Я найду кто убил тебя т.1 гл.1-10

автомобильчики. Пройдя ещё с километр, я обернулся к следовавшим за мной хищникам и, вновь показав им кулак, закричал - Ну, что, съели?  Не на такого напали! Я, запросто так не собираюсь отдаваться вам в зубы, не дождётесь! Спасибо за компанию!»
От автотрассы меня отделял последний, не очень крутой, спуск.
Оттолкнувшись палкой, я заскользил вниз. Но судьба, или чёрт, подставили мне подножку в виде порвавшегося самодельного крепления на лыже. Лыжа поехала в одну сторону я в другую! Пару раз, перекувыркнувшись, я воткнулся носом в снег.   Время терять было никак нельзя, сзади следовали голодные, озверевшие волки!                                    
Быстро перевернувшись на бок, я потянулся за ружьём, но оно валялось в метре-полутора от меня. Ремень был порван. И ещё, краем глаза я увидел приближающихся скачками, волков. Я в этот миг почему-то очень хорошо рассмотрел их разинутые пасти и горящие холодной злобой глаза.
Дотянуться до берданки у меня уже не было времени. Всё, пропал, решил я отрешённо! Но инстинкт самосохранения заставил меня быстро думать. За долю секунды я перелопатил в мозгу не менее сотни, казалось бы, безвыходных ситуаций…
Волки, одновременно, прыгнули на меня! Я, изловчившись, быстро перевернулся на спину, подставил прыгнувшим волкам обе ноги с оставшейся на ноге лыжей и перекинул их через себя. Они отлетели метров на пять и, быстро вскочив, опять бросились ко мне, но я уже лежал с ружьём в руках! Я был готов отразить нападение!                        
- Убью!!! - в ярости заорал я, - хоть одного, но убью!!!  Чтоб вы сдохли, недоноски вонючие!!!                  
 Первой прыгнула волчица, но заряд  дроби вылетел ей навстречу. Она упала метра за полтора до меня.   Оставался волк! Крупный, сильный, матёрый зверь, глаза его пылали жаждой убийства!!!
Какой древний, охотничий навык подсказал мне, как действовать, Не знаю? Но, как только волк прыгнул и оказался в воздухе надо мной, я мгновенно, уперев приклад ружья в твёрдый наст, поднял ствол  вверх и волк, как на вертел, насадился на ружьё!
Хватаясь за ствол, клацнули волчьи зубы. Горячая волчья кровь обрызгала мне лицо и одежду. Я лежал под волком и ждал конца его агонии. Это была ещё одна моя победа в борьбе за жизнь!
А ещё через час я, покачиваясь от усталости, стоял на обочине дороги и, подняв руку – голосовал, пытаясь остановить, проезжающие с рёвом машины.


Глава пятая
Прошло, не останавливаясь, несколько фур-большегрузов, пока одна из них, чуть проехав вперёд, не остановилась.  Я, забыв, что должен походить на старика, бегом бросился к кабине КАМАЗа.  За рулём сидел усатый, несколько полноватый водитель с адидасовской кепкой на макушке. Его крупные, покрытые рыжим волосом руки, лежали на руле.
 – Куда, дед, едешь? – лёгкая полуулыбка легла на его лицо.                  
- В Чишму, сынок, в Чишму, - прохрипел я, чуть задохнувшись от бега. Подвезёшь, сынок, пристал я очень?
- Садись дед. До Уфы доставлю в лучшем виде, а там пересядешь к другому дальнобойщику.
       Водитель оказался из молчунов. Он слушал музыку и лишь однажды поинтересовался, зачем я еду туда? Пришлось соврать, что еду проведать сына, что сын работает на железной дороге...
Выслушав ответ, водитель достал из стоявшей сбоку сумки пирожок и угостил меня. Я был так голоден что, даже не распробовав его вкуса, в два глотка проглотил его.   Увидев мою расправу с пирожком, он, хмыкнув что-то в усы,  проговорил - Да ты, я вижу, голоден, как не знаю кто! Подожди, я сейчас… вот только остановлю свою телегу, и всё будет, о,кей».
Он съехал на обочину и, заглушив двигатель, принялся доставать из сумки еду, приговаривая при этом - мне тоже пора перекусить, который час за рулём и не евши. - Так что, дед, не стесняйся, бери.  Вот сало, а хочешь, колбасы пожуй, потом попьём чаю. У меня жена знатно чай наловчилась заваривать в термосе.
Я не стал церемониться и разыгрывать из себя скромницу – налёг на сало и колбасу, а потом мы выпили по кружке  горячего чая.
Насытившись и утолив мучавшие меня голод и жажду, я полез в карман и стал предлагать ему деньги, но он отказался и, по-моему, даже обиделся.    
- Дед, ты за кого меня принимаешь? Разве можно отказать в пище голодному, а в питье, жаждущему? – Разве я нерусь какая-нибудь? – Неужели похож?
Я честно поклялся, что он совершенно не похож на «нерусь» и не стал настаивать, а от всей души поблагодарив за сытную и вкусную еду, устало прикрыл глаза.
Мы ехали почти всю ночь, а на одной из остановок, он пересадил меня к другому дальнобойщику. Этот оказался из тех ещё говорунов! Весь путь он только и рассказывал, какая у него прелестная девушка и что скоро, месяца через два-три, они сыграют свадьбу. Вот, чуток ещё подзаработает и всё, баста, он - женатик!
Часа через четыре неумолкающих ни на секунду «новостей из жизни» мы были в Чишме.
Попрощавшись и пожелав друг другу удачи, мы расстались. Провожая взглядом удаляющийся КАМАЗ, я вдруг запоздало пожалел, что не поехал дальше. А ведь мог бы, водитель предлагал.  
Только оказавшись на обочине дороги, я понял, а поняв, тяжело вздохнул - я совершил огромную глупость.   Он же ехал до самой Перьми, и я спокойно мог бы ехать с ним, не заморачиваясь на автобусах. Но дело сделано и назад упорхнувшее не вернёшь. Ещё не всё потеряно, решил я, и отправился разыскивать автостанцию. Оказывается, она и железнодорожный вокзал расположились  по-соседству, на одной площади.

                                                               *    *    *
Побродив немного по привокзальной площади и вокруг здания вокзала, я приметил трёх бомжей: двух мужчин неопределённого возраста и женщину, как видно здорово страдавших от перепития. У меня созрел план: чем болтаться в автобусе с сомнительными удобствами, не лучше ли прямо отсюда сесть в поезд и с комфортом ехать в Москву?
Выполнению этого замечательного плана мешало только одно  препятствие… вернее, два – у  меня не было паспорта,  чтобы купить билет, но зато был страх, что меня ищут, и долго ещё будут искать. Но всё же я решился - рисковать, так рисковать, сказал я себе! Говорят: «Кто не рискует, тот не пьёт шампанское!» Вот я и решил рискнуть, хотя в награду  бутылку шампанского, я думаю, мне не предложат, ни сейчас, ни  в ближайшем обозримом будущем!                    
- Что, ребята, колосники горят? – как-бы, между прочим, поинтересовался я, присев рядом с ними на привокзальную скамью.
- А тебе какое дело дед? Проваливай, не мешай отдыхать порядочным людям, - совершенно пропитым голосом проскрипел, худой донельзя, бомж.    
Наверно он болен чахоткой, подумал я, вон как щёки горят румянцем. Даа, от такой жизни не только туберкулёз, а что угодно можно подхватить… - А, ведь точно, туберкулёзник -  окончательно утвердился я, когда он надрывно и надолго закашлялся, а затем прикрыл рот рукавом потерявшей цвет куртёшки.
- Так, что, болезные, подлечить вас или сами справитесь?        
  При последних моих словах на лицах бомжей появился интерес к моей персоне, а женщина, вот уж женская  природа, быстро поправила седой клок волос и умильным голоском произнесла:                            
 - Ты, что, дедушка, разбогател после получения пенсии и тоже выпить хочешь, да бабка не позволят?                            
 - Вот и не угадала. Мне бы билет на поезд купить, - рискнул я раскрыть свои карты. Да, вишь, пачпорт дома позабыл... Склероз у меня, понимаешь… болесть такая?                                          
- Насчёт склероза я понимаю. Я, как выпью, так совсем обеспамя... обес... тьфу, напасть. Ну, ты, старый, жизнь прожил, знаешь, чем такая болесть лечится…
- Догадываюсь, – согласился я с её словами, - догадываюсь. Сразу видно, умная  ты женщина, знаешь, как подъехать, - подольстил я на всякий случай. Но, и я не лыком шит, понимаешь? Запросто так и чиряк на одном, тебе знакомом месте, не вскочит.  Ты лучше скажи, у кого из вас есть пачпорт?
Бомжиха, наморщив лоб, на какое-то время задумалась, а чахоточный захлопал по карманам своей, подбитой всеми ветрами и молью, куртёшке.                                    
- Неа, у меня нету. Кажись, потерял, - и вновь закашлялся.                
- Витюха, - оживлённо повернулась бомжиха к молчавшему до сих пор третьему, - зенки-то расшиперь. Слышь,  чо хороший человек просит.                
- А чо он просит? - чуть приоткрыл правый, не затёкший синевой глаз, Витюха.
 Здоровый ему фингал под глаз подвесили, решил я, когда он приподнял опухшее лицо. Профессионально... и... с любовью.                                    
- Я… кажись, у тебя пачпорт видала.                                          
- Щас пошарю.                                              
И он, так же,  как перед этим чахоточный, захлопал по своим карманам, а бомжиха и чахоточный, часто сглатывая слюну, с надеждой следили  за его руками.          
 - Неа, нетути.                                                        
- Как так, нетути! - сквозь кашель прошипел чахоточный. Я тожеть видел его. Ты погляди во внутреннем кармане.                            
 - Да нетути - я ж шарил…                                              
 - У тебя дырка в кармане. Туда паспорт провалился. Ищи в подкладе.      
 - Щас, - и Витюха поднял полу старенького пальтеца.                        
 Неожиданно, неподбитый глаз его прямо-таки засветился счастьем.                    
 - Во, блин! Точно, туто-ка. Нашёл, - довольно произнёс он, - и чо дальшее?
- Дай сюды, - скомандовала бомжиха и хищным движением выхватила у него паспорт.
Затем, повернулась ко мне, - дед неси флакон и закусь!  
- Щас! – охладил я темпераментную женщину. Пошли сначала в кассу за билетом.
И, я, в сопровождении вздыхающей, кашляющей, сморкающейся компании, направился в здание железнодорожного вокзала, к билетной кассе.          
Мне повезло, правда, повезло: у бомжа случайно сохранился паспорт, а в здании вокзала не было вездесущих, готовых на халяву выбить лишнюю копейку с человека, дежурных полицейских. И, вот я, за бутылку водки, пару банок кильки в томате и двухдневной свежести батона хлеба, получил долгожданный билет на поезд до Москвы.                    
До подхода поезда оставалось часов пять. Найдя камеру хранения и рядом, подрабатывавшего упаковкой багажа, тщедушного, явно пьющего, разбитного мужичонку,  я попросил упаковать в бумагу лыжи и ружьё вместе, и обвязать шпагатом так прочно, как это только возможно. За это я доплатил ему сотню рублей.
Теперь ружьё не выделялось, а упаковка не расползалась у меня в руках.                          После проделанной процедуры я был полностью готов стать железнодорожным пассажиром со всеми вытекающими отсюда, правами и обязанностями.

                                                                      *    *    *        
На шестые сутки после прощания с домиком Захарыча, я прибыл в Москву. Всё так же одетый, но только без ружья (оно было упаковано вместе с лыжами), я спустился в метро. Слава Богу, металлоискатель не сработал, почему? - Надо было бы спросить у него, но мне было некогда, я торопился. Доехал до «Баррикадной», а уже оттуда, поспешая,  отправился на Большую Никитскую, чтобы встретиться с Ириной.
Она работала, надеюсь, и сейчас работает, менеджером в Доме писателей. Я поискал на стоянке её «Мазду». Слава богу, машину и номера на ней она не поменяла. Я стал ждать, надеясь, что она скоро выйдет, рабочий день вот-вот должен был закончиться.                          
Я стоял у выезда со стоянки на улицу  и был готов совершить «героический» для себя поступок.
Вот показалась её «Мазда» и я, «неожиданно», оказавшись на проезжей