали им восприниматься за людей, раз только и умели, что молчать и смотреть на него, отвечая совершенно односложно, даже после совместных ночей, будто вовсе не имели своего голоса, воспоминаний, мнения.
И тут появилась она. Нахальная черноглазая красавица-принцесса. Казалось, ничто не заставит её склониться, ничто не заставит прикусить свой острый язычок... и это почему-то нравилось паше.
Он – охотник по натуре. Вот только жертвы в последнее время сами кидались ему в лапы, он уже и привык к этому. А теперь вот эта бегает, ускользает, чарует, смеётся, да так, словно жертва вовсе не она…
Когда он увидел её в первый раз, она была собранной, раздражённой, ехидной и горделивой. А сегодня, когда он застал её утром, она была похожа на ангела: распущенные блестящие чёрные волосы, шёлковыми волнами спускающиеся до талии, обрамляли её заспанное личико, пухлые губы манили, лёгкая ночная рубашка оставляла не очень много места для фантазии, а непокорный взгляд только раззадоривал. Она то улыбалась, то кривилась, но все её эмоции были видны, как на ладони, а в глазах плескалось море задора, остроумия, огня и светлой жизнерадостности, несмотря на маску холодной гордыни.
А за её речи хотелось на неё наброситься! Вот только не очень понятно, с какими намерениями…
Одновременно хотелось и сломать её, подчинив себе её гордый нрав, и, напротив, от всего сберечь, услышать от неё что-нибудь ласковое, увидеть искреннюю улыбку, обращённую к нему.
Пытался отогнать от себя эти ужасные мысли. Не помогало, ну никак… её образ назойливо засел у него в мыслях, никак не желая их покидать. Наваждение. Чистое наваждение, порождённое жаждой чего-то… чего-то другого. Такого, что принесло бы свет во тьму его жизни. Этот свет жил в ней, в её доброй душе, в глазах, в сердце, в улыбке, и Ибрагим сам не понимал, откуда узнал всё это. Ведь он её почти не знает. Да и вообще, всё это бред…
Вдруг вспомнилось, с каким интересом повелитель расспрашивал о ней, разглядывал её, словно оценивал… Бокал треснул в руке паргалы.
Порой даже самый отчаянный бред может оказаться реальнее любой реальности.
…
Дёрнувшись, как от удара, Сулейман резко проснулся. Ему снилось бледное лицо избитой Махидевран и окровавленные руки Хюррем…
Султан сел на постели, тяжело дыша. Рядом с ним лежала прекрасная девушка, чьи волосы в догорающем пламени свечи казались заревом пожара. Это она, она сотворила это с Махидевран. И невинность её черт – обман, ложь…
Он знал о том, что Гюльбахар узнает об этой ночи. Недавно он дал ей надежду и тут же вновь бросил её душу в огонь. Как он мог так поступить с ней? Он ли это был? О чём думал?!
Ни о чём, вот именно. Лишь об огне страсти, который всегда так умело зажигала в нём эта женщина.
- Сулейман? – Тихий голос её совсем рядом, а мягкая рука осторожно легла на его плечо.
Вдруг пришли воспоминания, как из небытия. Стало противно, но уже не только от жестокости, совершённой его «смеющейся госпожой», но и от себя самого.
- Уйди, - отчеканил он, неаккуратно сбросив её руку с плеча.
- Что? – Не поняла хатун.
- Оставь меня сейчас, Хюррем. Я хочу побыть один.
Слёзы обиды ярости и боли навернулись на глаза. «Зачем ты так со мной?» - Читалось в них.
- Это всё из-за неё, да? – Сглатывая горечь, спросила она, боясь ответа. Но она должна знать.
- Хюррем, я пока что тебя ещё прошу. Оставь. Меня. Одного.
На удивление она послушалась… но в душе поселился страх. Она, будучи умной женщиной, сейчас отчётливо видела, что он мечется между ними. И выберет только одну.
По её губам скользнула змеиная усмешка. Она – Хюррем, она – феникс, который всегда восстаёт из пепла. И тот, кого она любит, будет принадлежать только ей! Потому что она всегда добивается желаемого. И никогда не сдаётся.
========== Часть 5 ==========
И снова она льёт нескончаемые слёзы в подушку, снова её душа разрывается от боли…
Вцепившись ногтями в тонкий шёлк постели, Махидевран горько плакала, не зная, куда деть себя от разочарования, страданий, обиды.
Как же больно, когда вот так, по щелчку, рушится весь твой заново отстроенный мир. Больно, когда ломается надежда.
Пока сына увели на учёбу, она позволила себе эту слабость. Неведомо, сколько часов провела вот так, изводя себя до полного опустошения. Казалось, слёз уже не осталось, но они всё текли по её бледному лицу, хотя она и престала уже их замечать, как впрочем, и весь мир. Сломанной куклой бездвижно лежа на кровати и глядя пустыми глазами в никуда, она и не услышала, как дверь тихонько отворилась. Она, наверное, даже не обратила бы внимание, если бы две маленькие ладошки не обхватили её руку.
- Мамочка! – Жалобно всхлипнул мальчик, - Почему ты плачешь? Тебя кто-то обидел? Скажи, я его накажу! Никто не смеет обижать мою маму!
Губы дрогнули в слабой улыбке.
- Мустафа! – Махидевран, привстав, прижала сына к груди.
Он – всё, что у неё есть. Свет её жизни, маленькое кареглазое счастье. Он – единственный, кто никогда и ни за что её не бросит, всегда будет рядом, поддержит, как сможет. Он – её отрада. Его радость – радость для неё, его слёзы – и для неё горе. Нужно взять себя в руки. Лишь бы он не расстраивался.
- Всё хорошо, мой дорогой, - добавила она, поцеловав ребёнка, - Я просто себя не очень хорошо чувствую.
- Тогда тебе нужно выпить лекарство, - Важно сказал малыш.
Вздохнув, Гюльбахар на секунду отвела глаза.
- Боюсь, лекарство мне не поможет, - с горечью ответила она, пытаясь успокоить ноющее сердце.
- Тогда, наверное, это очень сильная болезнь, - догадался Мустафа, - пойдём, погуляем саду! Тебе будет легче.
- Мне нужно просто немного отдохнуть, - улыбнулась она, - Гюльшах! Отведи Мустафу в сад, погуляйте.
- Слушаюсь, госпожа, - поклонилась служанка.
И, поцеловав ручки сына, Махидевран вновь легла на кровать, пытаясь хоть немного расслабиться и уснуть.
…
В саду около охотничьего домика было красиво и тепло. Но на душе было неспокойно.
Изабелла ходила по саду, с тоской смотря вдаль. Где, где её былая свобода?! Когда она успела стать чьей-то пленницей и долго ли ещё всё это терпеть?
Несмотря на вспыльчивость, она прекрасно понимала, что о побеге пока не может быть и речи. Вот если бы у неё было хоть немного денег и хотя бы одна лошадь! Так нет же – ей и шагу ступить не дают!
- Что с вами, принцесса? – Тихо осведомилась Кармина.
- Что со мной может быть? – Печально усмехнулась она, проводя рукой по нежным цветам, - Я в клетке, Кармина. Мне не дают даже вздохнуть. Я хочу вырваться отсюда поскорей! Даже моего любимого занятия, скачек, меня лишили. Видимо, в силу своей глупости и невежественности, они решили, что, раз я женщина, то моё место за шитьём или, как максимум, за слезливой книгой.
- Что поделаешь, - покачала головой служанка, - Нам придётся ненадолго с этим смириться.
- Ни за что! – Принцесса явно недолюбливала слово «смирение», - Кармина, я это так не оставлю!
С секунду они задумчиво молчали. Служанка лишь пожала плечами, зная, что здесь уже ничего не сделаешь.
Но Изабелла так не считала. Внезапно в голову пришла идея…
- Кармина! – Восторженно воскликнула она, - Слушай… любым способом достань мне лист бумаги, перо и чернила! Хотя нет, два листа! Как хочешь достань!
- Но… - Опешила служанка, - Зачем два? И как я это сделаю?
- Потому что писать будем двоим людям, - Улыбнулась Изабелла, - Попроси принадлежности у служанки-турчанки, которую приставили ко мне, скажи, что писать буду султану Сулейману. Уговори её, думаю, труда не составит.
- Что ж, попробую, - Ответила Кармина, заранее побаиваясь грандиозных планов своей госпожи. Слишком хорошо она её знала!
«Да убережёт нас Бог от беды» - Вздохнула она, гадая, какую же шалость готовит для несчастных османов бойкая принцесса.
========== Часть 6 ==========
Султан вместе с Ибрагимом сидели в саду, обсуждая политические вопросы и играя в камешки. Успокаивая, журчали фонтаны, грело тёплое летнее солнышко.
- Как там поживает принцесса Изабелла? – Осведомился султан, хотя за эти полторы недели они ездили к ней едва ли не каждый день.
- Должно быть, всё хорошо, повелитель, - Пожал плечами Ибрагим, нацепив извечную маску равнодушия.
Некоторое время они молча играли, как вдруг сад огласился детским визгом:
- Ибрагим паша!
Маленькое торнадо весело помчалось к вышеуказанной цели, улыбаясь до ушей.
- Шехзаде, - Паша искренне улыбнулся в ответ. Он уже несколько недель не видел воспитанника, хотя раньше такого никогда не случалось.
Наклонившись, Ибрагим крепко обнял ребёнка и с позволения султана посадил его на колени. Сулейман тоже слегка улыбнулся, видя эту умилительную картину.
- Что с вами случилось? – Спросил паргалы, заметив печаль на детском личике.
- Маме очень-очень плохо, -
