вполне достойных людей: законное собственничество, лице, в морде енота, исподволь подкравшаяся алчность: мой, моя зверюга.
А как начинался день... Хорошо начинался!
Карат Биг-Фазан в Архи-Саду появлялся не то, что бы часто. Без интереса ему. К девушкам приходил, к Ауроруа и Селене. За ними приходил, на Техно Рынок позвать, дорожки мощёные почитать за компанию, их свежим взглядом, какая будет интерпретация.
В тот день объявился с самого утра. На ковёр к борцам выйти согласился, размяться.
Сота уговорил, трепет испытывал перед легендарным Пепельным Фазаном. Но Фазан был рассеян, хоть и безукоризненно точен. Соперникам баловство одно, главный его козырь, скорость - не перенять. Она от множества небесных поединков наработалась, от схваток в высоком небе, где замедлено всё. Ещё от природы. Темперамент: приземляясь пушечным ядром, мощь приземления без паузы вложить в удушающий захват... На ковре среди изгнанников, взлетая и падая, кувыркаясь, Биг-Фазан чувствовал себя балериной какой-то, глуповато чувствовал. Великоват он и резок для этого ковра и для этих борцов, ладно, не грех развлечь людей.
Селены не было, Рори, осведомлённая Каратом кое о чём, шлялась вокруг неопределённо загадочным выражением на лице... Поглядывал на енотовладельца. Любопытно, прецедент. В эпоху высших дроидов такого ещё не бывало...
Ранним утром-то Большой Фазан в высшей степени по делу прилетел, енота вернуть. Чтоб хозяину не ждать, не беспокоиться.
Густав доверял другу, поклявшемуся специально разобрать дорогой инструмент, чтоб не попортить чужую собственность. Поклялся не в «рубанок», на стружку за стружкой, живой артефакт разглядывать, а сквозь вынутые линзы.
Исключительно – поглядеть. Не прикасаясь. Совсем никак не трогать.
Карат клялся, левую руку, от забывчивости подняв, хищник. Глаза – полумесяцами, щёки отчёркнуты приторной улыбкой охотника. Вечно такой.
Вчера, получив согласие, сцапал зверюгу за шкирку, шлейки не отстегнув. Развернулся, взмахнул тяжёлыми чёрными косами и утащил добычу в сквозной шатёр Пароля.
Сквозь линзы смотрел, как обещано. Ха-ха-ха. Обещано – исполнено. Оно, правда, не требовалось...
Распыляемая добавка к схеме живого артефакта готова... Посмотрел, посмотрел... Да и опшикал из тубы.
Нехитрая, безболезненная операция...
Енот - брык... На спинку повалился и лапки подогнул! У Карата оборвалось сердце. Огненный Круг замер. Чу?.. Скулит... Да что же это такое?!
А это первое, что решил сделать живой-уже-не-артефакт, притворится дохлым! На всякий случай. Вокруг ужасный, огромный, незнакомый мир.
Карат перевернул животное, к массивным стационарным линзам, освобождённым от кожуха, поднёс и опять посмотрел... Всё равно ему куда, хоть на шерстинку, лишь бы не выпавшую...
Да! Победа, торжество разума над грубой материей! Что дроиды зациклили, технарь расциклить смог!
Суженная часть схемы пропала. На её месте, раскручиваясь, растрачивая себя, стояло что-то вроде катушки. Она и есть – невеликая, ограниченная, но реально свободная воля зверька. Конечный процесс, исчерпывающий схему.
«Ты хотел, – мысленно воскликнул Карат, - Гус, курсик мой, получи! Эх, была у тебя до этого момента бессмертная игрушка, стала смертная, как ни крути. Без Огненного Круга в тушке меховой. Ты сто тысяч таких переживёшь. Рассыплется енотыч твой на огоньки дроидов, ты расстроишься, я получусь виноват».
Ничего не поделать, всюду свои издержки. Густав с тем же безрассудством желал настоящего зверька, живого, с какой Карата интриговал эксперимент.
В радостном возбуждении от успеха, от миновавшего испуга технарь нёс кусачее чудовище обратно. Как, когда Густав заметит произошедшую перемену? В чём она проявится?
Енот не изменился внешне. Привычки его не изменились тем более! Однако долго ждать не пришлось.
Биг-Фазан вообразить не мог, как Густав привязан к артефакту! Насколько изучил его - от и до.
У живых артефактов имеются повторяющиеся движения, всегда. Такие мини-связки последовательных действий. Они воспроизводятся часто или редко, но обязательно полностью, если уж началась связка, то идёт до конца. Енот долен был почесаться задней лапой и затем развернуться в другую сторону, носом подвигать. Густав знал, помнил. Вместо этого...
Нос сморщился, чихнул, и острозубая пасть выхватила из рук половину, ему же предназначавшегося, абрикоса!
Густав не сразу понял, он читал. Остановился... Положил закладку... Потряс головой... И увидел за енотом, за клумбой, под лозами кустов вытянувших гусиные шеи от любопытства Карата и Рори...
– Ты шутишь?! – догадался Густав.
Вскочил на ноги.
– Ты сделал это?! Тебе удалось?! О, Карат, ты высший дроид Техно Рынка! Что же теперь, как мне с ним? А еда, а вода?! Всё то же?.. О, енотыч же хитрей сто раз будет! Теперь он точно сбежит!..
Лучше бы на шлейку взглянул, на карабин разогнувшийся! Енотыч уже доказал, что сбегать не собирается. Что он – енот Густава.
– Гут, гут! Феноменально!..
Похвастаться? Естественно! Биг-Буро? Ему первому!
На Южном-то Рынке енота и попытались стащить. Густав вспылил. Раньше толкнул вора, чем понял, что делает. Не подумал раскаяться. Впрочем, какая разница, поздно.
Это случилось на обратном пути.
Сладкий ряд Оу-Вау вынес лавочки своих роскошеств, без торга, рекламировать, завлекать, знакомиться.
Ароматные воды в соломках, чтоб не сомневались люди, не боялись оливку выпить невзначай. Соломки очень длинные, воды, сиропы налиты с чередованием, разным цветом отмечены, красота. Как будто заросли травы вдоль обочины. Цвели сахарные зонтики, дополнительное лакомство спрятано в полураскрывшиеся сахарные бутоны.
За травой же не поле, отнюдь... Шатры торговые, со срезанными верхушками, для похищений подходящие... В частности, шатёр Смерча. Прозвание оттого, что скрывался как вихрь стремительный, ни разговоров про откуп, ни промедления.
Есть такие, фанаты превращений в мирах, технику тренируют, сосредоточенность, им торговаться на рынках не за что. Смерч носил маску тигра, шатёр редко покидал.
Сколько раз в былые времена Хан-Марик выныривал из-за плеча Густава здесь, возле полога, откинутого до узкой обзорной щели... Возникал, чтобы безупречно, коротким толчком завершить безошибочную охоту комодо... Ни осечек, ни сомнений. В чём ему сомневаться, в похищении у похитителя?.. Всё продумано. «Дважды безупречный Марик, Хан-Марик... Дроид Марик... Хан дроид...» Густав понял, что не один год избегал сладкого ряда и этой части Южного Рынка из-за болезненных воспоминаний.
Зазевался он, пробуя сироп, енота держал подмышкой. Сквозь соломки просунулась рука и выхватила мохнатое чудо. Перелетев лавку одним прыжком, сокрушая сладкие, хрупкие заросли.
– Смерч, что за дела?!
Но грабителем оказался не хозяин шатра.
Бестолковый воришка не придумал ничего лучше, как искать спасения за откинутым пологом, ха, идиот. Смерч был на месте... Не изменился, контрастные полосы тигриной маски чернеют в полумраке. Кажутся жёлтыми глаза, обращённые к свету дня, усиливая сходство с тигром, а зрачки от сияния пирамидки – голубыми.
Отнимая зверюгу, одной левой, сокрушительным кулаком в грудь Густав отправил вора на острие торговой пирамидки, и вышел, как в старые, недобрые времена, на пойманного не взглянув. Воздушный поцелуй послал ему вслед хозяин, щепотку пальцев целуя прорезью маски меж объёмных тигриных клыков:
– Гус, хорошо поймал! Гроза рыночных воришек, сюрхантер Гус, прежний Гус, комодо!
«Да пропадите вы пропадом! Нечестно! Несправедливо!»
Долгие годы не чувствовал ни тепла, ни зла. На неудавшемся грабеже Густава захлестнула детская, горячая обида. Едва-едва выправляться начала кривая-косая жизнь! Отвыкал ждать ночных кошмаров, истреблённый, как корень Впечатления, в обычных снах Гарольд являлся ему ещё долго, претерпевая модификации... Едва обрёл что-то дорогое, желанное... Как проклятый, как заколдованный – хлоп, размечтался, Густав! Та же история, что и с Собственным Миром! Сразу, сразу жизнь хочет отнять! Испортить, разрушить!
«Как Собственный Мир?.. А как он там поживает, мой Собственный Мир?..»
Про утрату телохранителя Густав подумал мимолётно: «Задержался ты при мне дольше, чем можно бы предполагать, Чёрный Дракон, прощай».
По утрату Я-Владыка, растерзавшего слух и сердце охотника своими стонами, подумал со злорадной ухмылкой: «Самое время, значит, навестить свои пески. Наконец-то высплюсь в тишине! Гай, вон, тысячелетиями так жил, зачем я, дурак, мучился?»
Переходя из мира в мир, существует эта каста тёплых дроидов, отдельного семейства они не имеют, свободно по дроидской сфере не гуляют.
«Вовеки не увидимся, не услышимся, прощай!»
Серьёзней Густав задумался, что станет теперь с его статусом «господствующего над первой расой». Будет ли Августейший откликаться? По-прежнему ли явится к нему ради словесных поединков?.. Ничего путёвого они не приносили, но и без них Густав не мог. Бесил совет от гаера повторяющийся, никчёмный: «Лети к себе. Сон лекарство для вас, вода и Собственный Мир». Дроид, что ты, плешивое чучело можешь знать о нас, людях?
Совет вспомнил, вспомнил заодно нерушимую надёжность входной рамы. Вот где енотыча не грабанут. Всё как-то сошлось. Не время ли последовать совету паяца? Самое время.
Подобно Оливу когда-то, измученному безысходной тоской, Густав сделал рывок в её сторону, раз невозможно от неё, пусть. Не регенерирует, не заживает? Ещё выше отрежь.
От шатра, возле которого Марик реален до галлюцинации, Густава качнуло туда, где и вовсе нетронутой осталась память о нём, где последний раз были вместе. В песках и ливнях... Под ливнем, созданным дроидской рукой... В золотом песке, дроида творении...
Не слишком красиво с его стороны, но на тот момент Густав забыл про Архи-Сад. Его стукнуло уйти, а в затворники часто уходят, не попрощавшись. Енот и он.
«Там не стащите, провалитесь вы сквозь землю!»
Полёт его был недолог, решимость бестрепетна.
Дракон перекувырнулся на подлёте и зашвырнул всадника прямо на раму с енотычем в обнимку.
– Хулиганский дракон, нельзя так! А если б выронил? Ты бы ловить стал?!
«Друг мой, друг мой...» - выстукивала трещотка за рамой, звук разносился между облаков. Густав спрыгнул, отпустил енота и всем существом прислушался...
– Нет! Нет этих чёртовых стонов!
Никто не поёт, не вытягивает душу! Лишь трещотка: друг мой, друг мой...
Мохнатый комок деловито направился вниз по барханам, скатываясь, утопая в наполовину золотом песке.
– Умница, енотыч, домой идёт, чует куда!..
Густав последовал за ним, торопясь до ежевечернего ливня.
Клока мысленно обругал. И раз, и два, и три: незатихающий звук трещотки. Что вблизи, что в дали, она звала одинаково.
– Друг мой, друг мой... Удружил, скотина! Да чёрт с ней, всё равно лучше скрипичных стонов.
Да, трещотка была веселей и легче, но в особняке её звук доносился из-за каждой двери, буквально, звал. Когда помнишь слова, из мелодии их не вытряхнуть.
Обходя свои подзабытые владения, за енотом вослед, куда он, туда и хозяин мира, Густав явственно слышал вместо пощёлкивания зовущее: «Друг мой, друг мой...»
– Скоро она голосом петь начнёт! Нет, один раз я из дому вылечу... Придётся!.. За шкирку притащу его, пусть превращает во что угодно беззвучное!
Густав сворачивал и
