Метеостанция

станции спустишься? Там мобильник ловит! Звякнешь ветеринарам… Приедут, может?.. Иль посоветуют что?..
     - Лёха, я ж тебе говорю: спёрли барсетку! С телефоном вместе! Самим лечить надо, никто не поможет!
     - Да Господи!!! Чем лечить?! Я же дуб в этих болячках!
     Дружок зашевелился на подстилке и описился. Поменяли подстилку. Сквозь бинты начала проступать кровь.
     - Ничего, ничего, Лёха, не скули. Должен выжить! Дворняги – они живучие! Но эти-то, суки!.. Собака-то чем им помешала?! Вот тебе и студенты… На мелочёвку позарились!
     - Лая они испугались. А шуметь испугались. Думали: мы Дружка услышим, спустимся, вот и стукнули его… - Петрович обвёл глазами комнату. - Слав, вон там, в столике, бутылка со спиртом. Плесни малость, что-то меня трясёт.
     - Затрясёт тут… - Славка достал бутылку, разлил понемногу в две кружки. – Слушай, а если Дружку влить? – спросил он неуверенно.
     - Не надо. Ему сейчас и без этого плохо.  – Он залпом опрокинул в себя неразбавленный спирт, скривился. – А ведь его же никто никогда пальцем не трогал, даже щенком.  Дурак наивный, доверял всем… Подходи – и бей. В глаза смотреть будет – не поверит.
     Он отвернулся, вытер что-то со щек.
     - Лёш, - тихо спросил Славка. – Неужели из-за такой дешевки можно на такое пойти?
     - Но эти-то пошли. Сам видишь, - тускло ответил тот.
     - Вижу. Но не понимаю.



     Г Л А В А   5


     - Далеко ещё?
     Софья Андреевна всё-таки устала. Шли уже почти четыре часа. Она теперь всё больше молчала, всё чаще останавливалась на передых. Серёжка же, как заведённая игрушка, всё шел и шел размеренным шагом. И лишь по тяжелой отдышке Софьи понял: тяжело той. И сразу включилась соображалка: женщина, первый раз в горах, а ты прёшь, как танк… «Мастера спорта» зарабатываешь?  Жуть, как неудобно стало. Особенно оттого, что та ни разу не пожаловалась на усталость, не ныла, а упорно тащилась позади с нелепым «рюкзаком» из вещей. И он, как не торопился душой домой, стал перекуривать каждые двадцать минут. Но сейчас радость в его голосе всё же прорвалась.
     - Софья Андреевна! Пришли уже! Минут десять осталось! Вот, по ложбинке – и на склон… Баню уже видно! Пришли! Давайте перекурим – и рванём!
     - Обязательно рванём, - та устало присела на бугорок. Помотала головой влево-вправо. – Только перекурим…

                                                                       .   .   .


     Господи, какой стыд он испытал через десять минут! Они как раз почти подошли к бане, когда до них донёсся отборный мат Петровича. И в унисон ему – такой же отборный Святослава.
     Сергей притормозил от удивления и стыда. Мата от Петровича он никогда не слышал. Ни в подпитии, ни по трезвости. От Святослава – тоже. А здесь… Будто мужики напрочь забыли русский язык и перешли на  арго. Или только что с зоны вернулись.
     - О. дают! – с восхищением произнесла сзади попутчица. – Говоришь, у него всего два высших образования?
     - Сейчас, Софья Андреевна, погодите… - Он понял: случилось что-то, но решил сначала выяснить, а потом уж знакомить Софью с аборигенами. – Погодите, я быстро…
     Он сбросил рюкзак и чуть ли не бегом поднялся к станции.
     «Аборигены» сидели на поляне у костра и, не слушая друг друга, пытались что- то матом высказать. Друг другу.
     Растерянный Серёжка простоял почти с минуту рядом с ними, пока на него обратили внимание. Петрович повернул к нему умиленное лицо, попробовал сфокусировать глаза.
     - Серёжка! – Он встал, раскинув руки. Его повело влево, на костёр, но Сергей успел перехватить его за талию. – Серёжка! – радостно и плаксиво сказал Петрович, уткнувшись ему в плечо. – Приехал, родной! А у нас, мать твою, - он шмыгнул носом. – уроды какие-то, …! Чуть, …, Дружка не убили! …, …!!!
     - Серёженька, дорогой! – Святослав повис на другом плече. – У тебя спрутниковый телефон есть? Спрутниковый нам нужен! Врача вызвать!
     Сергей устал их держать, встряхнул своим стопятикилограммовым организмом. Но мужики не встрепенулись, а, наоборот, обмякли.
     - Дядь Слав! Петрович! – чуть не взвыл с досады он. – Что случилось?!
     Славка вполне осмысленно на него посмотрел.
     - Спрутниковый нужен. Серосийский розыск объявить! Они …, …! И барсетку мою с телюфоном!..
     - Петрович! Я с гостем приехал! – заорал Сергей. – С женщиной! Не надо материться!
     Но мужики уже и так молчали, засыпая на его плечах.
     - Мать вашу! – не выдержал Сергей. И волоком потащил их вниз, к ручью. Мимоходом отсалютовал Софье: - Я сейчас… быстро…
     У запруды положил обоих на берег. Купание начал с Петровича. Окунёт головой в студёную воду – вытащит, даст продышаться. И опять, по-новой…
     Через пару минут Петрович задёргался и вырвался из его цепких рук.
     -О, Серёга… Привет. Давно приехал? – Губы у Петровича посинели и дрожали, но взгляд прояснился.
     - Четвёртый день уже! – язвительно отозвался Сергей.
     - Угу, - Алексей начал стремительно трезветь. – Бабе Груне расскажешь… Чего меня купал?
     - Алексей Петрович, да ты ни в тятю, ни в матю был! И дядь Слава такой же! Вон лежит, сейчас я его…
     - Не надо, - тормознул Петрович напарника. – Пусть лучше так, сном отойдёт.  И, всё-таки: когда приехал?
     - Да минут двадцать назад. С гостьей! А у вас здесь мать-перемать!..
     Мокрый и бледный до этого Петрович густо покраснел, даже руками.
     - Что за гостья? Ты ж не предупреждал. Женился, что ли?
     - Чего сразу «женился»? Познакомились в поезде… Хорошая женщина. Ты чего, против? Всегда ж рад гостям был!
     - Нормально всё, Серый, не обращай внимания. – Он утёрся изнанкой рубашки – Она, случаем, не доктор? – спросил он, замерев.
     - Нет, дегустатор.
     Глаза Петровича совсем стали трезвыми.
     - А Пенелопа Круз тебе в поезде не встречалась?
     - Чего, ещё окунуть? – обиделся Сергей. – Сколько ж вы выпили, черти?!
     - Много, - отрезал Петрович. – Где она?
     - Да вон, у бани! Вас с дядь Славой, кстати, слушали. Краси-иво вы излагаете! Громко.
     - Не тебе судить, - сухо ответил Петрович. Заправил рубашку в брюки, пригладил волосы. – Идём знакомиться. Славку только повыше перетащи, как бы в воду не сполз во сне. – Он ладошкой почерпнул из ручья воды, напился. – И дай закурить.
     К бане поднимались уже цивильно: впереди уверенно, чётко, но чуть прихрамывая, по-офицерски вышагивал Алексей Петрович. Сзади, адъютантом – Сергей.
     Подошли. Софья Андреевна, отбросив сигарету, поднялась с рюкзака.
     - Знакомьтесь: Софья Андреевна… Алексей Петрович… - как толмач на саммите пробубнил сзади Серёжка.
     Ровесники смотрели в глаза друг другу. Серые в карие. Внимательно. Долго. Пристально.
     Петрович кивнул: - Очень приятно.
     Софья улыбнулась краешками губ: - Мне тоже… - и протянула ладонь.
     Петрович бережно, будто всю жизнь занимался этим, взял её теплую ладошку тремя пальцами и прикоснулся губами. У Сергея от увиденного отвисла челюсть.
     Петрович выпрямился. И вдруг неожиданно икнул. Вновь покраснел, как рак.
     - Прошу прощения. Перебрали вчера. Был повод! – с напором сказал он.
     - Я понимаю. Как специалист, - отозвалась она. – Что, кстати, с другом?
     - Отоспится, - четко ответил Алексей. – Лучшее лекарство. Вы согласны? Как специалист…
     - Не совсем, - Софья была не согласна. – Плюс «подобное подобным». В малых дозах.
     Петрович не стал вступать в дискуссию: был полностью согласен.
     - Ну что, милости просим? – Он галантно пропустил вперёд себя женщину. – Позвольте. – Взял её тюк и двинулся следом.
     - Вот, сволочь! Нет, чтобы мой рюкзак захватить! – плетясь сзади, сердито думал Сергей. - Выручаешь его здесь, выручаешь… Да ещё вино ему прёшь за тыщи километров!..



     Г Л А В А    6


     Дружок тоскливыми глазами смотрел на Софью и молчал.
     - Нет, - сказала она, пожав плечами. – Нет, видимо, переломов. Не реагирует он на прикосновения. Но я же не врач… Извините.
     - Так… - Петрович задумался. – А это, вот… раскрытые раны чем лучше лечить?
     - Посмотрим сейчас, - Софья Андреевна начала сматывать неуклюже наложенную повязку с предплечья. – Не укусит? Придержите на всякий случай.
     Сергей обнял ладонями морду пса.
     - Петрович, - поворотил он голову к коллеге. – А чего, всё-таки, матькались? – спросил, наглея. – Ни разу от тебя не слышал!
     Петрович, как девица, в который раз за день покраснел.
     - Славка это всё… Историограф долбанный… - Ещё сильней покраснел. – Ещё раз извините, не сдержался. В общем, очнулся Дружок под утро… Мы, как дураки, обрадовались. А чего вы хотите? Такие раны, а мы со Славкой только занозы вытаскивать умеем. Не ожидали, что выживет… Славка и говорит: «Нужно, как шаманы делают. Камлать там, орать… Чтоб все болезни испугались. Стресс нужен». А на каком они, шаманы эти орут – не знаем. Славка говорит: «На тюркском». А на тюркском мы только матерное и знаем. Хайяма никто не читал в подлиннике. Подвыпившие, конечно, были… Но я бы и тверёзый матом орал, если б Дружку помогло. Даже при женщинах. – Он строго посмотрел на Софью. Та, не оборачиваясь, кивнула, продолжая распутывать бинты. – Приняли ещё малость для куража и заорали. Лечить, то есть, начали… А тут вы… Не вовремя.
     Святослав что-то громко сонно забормотал в соседней комнате. Всем показалось: снова на арго. Камлать, значит, продолжает, Дружка поддерживает.
     - Серёжа, крепче держи, - предупредила Софья. – Сейчас отдирать буду. Алексей Петрович, а у вас перекись и йод найдутся?
     - Найдутся, Софья Андреевна, найдутся. Сейчас.
     - И степлер большой. Если есть.
     - Да откуда у нас степлер? – удивился Петрович.
     - Тогда то-онкую иголку, нитки шелковые и … спирт.
     - Спирт-то мы найдём, а, вот, шелковые…
     Петрович обреченно начал поиски.


                                                       .    .    .


     - Ну, как, Вадька? – теребил друга жидкобородый. – Шикарно?
     - А то!.. – Тот оторвался от оптики. – Ты смотри: триста почти метров, а точно в монету! Да, хороший ствол, пристрелянный.
     - Пса жалко, - подал голос третий, лежащий у рюкзаков.
     - Стас, чего ты? Вадька слегка его… А растявкался бы – эти пердуны спустились. А вдруг у них табельное? Им сейчас, говорят, пистоли выдают. Да ОМОНу бы звякнули – и чего?.. А так, худо-бедно,  по-слегка срубили: и винтарь с оптикой, и мобила, и камера, и деньжата… Чё ты?.. Пса пожалел… Цветмет с обелисков скручивал – не стеснялся, а сейчас пса жалеет…


                                                      .    .    .


     - Серёж! Алексей…Алексей Петрович! Крепче, крепче держите!
     Софья начала накладывать швы на предплечье. Дружок, и вправду, задёргался от боли, заскулил.
     Петрович скривил лицо плаксиво, по-бабьи, но хватку не ослабил.
     - Софья, - проговорил он в сторону. – А мы со Славкой внутрь ему хотели спиртного влить немного. Помогло бы, как думаете?
     - Думаю, что нет. – Та на всякий случай обрезала ещё клок шерсти, продезинфицировала кожу, опять взялась за иглу. – Я думаю, что если б не ваша любовь  к нему  - не было б Дружка…
      - То есть? – Петрович всё ж таки решился посмотреть на раны. От рассечения почти ничего не осталось, шов подходил  к концу.
     - А то и есть… Любили да лечили от души – вот он и понял: есть, для кого жить. Эх, мать честная, антибиотики бы ему сейчас!.. Чтоб заражения не было!
     - Софья, - Петрович опять проглотил отчество. – Давайте я всю аптечку выложу, а вы посмотрите, что там