согласившегося, как поддело, так и не отпускало изогнутым, острым когтём тревоги.
Вроде и соглашение вступило в силу, а тревога – опять и опять:
«Оно не вообразить, как это теля бросает финальный шарик, промахивается на миллиметр... А клинч во всеоружии, машина, танк... Перчатка, с голову величиной, сносит скалу ударом ладони без замаха. И шарик в этой перчатке – птенец... К неимоверно тонкой работе приспособления их перчатки: танцовщице стрелки подвёл бы на глазах... он не промахивается, ни на миллиметр... И что? Что и что?.. Шаману – что, Шаману – конец, но телёнку-то ничего! Чего я дёргаюсь, чего я места себе не нахожу?! А чего он продолжает летать туда?! Чего он?! Отойди в сторону! Отто совсем уйди! С поля боя уйди, с безобманного поля Гранд Падре...» – «Сам и уйди, – отчётливо заявил Пажу тот же самый внутренний голос через паузу. - Твоё какое дело?» – «Шаман – мой человек, я док для него и для всей Шамании!» – «Мы вроде бы не о нём?» – «Мы про отойти». – «Да. И ты не играешь, ты – дрянь, а не игрок. Что случится? Что-то случится? Тогда отдавать клинчам ещё одного шаманийца глупо». – «А не попытаться подло". – "Вот! – громко, торжествующе подвёл черту внутренний голос. – Гляди, как удачно могло бы сложиться: марбл-асс, посторонний человек пускай и рискует!» – «Заткнись!» - Паж рявкнул вслух, и опустошил треть фляжки, заливая советчика внутри, захлебнись, торгаш расчётливый! Огляделся смущённо в громком, местами оглушительном, кузнечном ряду, за психа не приняли?
Тревога росла и росла, хоть ни откуда не следовало, что Отто вообще выйдет в финал.
Про Ойл узнали все кланы латников. Информация распространилась со стремительностью пожара по сухой траве их полей. На континенте осведомителей у латников полно. Им годами платят за то лишь, чтоб в нужный момент проявили расторопность.
Клан Вяхиря утратил первенство, не их латник пойдёт к Гранд Падре. Неважно. Там будет адская заварушка за этот флакон. В небе.
Клинчи не устраивали разборок на территориях вешних людей. Как выглядело бы? Бой десятков и сотен тяжело вооружённых великанов за Шафранный Парасоль? За ажурное сооружение на лесах, из бамбука, бумаги и шёлка?
В решающий день небо вокруг рынков-визитёров будет черным-черно от их доспехов, белым-бело от ездовых драконов... «Отто, исчезни! Уйди в сторону!..»
Кивок Отто и пожатие плеч стали точкой отсчёта.
Выйдя на полукружие открытой площадки Шафранного Парасоля, Вяхирь с высоты второго этажа и своего роста окинул взглядом Краснобай. Усмехнулся и заявил во всеуслышание, для всех шпионов:
– С этого момента и до дня игры флакон не меняет места пребывания!
Ни он, ни какой иной клинч его не заберёт. К Гранд Падре не понесёт, в частности.
– Уважаемым баям Арома-Лато лучше тоже не рисковать и не прикасаться к нему.
Да уж понятно...
За одно только утро следующего дня Личи насчитала вокруг Парасоля тридцать три обмундированием, эмблемами несхожих латника, друг с другом и с обалдевшей, робко и нагло праздношатающейся, публикой не вступавших в разговоры. Айва поманила её, в соседних шатрах указала ещё двух... Серьёзных... До жути!.. Сквозь маски прямо каменные лица излучают суровость. Девчонки хихикали, парни Арома-Лато были в меньшем восторге.
В последующие дни напряжение отчасти спало.
Партии в лото демонстративно не отменялись, в личные шатры не переносились. Гордость. Вот ещё. Вы следите, ваше дело. Мы играем – наше. А и добро пожаловать, чем, в сущности, отличается заказчик и гость двух с половиной метрового роста в маске от обычного в маске или без? Ничем. Сыграть не желаете? Соломка вот, угощайтесь.
Прежним руслом потекла их жизнь гораздо больше выдержки требовавшая от латников, чем от хозяев шатра, и новых переживаний куда более ярких доставила первым.
Заказчиков у группы убыло, а затем резко прибавилось.
Совершенно незнакомые люди приходили, будто за флакончиком духов... Так подробно излагали нюансы индивидуального состава, будто важно им!.. Что интересно, все они оказывались в итоге не болтунами, а реально богатыми людьми, возвращались и платили! К приготовленному абсолютно не придирались, а так не бывает касательно ароматов! Запас одноразовых пипеток-ароматизаторов для чашек и соломок разошёлся весь! А Лайм ещё выкинуть порывался, считая, что выдохлись!.. На пустую соломку менялись, на съедобную пустую, на шарики, колечки с тайничками, бусы с ними же, и всякие без разбору финтифлюшки. Жаловаться ни один покупатель не пришёл!
Клинчи общались... По-своему, но общались! Играли в простые шашки, на вопросы отвечали односложно. Разговорить их по большому счёту никому не удалось.
Кто осмеливался пристальное внимание клинчам уделить, замечал в прорезях масок, глаза неподвижно сидящих громад уставленные в пол, в пространство, а собеседнику в лицо бросающие взгляд коротко и резко.
Карточки, бочонки лото, лёгкий, изящный, наработанный жест Личи, достающей их из холщового мешка, многоцветие в нарядах, якобы за игрой следящей, публики, маневры её пройти мимо клинча впритирку, а то и потрогать невзначай, как будто не существовали для них, не к ним относились. Реальность – лица и разлитый в воздухе ойл, сделавший неощутимыми доспехи, смешавшийся с оттенками ароматов в бумажных стенах, в шёлковом зонтике шафранном. Эти стены для волков нескончаемой войны, бумажные, разрисованные цветами, плодами и любовными сценами разной степени откровенности, абсурдно, мучительно тонкие, взывали к ним в полный голос, но на незнакомом языке.
Черные Драконы за гостями постоянны, за арома-баями редки, стабилизировалась атмосфера.
У Гранд Падре запущен и вовсю шёл «календарь печатей».
Серьёзные игроки непременно имели личные печали, вели календари. Существовали календари заведений, в Арбе тушью ставились отметки, у Гранд Падре воском.
Зал огибала полоса мягкая как воск. Претендовавшие на финальную игру марбл-ассы прикладывали к ней личные печати. Для задела – по числу присутствующих каждый. В дальнейшем никакой системы поединков не наблюдалось. Кто с кем хочет. Победитель перекрывал печать побеждённого. Игрок, чьих оттисков на календаре не осталось не может предлагать заход в партию, но ему могут предложить, дать шанс. Присоединение нового человека всегда возможно. Оно добавляло по оттиску всем, оставшимся к тому моменту, и ему доставалось общее число. Трудно сказать, повышало ли запаздывание шансы. Скорее нет: отборные противники, личных оттисков на календаре у запоздавшего вровень...
Случались года, противник клинчу находился задолго до дня, когда безобманные птенцы слетятся на безобманное поле. Случалось и наоборот, день всё отодвигался, кто-то новый приходил, кто-то струсив, предлагал выбывшему игроку партию, переуступая таким образом сомнительное счастье финальной игры... Так что она, ежегодная отборочная, по факту приходилась на неопределённый, плавающий день.
Бесповторный Шатёр Отто выдавал хозяина с головой, с порога окинуть взглядом: марблс форэва!
Там не было ничего, помимо игрового стола. Бесповторного.
Артефакт в цену простой механики. Настраиваемые большим количеством комбинаций магниты под столешницей немножко изменяли рельеф поля. Повторы как раз таки возможны, задавались и периоды изменений, а можно – бесповторно, случайным образом. Это не магнитный марблс, играемый липучими, железными шариками, это чтоб с самим столом играть.
Шатёр Отто поставил в ряду, дальний конец и противоположная сторона которого вместо шатра представляла собой дорожку Кривульного Марблс, то есть как его стол, но вытянутое игровое поле, низкое, на уровне колена. Влюбился, когда увидел.
Играли по пять примерно заходов, создав новый рельеф. За четыре его исследуют, пятый – решающий. Кто умудрился выиграть первые четыре, имеет право для пятой партии изменить рельеф, но тогда в случае проигрыша, он больше теряет. Стандартная схема, всяких других тьма.
Но последнее время нахмуренный, повзрослевший Отто избегал и Кривульным рядом пройтись. Вернётся от Гранд Падре и у себя сидит. Стол ему соперник. Негромко бумцает стекло... Ничего не набирал на панели, на изнанке столешницы, даже не выдвигал её. Коленом снизу ударит, чтоб на новый стряхнулся рельеф, и сызнова.
Через все предварительные ступени возносясь на возвышенной пик философии, кидал и бормотал что-то вроде:
– Вот выиграю у самого себя... – и никто у меня никогда не выиграет, и... и буду вас всех настолько круче, не догоните!.. – ну вас всех к чертям... – и буду без вас... – а и отличненько даже... – очень надо, очень хотелось даже...
Получается – очень!
Черти в бормотании его мелькали всё чаще, заполонив целиком, становясь морскими, глубоководными, придонными... Обретая масляные волосы, тяжёлые как шёлк, сине-зелёные в отливе...
Столу Отто катастрофически проигрывал! Отто скучал. Он перекрыл все незначимые восковые печати у Гранд Падре, отмёл всех противников среднего уровня, чтоб отойти в сторону лишь в последний момент. Он не хотел на Цокки-Цокки, не хотел на Ноу, не хотел никуда - один.
Паж проводил дни-ночи между Южными Рынком и Шаманией, избегая Ноу и Марбл-стрит. Но не настолько, чтоб Отто забыл данное обещание, пересекались изредка в Арбе. Как демон моря Паж остро чувствовал до лжи недотягивающую скользость положений...
Айва пришла к Отто, со словами:
– Есть мысль...
Её появлению, всегда отвлекающему от пустых, грустных мыслей, Отто возрадовался.
– Доброму дню – победный у Падре!
Считалось, что в финал имеют шанс выйти обое. Притом, обое знали, что – не выйдут! Но тренировались азартно, по-братски. Стратеги... Сколько бумажек исчертили, сколько заметок пересмотрели чужих. Склоняться вдвоём над мятым листком, под паутиной линий, лоб ко лбу, карандашами водят, пальцами щёлкают... А то щёку, лоб подопрут и хмурятся... Генералы в канун сражения! Какое число раскладов возможно при игре на выбивание с линии? Миллиард! Вот миллиард и разбирали.
Для Айвы, любительницы, знатока жульнических приёмов игра на безобманном поле – вызов: при самых простых и прозрачных условиях, запутать, в заблуждение ввести. Выступая на стороне Шаманийцев, получила новое задание, связанное с тонким дурманом. На общем фоне Айва не выделялась, готовились многие, Марбл-стрит в полном составе.
Принцип такой в финале, что засчитываются только броски, выбившие чужого птенца со своей половины поля или с черты, а с его – за пределы поля. Цель «на верхней ветке гнездо», чтоб твои марблс останавливались на одной линии, к разделительной меже вплотную.
Отто выкатил панель, обнулил шкалы, сделав столешницу ровной. Тонкий луч пересёк её.
Айва тряхнула мини-малблс в горсти и сказала:
- Заходи по-левой, рассыпь. Чтоб справа без канарейки на веточке...
Образовалась параллель, увидеть которую могла разве что Фортуна с самого верхнего, недостроенного яруса своего храма.
В Дольке, в мастерской для уединения, миниатюрных работ и полноразмерных размышлений о мире вокруг, автономный дроид, коваль, радость всей дроидской сфекры, подходил к кадке проведать при случае, затем каждый день, затем дважды в день...
Имел распорядок: на месте ночного сна у него - распускание всех непамятливых, имитационных орбит. Чтоб обновились
