Сквозь тернии

сознание и вовсе пребывало где-то далеко-далеко, за чертой рациональности.
По ночам снилось чёрт-те-что. Точнее снилось ничто: чёрная мгла, в недрах которой угадывается некое шевеление, словно с той стороны закопчённого стекла копошится что-то живое, а может и не живое, однако наделённое сознанием, а значит, целью.
...Элачи понял, что невольно засыпает. Всё от бессонных ночей – он просыпался всякий раз, как пытался заглянуть за то самое стекло, что в других снах так походило на покрывало. Он просыпался и не мог заставить себя заснуть снова, ощущая в собственной груди продолжение того самого шевеления, что зародилось во мраке сна.
Элачи встрепенулся, беспокойно заёрзал по креслу, пробежался взором по раритетным стеллажам.
«И впрямь законсервированное время – всё будто застыло, сделавшись чужим и неподвластным. Как и тот мир, что окружает нас в действительности. Прежние идеалы канули в лету, сменившись чем-то внеземным, а на место общепринятого порядка выползло сплошное непонимание происходящего, умиротворённость. Действительно, то, что будет послезавтра не в силах представить никто на этой планете, потому что всяк думает, что завтра, с самого утра, всё начнётся сызнова. Так было не раз и не два, а оттого мы утратили страх, утратили веру. Утратили истину. Нам бросили на завтрак правду, и мы копошимся в ней, уверенные в том, что вершим свою судьбу сами».
Элачи вздохнул. Глянул на своего притихшего собеседника. Тот склонился напротив, силясь разобрать мелкий печатный текст.
Жан-Луи Шэмьё – президент Калифорнийского технологического института (сокращённо «Калтех») – оторвался от изучения бумаг и уставился мутным взором на беспокойно вздрагивающего Элачи. Стеллажи за спиной декана ожили и стремительно понеслись вперёд, как в каком-нибудь киношном спецэффекте, а сам Шэмьё, при этом, резко увеличился в размерах, так что Элачи почувствовал себя загнанной в угол мышью.
Элачи нездорово поёжился.
Шэмьё скривил острый подбородок, видимо снеся странную реакцию собеседника на свой счёт, откашлялся и заговорил мягким голосом:
(Элачи показалось, будто с каменной скалы сыплется отшлифованный ветром песок)
- Нужно заметить, очень занимательно. Хм... Да, немного смахивает на Голливудский сценарий, но против фактов, как говорится, не попрёшь.
Элачи усердно закивал, тут же подался вперёд, припоминая своё первоначальное состояние во время беседы с техником в подшефной Лаборатории реактивного движения.
- Я поначалу тоже принял всё за шутку. Точнее, э-э-э, за некомпетентность обслуживающего персонала – сами знаете, на что эти юнцы-практиканты горазды...
- Да-да, конечно, у меня их тут полный комплект, – Шэмьё на секунду задумался, словно припоминая какой-то занимательный эпизод из собственной практики, затем снова заговорил: – И каждый индивид мнит себя первооткрывателем или, на худой конец, потенциальным участником контакта. Разве я не прав?
Элачи кивнул, не зная, что сказать.
- Что вы сами думаете по поводу всего этого?
- Я? – Элачи вытаращил глаза – к подобному он готов не был: рассуждать о неизведанном, при этом не зная позиции оппонента, не входило в его первоначальные планы.
Однако Шэмьё ждал, не спеша выдавать собственные умозаключения.
Элачи проглотил комок в горле и зачастил дрожащим голосом:
- Мы непрерывно работали над этим на протяжении последних полгода. Обработали множество данных. Вынесли кучу гипотез и предположений. По сути, произошедшее не лезет ни в какие рамки рациональности. Но могу вас уверить, что в подлинности сигнала не стоит даже сомневаться.
- Вы неправильно меня поняли, – Шэмьё погрустнел, зашелестел бумагами. – Я не спрашиваю, что вы делали – это мне известно из вашего отчёта. Я хочу знать, что вы думаете по поводу всего случившегося? Ведь случай беспрецедентен, – и президент смачно грохнул папкой об стол, так что от стеллажей отразилось многократное эхо.
Элачи втянул голову в плечи и невольно огляделся – сейчас он чувствовал себя учеником, не выучившим урок.
Шэмьё ждал.
Элачи взмок. Выдохнул, как диктор перед началом эфира, и сокрушённо заговорил:
- Вообще, то, что мы приняли чужой сигнал, это ещё не самое удивительное. Куда занимательнее нечто иное: каким именно образом это у нас вышло.
- Я что-то не совсем улавливаю ход ваших мыслей, – Шэмьё нахмурился, упёрся взглядом в лицо Элачи. – Вы нервничаете?
- Немного.
- Успокойтесь. Я же не пытаю вас, как пойманного шпиона. Мне просто интересно услышать вашу точку зрения, прежде чем, я озвучу свою. Знаете, так намного проще достичь истины. Не подумайте ничего плохого, Элачи: так или иначе, но ваша первоначальная позиция видоизменится, если вы узнаете моё мнение прямо сейчас.
Элачи глупо кивнул.
- Всё в норме. Я вас понял, – он ещё раз выдохнул, собрался с мыслями и на этот раз заговорил более спокойно: – Дело в том, что мы вот уже на протяжении порядка пятидесяти лет пытаемся отыскать в космосе разумную жизнь. На мероприятия по поиску потенциальных контактёров были потрачены баснословные суммы денег, масса нервных клеток и тонны материальных ресурсов. Действовало множество программ – одни что-то принесли, другие не дали ничего, – но, так или иначе, мы прикладывали силу, проявляли неимоверное усердие. Я это всё к чему: рано или поздно, но что-то должно было произойти! И вот оно – случилось.
- Хм... Возвышенно, – Шэмьё благосклонно кивнул. – Продолжайте.
- Так вот, принятый сигнал, это вовсе не случайность, как выглядит со стороны, наоборот, это закономерность, что взросла из вложенных нами же самими усилий! Мы не только сумели перехватить сигнал, ориентированный вовсе не человечеству, мы сумели направить его на Землю и, что самое главное, понять!
- Понять?
- Именно! Мы поняли, что это смех дельфина – а это уже значит многое.
- Что-то я не заметил этого в вашем отчёте, – Шэмьё виновато покосился на бумажные листы.
Элачи нагловато улыбнулся – сейчас он снова был на коне.
- Видите ли, я тоже приберёг кое-что на потом.
- Ох, даже так. Ну что же, излагайте свои мысли дальше.
- Да здесь, собственно, и излагать особо больше нечего. Согласитесь, расшифровать язык существа, что живёт бок обок с человеком на протяжении тысячелетий, куда проще, нежели биться над какими-то там бинарными сигналами, что поступают из соседних галактик и якобы несут смысл!
- Что вы задумали Элачи?
- Задумал вовсе не я, – Элачи помолчал, собираясь с духом.
Шэмьё терпеливо ждал.
- Вы наверняка знакомы с деятельностью Аненербе.
Шэмьё вздрогнул, но тут же взял себя в руки.
- Скажем так, знаю о них не понаслышке. Так при чём же тут это совсем не светлое общество наследия арийских предков?
- Во время войны фашисты пытались проникнуть в иной мир – в так называемый тартар, чтобы привести оттуда демонов.
- Вы ничего не путаете, Элачи? – Шэмьё неприятно поёжился, сложил ладони между колен, словно замёрз и пытается поскорее согреться. – Мы тут о науке разговариваем, о дальнем космосе, о возможном контакте, а вы в мистику бросаетесь так безоглядно, тем более, в оккультную.
Элачи пожал плечами.
- Я думаю, что связь между наукой и мистикой намного теснее той правды, что внедряли во времена нашей с вами молодости буквально на каждом шагу. Более того, современное мировоззрение уже проводит параллели между теизмом и атеизмом – этому учат в средней школе, об этом кричат современные масс-медиа, про это пишут книги и снимают фильмы.
- Но в рамках общепринятых норм!
- Естественно, про опыты Аненербе я ничего не говорю! – Элачи снова взмок, однако на сей раз совершенно по иной причине – он был возбужден от непрерывного потока эмоций. – Но нацисты были чертовски умны. И вряд ли бы они стали заниматься тем, чем занимались, будь это всё действительно, в большей степени, надуманным. Однако они верили в собственные идеи и если бы не Советский Союз, с его могучей армией, ещё неизвестно, чем бы всё закончилось, приди Гитлер к власти во всё мире... Возможно, в наши дни человечество освоило бы не только дальний космос, но и иные миры, за горизонтом событий.
- Не богохульствуйте, Элачи!
Элачи с трудом сдержал улыбку – он победил! Старик явно на крючке, причём сидит так основательно, что можно из него кренделя лепить!
Элачи всё же заставил собственное восторженное эго приутихнуть и продолжил более сдержанно:
- Деятели Аненербе проводили опыты над ущербными подростками и детьми. Глухие, с церебральным параличом, страдающие от аутизма, СДВГ, потери зрения или речи – все эти дети были подопытными кроликами, которым – как верили арийцы – свойственно проникать в иные миры одной лишь силой мысли. Точнее желанием бежать прочь из этого жестокого мира, что превратил их в объекты всеобщих насмешек и издевательств.
- Элачи, это же всё абсурд – вы только послушайте себя!
- Вовсе нет. Я рылся в секретных архивах ЦРУ. У нас тоже велись подобные эксперименты.
- Что? – Шэмьё округлил глаза, отчего его взгляд трансформировался из пренебрежительно-холодного в откровенно-ошеломлённый.
- Опыты ставились не на детях, успокойтесь. В эксперименте «Дар» была задействована ЭВМ, повторяющая своей структурой сознание ребёнка. Программа думала, что она маленькая девочка-аут по имени Лиза, которая дружит с дрессированным дельфином.
- И что же?
- Ничего... Эксперимент провалился.
- Хм... Тогда зачем же вы о нём заговорили?
- Всё бы ничего, но именно то, как повёл себя дельфин, заставляет о многом задуматься.
- И?..
- Дельфин выбросился на бортик бассейна, после того, как Лиза спросила, может ли он отвезти её в зазеркалье...
- И вы думаете, что дельфин правильно понял вопрос?
- Так в этом сомнений и не было. Дельфины каким-то образом понимают человека. Даже когда тот просит о сокровенном. Цель эксперимента заключалась в другом – понять дельфина.
- И что же пошло не так?
- У компьютера не было души, господин президент. Недостаточно быть только убогим, вдобавок к этому, нужна ещё душа – вот как раз её-то и не оказалось у машины, которая захотела попасть в иной мир. Понимаете, о чём я? В силах наладить контакт с дельфином только человек с чистой душой. Я не знаю, отчего всё именно так. Но это есть. Я просто уверен.
- Похоже на бред.
- Отнюдь. В архивах Аненербе сохранилось множество документальных свидетельств того, что малолетний ребёнок в силах создать такой канал, по которому можно было бы общаться с иными формами жизни, недаром же в научной фантастике основные контактёры – дети.
- И что же, вы собираетесь искать такого ребёнка?
- А иного выхода и нет. Но есть кое-что ещё: собственно, ради этого я и попросил вас о встрече.
- Признаться, я и помыслить не мог, насколько вы окажетесь подкованным.
Элачи улыбнулся.
- А каково ваше мнение по поводу всего того, что я только что озвучил, господин президент?
Шэмьё если и поразила наглость, с которой Элачи буквально промурлыкал последнюю фразу, то он никак этого не выдал. Он лишь сложил руки перед собой на поверхности стола, переплёл пальцы и горестно вздохнул. Затем окинул собеседника ничего не значащим взором и тихо заговорил, словно общаясь с самим собой:
- Мне кажется, Элачи, вы настолько увлеклись развитием своей теории, что, сами того не ведая, ушли в совершенно другую сторону. Вы прислушиваетесь лишь к собственным