покорности. Им нужна пиковая власть, очищенная от всего наносного, чистое зло, секундное «фьюить!..», ударяющее коротким финальным объятием, шея в шею, прокатывающее по резаку... Он – будет – летать. Он будет окручивать эти шеи. Стриж – Гром.
«Ты делаешь это... Докстри, док-шамаш, я делаю это. Как элегантно твоё доказательство. Как страшна твоя победа».
На фоне прочих шаманийцев, экспериментаторов, перестраховщиков, историков, Гром будет «стриж-мания» – фанатичным, одержимым, оглядки не знающим стрижом. На своего дока каждый чем-то похож.
Однако...
Момент пережитого бессилия застрянет в нём до горечи солёной иглой каштана, не обломанной заранее, и не растворяющейся в процессе. Заставит то с одной, то с другой стороны присматриваться, а как живут другие? Как заходят в экстатический транс, какими выходят из него? А на континенте люди радикально не таковы? Он забыл, что за жажда бывает у коллекционеров, как скачет Мелоди, как печальные песни поёт. Забыл или понял, что не знал никогда, не задумывался. «Фьюить!..» – игла тревожного недоумения: что есть свобода воли, и есть ли она, док?
– Хех, Гром, есть свобода? Хех, Гром, есть воля?
А ему нечего ответить, вернуть вопрос. Если нет, тем более, что его смутило до содрогания, до холодного пота?
– Док-шамаш, что другие люди имеют внутри? Я всё забыл, как они живут, как чувствуют... Почему, док, жуланы бежали?.. Понять не могу.
– Хех, деталь, Гром... Не суть, но посмейся. Перчатки у клинчей, они дырявые, на подушечках пальцев прорезаны. Жуланы туда мембрану поставили. Чтоб пульки для рогаток сами в щепоть ложились, нож по мановению руки прилетал, шик-блеск... Плохо – решить, что ты самый умный! Хуже некуда! Мембраной закрыли прорези, хех!.. Жернова сказали: «Нет, не годиться!.. Мостик из них не получился, Гром. А мука получилась! Пыль пластилиновая. Умные – частью упали, частью драпанули сразу! Самые упёртые – погодя. «Мистика, – решили, – рынок возненавидел именно нас, жуланов». Хех, смешно получилось. И драпанули.
– А ты – сбросил панцирь.
– Хех, да.
Возвращались. Грому – на выход, к раме.
– Док тебе – Паж, – сказал Докстри по пути. – По большому счёту. Раньше так было, что приводящий и док – одно лицо. Но нескладно получалось... А что меня Докстри зовут, так это простое совпадение! Если б не оно...
– Я б ничего не узнал.
– Даже не заподозрил!
Докстри был не в форме. Не оставалось сомнений, что ему трудновато и говорить, не то, что смеяться в голос.
– Суть в следующем... От начала идёт, что есть дроид у Восходящего. Ведущий бубен... Манок ведущий. Человек так устроен, что выбирает. Выделяет. А лунный круг, он должен быть кругом, понимаешь? С одинаковыми звеньями. Без изгибов, утолщений. Чтоб всякое звено смотрело на все. Когда пары, любовники, цокки, оказывались в кругу, они ломали круг. Не звучал, не так слышался... Они друг друга слушали, друг с другом были, а не с тем, кто в каштане, внутри... Вот... Да... И когда не пары, а приводили кого-то, и он после пробного каштана выживал, он слушал приведшего... Держался за него. Чем лучше бубен слушался таких, тем хуже ломали круг... Вот... Ну не совсем ломал, не как пара, которая сог-цок, вместе пара... Но да... Вот... И тогда решили, решилось, что док-шамаш, он нужен старый... Старики наставничают, понимаешь?.. Которым... Которые, да...
– Скоро заполыхают светлячками?
– Вот... Да...
Докстри отложил ненадолго весло:
– Понимаешь, Шамания сама учит. Здесь словами не научить... Но если уж человек не может не цепляться, пусть – за того, кто скоро умрёт и освободит его. Пусть за рамой с ним не гуляет, жутким видом своим Шамании и нового шаманийца не выдаёт! Я идеальный док! – он засмеялся беззвучно и прикрыл глаза. – Ты не думай, что я задаюсь там, пренебрегаю, пшик, хех, на Мелоди чхать хотел. Я с удовольствием, прошлое вспомнить, да сил нет уже... Вот...
«Док» – обыкновенное дружеское обращение в лунном кругу.
Словосочетание, смутившее Грома, наименование должности – «док-шамаш» употребляется новичком в отношении наставника. К Пажу – кем угодно.
Подвоха тут нет, «док-шамаш» не внутренняя полиция, не внутри-групповой охотник. Однако трагическая нота в его должности есть, ещё как есть, и Гром её уловил. Так сложилось за последние тысячелетия, что док-шамаш на всю Шаманию действительно один, потому что и новичок – один, численность поддерживается, не пополняется.
Имя же Докстри не имеет к наставничеству отношения, хотя и оно повторяется в Шамании, принадлежит ряду людей, которым достался совершенно конкретный каштан, возвращающийся как дежавю.
Хуже самых дурных предположений встала Грому его откровенность.
– И что?.. - придушенно, глухо спросил он. – Ты ждёшь срока? Или выбираешь, когда проглотить последний каштан?
– Ждать долго! Ждать – свихнёшься. Но когда-то Паж позовёт следующего... Ну, или не Паж. Может – ты! Тогда и мне на волю...
– Я?!
– Почему нет? Кто-то ему будет док...
– Нет!
Докстри лежал вдоль плоскодонки, вытянувшись с удовольствием, безмятежный. А Гром стоял над ней во весь не сожранный пока деградацией рост, в гневе и смятении. Как только она не переворачивалась?
«Нет. Не позову. Пусть обезлюдеет Шамания».
Шшшам... М-м-мания... Шшш... Мутная вода отозвалась всплытием пузырей, бух и шипение...
Докстри сел и сказал:
– Отдохнул. Знаешь что, я недавно нашёл ключ тюльпанный, родничок. Мне сегодня нормально, покажи мне, как теперь скачет Рынок Мелоди! Я его поющим помню... Вайолет... Майны вайолет... Вот и прокатимся напоследок... Да...
«Да, да, да... Тысячу раз – нет! Не будет следующего званого Шаманией, не дождёшься, Докстри. Навечно отодвигаю твой последний каштан. И мне плевать, поняли!.. Я совсем не Бест, а Гром с правого крыла. Не нужны мне с левого ваши вирские заморочки! А не стать ли мне вместо Харона... Хароном?.. Кого приведут, задушу на пороге Шамании... Нет, док, тысячу раз нет».
Что Гром хочет стать Хароном для братства шаманийцы были осведомлены. Ничего странного в этом желании нет. Препятствующих обстоятельств тоже нет, Харон нынешний свою должность невзлюбил, и ядовитость на языке отсюда. Пусть Гром немножко ещё освоится с бубнами, с направляющим к раме бубном, и в его плоскодонку встаёт.
Среди шаманийцев не нашлось изгнанников, способных заподозрить, понять, уловить, что такое док – для изгнанника, как тесно обретённый приют связан с ним. Меньше всего на свете изгнанник желает впускать в него новых людей, но ещё меньше – потерять тех, что встретили его за рамой.
Пустым порывом решение его не было. Первое, что сделал, оказавшись на Южном, Гром раздобыл удавку, надёжную отододи.
Лучше бы Докстри рассказал ему заодно происхождение своего имени, а не скромничал, представляясь, как рядовой док-шамаш. Ведь он был первым совместившим эту должность с этим именем. Экспромт. Не собирался, увидел Грома, и как-то получилось само. Он действительно и ждал и выбирал, хочет ли жить дальше. Человека проглотившего «каштан докстри» течение времени не столкнёт на стадию светлячка, пока он находится в Шамании. Но каждый кончал с собой. Отчего? Оставалось тайной. Каждый в определённый момент начинал остывать к каштанам в лунном кругу, но и взятый каштан не ухудшал состояния. Докстри был живой эксперимент для себя и Пажа, предмет наблюдений. Незаурядному по силе человеку достался последний каштан, человеку с любознательным умом, с шаманийской выдержкой, помноженной на храбрость латника.
Ничего этого Докстри Грому не рассказал. Подразумевается, что новичка зовут в закрытый клуб исключительного кайфа, а не историю изучать. Не эксперименты по регенерации ставить.
Докстри, никого, и Пажа не спросив, взял роль док-шамаш на себя, починившись и для него сильному импульсу к прекращению. Пусть оно уже закончится, пусть у меня будет формальный предлог покинуть Шаманию и жизнь. Не такой он человек, не бросил бы ни дела, ни друга, влияние момента. Одиночество, любопытство. Перемена образа жизни. Столько молчал, за каштанами, да за альбомами, а тут – болтать, не закрывая рта. Наконец, внезапная симпатия.
Гром готов был выполнить всё, что нужно для лунного круга. Кроме одного: расширения этого круга.
«Задушу. Если у них так принято, что последний отпускает предпоследнего, путь Докстри живёт вечно, пусть вечно ждёт его, своего сменщика. Не дождётся».
02.17
Лодочка Докстри курсировала понятно каким маршрутом, с Громом на борту: от горы до жерновов Шамаш и обратно. Нескоро Гром охладеет к чуду хоть немного.
Неприглядное, мистическое место – подходящий фон травить шаманийские байки, раскрывать нюансы – полезные на будущее и пустяки...
Его шуточный финт напомнил чередование фаз дроидов желания: либо появляются, либо исчезают. Не замахнувшись, не покачнувшись, как ножницами из киноплёнки вырезан этот момент, Докстри указательным пальцем легонько чиркнул по мощной шее Грома, сопроводив:
– Фьюй-йить!.. Чик, так сказать...
И негромким смехом. Лишь тогда Гром заметил каштан на тыльной стороне руки. А после ничего уже не заметил... Марионетка с обрезанными нитями, покачнулся и ухнул вниз. Силы ушли из живота, нитки, видимо, там крепились...
– Вот, как это работает, хех, если тебе интересно, – сказал Докстри. – Потянись руками-ногами, отгони тузика.
Невозможно привыкнуть к этому постоянному упоминанию среди шаманийцев смерти с идиотской кличкой! Вместо того, чтоб привыкнуть, начинаешь озираться. Высматривать... И оно высматривает! Не собака, совсем не собака! Не тузик, тьфу.
Докстри Гром с некоторого времени слушался, как дроида. Кто бы ему напророчил, что такое возможно! Потянулся, ощутив себя резиновым, предела в растяжении не знающим, вдохнул ладонями и стопами, и якобы утерянные силы – вернулись!
Зная эффект, Докстри отметил:
– Запомни, вполне может пригодиться. Если навостриться, притом, твёрдо верить, и медянка тебя не задушит! Она – поперёк старается лечь груди, а руки-ноги как бы в Огненный Круг непосредственно вдыхают, не дают его затормозить.
– Док, признателен.
– Не за что.
Докстри разглядывал каштан на обтянутых костяшках. Шипы уткнулись в акварельные, сиреневатые разводы, кожа огоньками дроидов мерцала едва-едва... Смотрел на указательный палец, словно режущая кромка стрижиного крыла была видна ему.
Гром поинтересовался:
– А тебе это фокус что-то даёт?
- Попробуй. Вот я, вот шея... Не, жизни не прибывает. Или прибывает, но не мне. Это для самой Шамаш. Тут всё для неё, ты до сих пор не понял? Каштаны вроде как подношение, а это – жертвоприношение... Возьми каштан, да чиркни по шее, прежде чем ей преподнести, то же самое... Можно развлекаться без них, с пустыми руками, мы развлекались, я по-молодости... Не борцовское, не кулачное, такая выходит забавная специфика... Танцы-пятнашки, хех... Догнать, изловчиться... Чиркнуть по шее, от локтя до пальцев, чтоб соскользнуло... Но тогда сутки не встанешь, и никакие потягушки не помогут.
Поднялись на второй этаж.
Докстри бросил каштан. Жернова перевернулись, открыв под тонкой, яркой штриховкой ночь до Великого Моря.
Гром испытал предложенное.
Интересное дело, царапнувший шею каштан ту же самую, мгновенную слабость как жажду произвёл. Жажду и удовольствие. Удовольствие жажды... От неё не хотелось избавиться, её хотелось продлить, распространить за пределы
