Московское Время. Сборник повестей и рассказов

пролегла по воздуху какая-то серинка. Ферма опять была закрыта. Да и открывалась ли она вообще за последнее время? Тропинка от калитки позаросла травой, окна смотрели безмолвно, пусто, на крыльце лежал сбившийся в сторону половичек, в общем, веяло от дома (хоть и сомневаюсь, что такое слово есть) нежитьем.
Но вокруг ощущалось еще что-то угнетающее, тягостное. Я не сразу догадался, что это – тишина. Та особая тишина, которая бывает в отсутствие людей. Вот и Коля понял то же самое:
– Смотрите, ни одного человека…
И, действительно, длинная улица пустынной уходила за поворот. Но возможно ли, чтоб в дачном поселке, в разгар летнего дня не раздалось ни звука, не мелькнула хоть чья-то тень?
Впрочем, одна живая душа все-таки объявилась. И это был тот зловещий старик. Он возник почти рядом, неожиданно, словно из ниоткуда, и уставился своими бездонными глазам. Даже нет, не уставился – они были такие, как если бы смотрели на нас уже давно, из того самого ниоткуда. Жуть! Мы оцепенели.
Первым опомнился Коля.
– Мама родная! Что ж мы стоим?!
Он бросился к машине и забился на заднее сиденье. Мы с женой не заставили себя ждать.
Совершив нечто похожее на «полицейский разворот», я припустил по лесной дороге, забыв о драгоценной подвеске своего автомобиля.
Когда мы вырвались из-под свода сосен, над полем висела грозовая мгла. Невесть откуда взявшиеся сизые тучи низко теснились в небе и, клубясь, наплывали друг на друга. Не успев еще опомниться от накинувшегося на нас ужаса, мы на полном ходу влетели в нечто, похожее на ад. Содрогнулось сердце, а от первого удара грома кровь застыла в жилах.
Впрочем, я продолжал безотчетно рулить и жать на газ, но, когда хлынул ливень, остановил машину. Вскоре он поутих и стал обильным летним дождем, который привычно для слуха барабанил по машине и возвращал нас к обыденному, земному. Тучи рассеялись, но небо осталось затянуто белесой дымкой.
– Что это было, черт подери?! – не удержался я.
– Господи! – взмолилась жена. – Поехали скорей домой!
– А я так скажу, – задумчиво произнес Коля, – нечистая сила с нами играла…
Помолчав продолжил:
– Мне про такое еще бабка моя рассказывала. А старик этот и есть настоящий бес…
– Да ладно тебе… Напустишь тоже туману… – начал я, желая всех (и себя в том числе) приободрить. И взглянул на жену.
Она сидела бледная, обхватив себя руками за плечи. Коля же смотрел на меня в зеркало с выражением человека, сострадающего больному.
Я умолк, чувствуя, как уходит куда-то в растерянности прижившийся во мне материалист. Потом-то я признался себе, что с этим простым парнем существовать было как-то веселее, но тогда ни о чём подобном я не думал. Вместе с его уходом вспомнилась вдруг забытая история из детства.
Случилось все на том самом поле, где когда-то росла кукуруза. В ту пору оно было уже ржаным, но по-прежнему не слишком плодородным. Чтобы дачники по пути на озеро не топтали то, чему Бог дал взойти, поле охраняли конные объездчики. Сам я их никогда не видел, но все у нас говорили, что мужики они злобные, в случае чего перетянут плеткой – мало не покажется. Правда, такой способ охраны выглядел довольно странно, если представить, сколько ржи вытаптывает мчащийся по полю конь. Но что, с другой стороны, можно было ожидать от руководства местного совхоза, которое еще со времен кукурузной эпопеи пребывало в неадекватном состоянии? А может и не существовало никаких объездчиков?
В тот день мне надо было вернуться домой пораньше, и я ушел с озера один, без ребят. Стояла невыносимая жара. Солнце просто бесновалось; казалось, неба нет, а есть только это солнце, выстилающее высь и выжигающее землю. Понятно, что первым делом у меня появилась мысль срезать путь. Оглядевшись по сторонам и не обнаружив ни души, я ступил на ржаное поле. Колосья едва прикрывали плечи, а лет мне было одиннадцать или двенадцать. Что и говорить, небогатый вызревал урожай! Зато с высоты своего роста я мог видеть все поле целиком. Я преодолел его уже наполовину, когда услышал позади себя шорох. Сначала еле различимый, он стал приближаться, словно, подминая стебли, катился вдогонку мне шар. «Откуда здесь шар?» – удивился я и, еще толком не испугавшись, решил: это объездчик! Однако голову повернуть я не смог – какая-то сила не давала оглянуться, и я вдруг отчетливо понял: она – часть того, что возникло позади меня. Наверно, именно тогда я впервые испытал ужас. Он погнал меня опрометью по полю, опустошив всего изнутри, но то, от чего я убегал, было неумолимо. Вскоре настигнув меня, оно мягко и сильно толкнуло в спину. Я упал лицом вниз. Шуршание прокатилось вперед, а когда через секунду я вскочил на ноги, увидел перед собой только ровное поле – ни шара, ни объездчика, ни следов во ржи. И еще после падения схлынул ужас. Мозг стал наполняться мыслями, и, уже подходя к краю поля, я отчетливо понимал, что о случившемся лучше молчать.
– Опять ты без головного убора! – недовольно сказала мама, увидев меня. – В такую жару ничего не стоит получить солнечный удар!
«Так вот что это было! – осенило меня. – Обыкновенный солнечный удар!»
В том, что я наивно заблуждаюсь, пришлось убедиться вечером, когда мама заметила у меня между лопаток большое красное пятно.
– Тебя оса туда не кусала? Или пчела? – встревожилась она.
Я грустно пожал плечами, возвращаясь к тяжелым своим думам.
– Может это муравей? – предположила бабушка.
– Ладно, посмотрим, что утром будет.
К счастью, пятно за ночь исчезло. «А разве не могло случиться так, – рассуждал я, – что сначала произошел солнечный удар, а потом меня укусил между лопаток муравей?» Долго убеждать себя в том, что было все именно так, я не стал, и история эта, заслоненная другими яркими событиями детства, вскоре забылась.
Но теперь она выплыла из глубины памяти, чтобы я, наконец, признался себе: не было никакого солнечного удара, и в мире действительно есть множество необъяснимого, непознанного.
Тягостное впечатление от поездки на ферму тенью легло на нашу отпускную жизнь. И, тем не менее, повседневность, пресловутая повседневность, заставляющая тускнеть все непохожее на себя – радость, любовь, счастье – обесцветила наши переживания, а потом они ушли совсем, словно болезнь. И так же, как свыкается сердце с неизбежностью смерти, смирилось оно и с существованием того грозного, неведомого, что явилось нам тогда.
Только Колина душа не могла никак успокоиться. Он часто заходил к нам и каждый раз твердил одно и то же:
– Деревня вурдалаков там, точно вам говорю!
– Так вурдалаки, вроде бы, днем спят, – робко возражал я, думая про себя: «А чем черт не шутит?!»
– Вот мы там никого и не видали!
– А старик!
– Старик не в счет: он у них главный, потому не спит.
– Да мы, когда без тебя заезжали, полно народу видели…
– Так это были те, кого они еще не покусали… Ну, дети там или фермерша эта. Вот скажи, куда она могла подеваться?
Конечно, Колины суждения, да и мои тоже, основывались на голливудских ужастиках, которые воспринимались когда-то как сказки на сон грядущий, но то было когда-то!
«И в самом деле, – задумался я, – куда могла подеваться фермерша?»
В день, когда у нас гостили друзья, Коля пришел в разгар застолья. Он поздоровался со всеми с порога веранды и позвал меня:
– На минуточку можно?
По его горящим глазам, ставшими от возбуждения слегка навыкате, было понятно: случилось что-то ужасное.
Мы отошли в сторону.
– Я его сейчас видел, – с жаром заговорил Николай, – на нашем рынке. Представляешь, уже сюда подбирается»!
– Кто?
– Да тот старик! Ну, вампир!
Возвращавшийся с перекура Алексей, большой, шумный человек, услышал последнее слово.
– Какой еще вампир?!
Все посмотрели на нас.
– Неужели тут вампиры водятся? – с иронией в голосе спросила Ирина, дама неженского ума, потому, наверно, дважды разведенная.
– Вообще-то, да, – огорошил публику Николай с таким суровым видом, что ни в одну голову больше не должна была придти мысль, будто бы здесь шутят.
– Ничего себе! – воскликнул Алексей. – Расскажите!
– Да тут такая история… – начала жена, – не знаем, что и думать.
– Ничего себе! – снова воскликнул Алексей, когда жена закончила свой рассказ, – и добавил:
– А не сгущаете вы краски? Что-то вас, братцы, в сторону повело… Давайте лучше выпьем. За соцреализм!
– Зря вы так, – сверкнул глазом Коля и отодвинул рюмку (пока жена рассказывала, я его усадил за стол).
– Должен с Алексеем согласиться, – заявил Виктор, человек колючий, вечный скептик и наш родственник. – Вы меня, конечно, ребята, извините, но тут надо низкий поклон отвесить нашему телевидению. Эти передачки типа «Необъяснимо, но факт» на всяких там мистических каналах дело свое делают…
– Ты нам массовый психоз что ли вменяешь? Так вот: не смотрим мы с Валей эти передачки!
– И я тоже, – поддержал меня Коля.
Но Виктор не отступал.
– А ничего и не надо смотреть. Все растворено в воздухе. Я говорю о настрое на мистику – попробуй тут не заразиться. Точно также, помните, у нас каждый вдруг стал верующим. Да что там говорить – вы же все из их числа! Вот только вряд ли кто-нибудь вспомнит, когда был в последний раз в церкви.
– А сам-то ты веришь в бога? – задала логичный вопрос Ирина.
– Разумеется, – улыбнулся Виктор. – Только мне в церковь ходить не надо, потому что мой бог – космос.
– Удобно, – кивнула головой Ирина. – Пожалуй, я к тебе примкну.
– Любишь ты, Витя, все под сомнение ставить. А я вот ребятам верю, – вступилась за нас красавица Лена. – У меня самой было нечто… Никогда об этом не говорила, а сегодня расскажу – как раз в тему. В общем, пару лет назад отдыхала я в пансионате…
У Алексея, ее мужа, дернулась щека и на лице проступило напряжение. Дело в том, что тогда, на отдыхе, у Лены случился роман с неким Кругловым (в наших пересудах он фигурировал не иначе как под фамилий, поскольку ничего больше о нем известно не было). Семейные отношения уже трещали по швам, однако Лена сумела вовремя остановиться, а Алексей смог ее простить. Или сделал только вид?
Я чувствовал, что не стоит Лене вспоминать этот пансионат, но ничего сделать не мог. А она описывала, как их компания устроила пикник на берегу реки, как любовались все заходом солнца, а она и еще несколько человек пошли на мост, чтобы постоять над водой, по которой стелился розовый след от заката, и вдруг на одной из опор, оставшейся от старого моста, увидели… чертика.
– Маленький такой был, с рожками, сидел на столбике и умывался. Мы онемели. А он посмотрел на нас, невыразительно так, как на что-то обычное, неинтересное, и – бултых в воду!
– И что, его все видели? Все несколько человек?
– Ну да, – подтвердила Лена.
– А несколько человек – это ты, да Круглов? – начал слетать с катушек Алексей. – Ну и что вы перед этим пили – вино, коньяк?
Лена повернула в его сторону растерянное лицо, виновато улыбнулась:
– Что ты, Алеша…
Было совершенно очевидно, что Лена не хотела причинить ему боль, что она – натура бесхитростная, открытая душа… Но Алексей видел другую картину.
– Пойдем-ка воздухом подышим, – подхватил я его под руку, – заодно и покурим.
– Это же надо! Про своего Круглова всем рассказывает! – возмущался Алексей, затягиваясь сигаретой.
– Не наводи тень на плетень! Про Круглова ты начал, а она рассказывала про