Посох Адама.

сколько противоборство белков с жирами, жиров с углеводами, ДНК с РНК, нейтрона с позитроном. Жизнь - это противоборство с жизнью. И в этом противоборстве сильный никогда не сможет стать окончательно победителем, поскольку слабый всегда приспособится и найдёт возможность измотать сильного, утомить того до смерти и обрести власть. Слабый паразитирует на сильном до поры, пока не осознает, что сам стал объектом для паразита.
  Слабый и хитрый сперматозоид борется с материнским началом и, проникая, обретает силу и власть. Человек борется с природой, Земля  с Солнечной системой, Солнечная система  с Галактикой, Галактика  с Вселенной, Вселенная  с атомом водорода. Победителей нет. Есть закон противоборства.
  Может быть, в то время я так не считал, но интуитивно действовал согласно сказанным принципам.
  «Мать» взяла надо мной опекунство и на правах старшей и мудрой женщины подсказывала, как мне следовало приспособиться к компании, чтобы из меня не получился «выкидыш». Никто из них ещё не подозревал, что я стану главной причиной повальной вражды и лютой ненависти друг к другу.
  Новый год мне было позволено встречать в компании и даже разрешено прихватить с собой Аду.
  А знаете, чем вкусное от полезного отличается?  Вкусное всегда вредно, а полезное всегда не вкусно. Хотя нельзя сказать, что мы без пользы для себя  вкусно проводим время.
  И есть ли польза в безвкусной жизни? Уж лучше вкусно навредить себе, чем принести невкусную пользу другим.
  А для других, думаете, есть польза в невкусной полезности? Только для больных и убогих: для тех, кому уже всё равно и тех, кто потерял вкус к жизни. Им лишь бы не вредно было. Они давно во вкусном пользы не видят. Потому и прикрываются надуманной религиозной моралью: «мамон наедать - грешить, жить в своё удовольствие - нельзя! Надо поститься и молиться! Иначе проживёшь и сдохнешь, как животное! Болеть будешь страшно и мучительно, съедаемый собственным мамоном!»
  И ведь вопреки логике кто-то там, на небесах, их мнение постоянно поддерживает и одобряет.
  Были у нас при социализме любители порассуждать: что, де, они не ищут лёгких путей. А я скажу, что человек не может не искать лёгких путей. На то он и человек. Всё существо его с рождения повёрнуто к этому. В этом поиске скрыта главная корысть существования, главный земной грех и главный обман.
  Одному может казаться, что другому очень повезло, и тот отыскал для себя лёгкий путь. А на самом деле тот, другой, давно признал, что запутался, заблудился, и уже никогда  не отыскать этого лёгкого пути только потому, что сами поиски создают сложности, усугубляют и без того нелёгкую жизнь.
  У меня было право выбора, и я выбрал тот путь, который логично привёл к неразрешимым заблуждениям. Я успокаивал себя тем, что выбрал правильный путь. А в действительности, правильных путей нет! Какую бы ты себе дорожку не протоптал, всё равно она обманет и приведёт в тупик, в «никуда». Только силы потеряешь. А иллюзии счастья и гармонии превратятся в редкие мгновенья удовольствия, а потом и вовсе источатся через поры жизненной силой и уйдут в землю, куда и ты уйдёшь следом.
  Если вкусное вредно, а полезное невкусно, то для чего вообще пытаться соединять несовместимые понятия?
  Ну, это я так, отклонился. Ради того только, чтоб хотя бы немного оправдать свои глупые поступки.
  На чём я остановился? Новый год решено было встречать всем вместе в одной затерянной среди лесов деревушке, где раньше жили родители Толстого Шефа. Это ещё один персонаж, который заслуживал бы много добрых слов, если бы не был отчаянно умён и честолюбив.
   
  - Спасибо тебе за хорошие отзывы, за то, что считаешь меня умом, честью и совестью нашей эпохи. Только речь здесь не обо мне. О себе я и сам бы мог рассказать много интересного.
  - Подожди! Откуда ты взялся?  Ты же исчез, умер?
  - Мимо проходил - оттуда и взялся. Гляжу, сидишь в одиночестве, то ли споришь сам с собой, то ли молитву читаешь. И что значит - умер? Умер не я, а ваша память обо мне. Я же избавился от Вас и обрёл покой. По крайней мере, мне теперь легко говорить о тебе. Я - самый объективный свидетель.
  Итак, ты с компанией привёз ко мне в дом на Новый год очень симпатичную девицу. Мы много выпили, особенно ты. Твоя девица, как пташка, клевала по зёрнышку, поскольку была склонна к полноте и боялась за праздничную ночь поправиться. Вижу теперь её, учительницу русского языка в алтайской школе, пышнотелой, с отвислым задом. А тогда она была длинноногой худышкой с короткой стрижкой и неизлечимой тревогой в глазах.
  Под утро, когда укладывались спать и рядом с тобой, на широком диване, определили подругу, оставалось ещё место. Никто тогда не мог предположить, что третьей на диване притулилась твоя будущая жена Лилит. Она сразу уснула и заскрипела четырьмя рядами зубов, а ты в это время пытался стянуть колготки со своей подруги. У тебя было пьяное и твёрдое намерение: в новогоднюю ночь сделать её женщиной. Со стороны смешно было наблюдать. Подруга оказалась трезвой, очень осторожной и рассудительной. Ей не хватило терпения и доводов убедить тебя не делать этого. Тебя остановило другое - алкогольные порывы к рвоте. Помнишь: «Семнадцать шагов и - налево?» Это - расстояние до крыльца и блевотина на сугробе, которую мне пришлось закапывать днём.
  Мы пили кофе с перцем. Компания дружески посмеивалась над тобой, подтрунивала. А ты оправдывался тем, что ничего не помнил. На самом деле - кривил душой. Всё ты помнил. И злобу затаил на подругу. Дурак, ты не понял, что она решилась тогда проститься с девственностью, но только не на общем обозрении.
  Через две недели, по окончании сессии, Ада пригласила тебя в свою комнату, уложила рядом с собой в постель, чтобы утром, когда подруги разъедутся по домам, отдаться тебе. А ты всю ночь проворочался с широко открытыми глазами, поражаясь ночным звукам, издаваемыми её соседками по комнате. Что же ты думал, что девочки не пукают?
  И утром , утомлённый звонкими в ночи звуками,  принюхиваясь к каждому акту физиологического вандализма, ты замертво уснул в эпицентре этой клоаки.
  Она разбудила тебя в первом часу пополудни. Надо было спешить на поезд и для всяких глупостей уже не оставалось времени.
  В вокзале ты смотрел на неё глазами ассенизатора, отбывшего ночную трудовую повинность на аварийном участке. Хотелось выспаться и надышаться озоном.
  - Встречаешь или провожаешь? - спросил за столиком привокзального кафе потёртый мужчина инженерно-интеллигентного образца семидесятых.
  - Уже проводил. Теперь буду наслаждаться жизнью, - ответил ты.
  - Вся жизнь - говно! - решил возразить мужчина.
  - И не напоминай.
  - А я поэт, - сознался потёртый интеллигент, - гениальный. Хочешь, почитаю?
  - Алкоголик, что ли?
  - Нет, слегка запойный.
  - А, значит, ещё вначале пути, - догадался ты.
  - Хочешь сказать, что все поэты - алкоголики?
  - Как и все алкоголики - люди.
  - А ты людь или нелюдь.
  - Ладно, - решил ты, - наливай!
  - Поехали ко мне, если не боишься.
  Пока ехали, «потёртый» успел рассказать тебе две истории о своей несчастной любви. Вот кто оказался настоящим пи-страдальцем!
  «Первый раз влюбился в женщину на десять лет старше его. Она была вдовой, доступ к её телу, естественно, был свободен. Но не таким простым был интеллигент. Он неделю приходил в гости к ней с цветами, бутылками «Солнцедара», читал стихи, посвящённые ей, наедался до отвала гречневой кашей и уходил восвояси - писать для любимой новые стихи. Так он приучал её к совместной семейной жизни, до поры, пока не пригласил к себе в квартиру.
  Она пришла без цветов, но принесла две бутылки «Рислинга». Выпили по стакану. Он решил поцеловать вдову в ухо. Ухо оказалось с горчинкой - из ушной раковины вытекла и запеклась сера. Тогда он попросил вдову подождать его немного. Вышел в кухню, разделся до гола, обул роликовые коньки и, выехав в залу, принудил вдову взяться аккуратно за пенис и катать поэта по паркету всё оставшееся время, отведённое на свидание, то есть всю ночь.
  Вдова сильно обиделась и не появлялась месяц. Но взвесив все «за» и «против», решила простить интеллигенту его чудачества. Лучше ночь провести в обязательном парном катании, чем произвольно откатать остаток жизни в одиночестве.
  Однако за время её раздумий поэт успел воспылать страстью к другой особе - на двенадцать лет старше его. Он преследовал её экономно - без цветов и выпивки. Старался вообще быть незаметным. И однажды был вознаграждён её вниманием. Особа пошла в кинотеатр на утренний сеанс. Людей в будний день было мало. В тёмном зале он подсел к ней, понюхал её волосы, расстегнул ширинку на штанах, приставил к её левой груди шило и шёпотом предупредил, что если будет умницей, то не пострадает, а ещё и поимеет денег. Полтора часа, за пять рублей, особа мяла и дрочила его член, пока не вывихнула себе руку. Его страсть как-то разом поутихла. И вообще, не хотелось больше брать замуж женщину с больными руками».
  - А за моей подругой, случайно, не следил? - спросил ты уже в квартире интеллигента.
  - Мне теперь не до слежек, - разочаровал потёртый, - я же говорил, что вернулась моя первая страсть. Вот, вернулась, покатала меня по комнатам, присушила, обнадёжила вкусными ужинами и ушла к другому,  известному, профессиональному  поэту. Я-то ведь любитель. Ну, там: «любовь-морковь, кровь-свекровь». А тут: «страсть-напасть, всласть, красть, масть, мечтать, летать, ждать, сношать…
  - Глагольные окончания - это не стихи.
  - Ну не скажи! Женщины стихи живые слышат. Моя сидела на скамейке, рыдала над моими стихами, а тут этот, известный - две книги стихов выпустил - подходит и спрашивает: Девушка, чё орёшь, как пострадавшая? А хочешь, я тебе стихи почитаю? «Все бабы - суки! Только ты - не сука! И в этом скрыто мировое разочарование и скука!»
  - Кажется, я знаю этого поэта.
  - Сейчас мы выпьем и пойдём её вызволять! - решил потёртый: - Надо только её убедить, что она - тоже сука! А его «поиметь» и потом пристрелить из двуствольного ружья. Я сам на заводе заказал его, ружьё инкрустировали серебром по индивидуальному рисунку. Так что это для него честь - быть пристреленным почти из табельного оружия. Сперва-то я был, знаешь, какой злой?  Хотел «поиметь» не только известного поэта, а ещё -  его маму, папу, сестру, дядю, тётю!  Весь его двор,  до последнего цыплёнка!
  Ты представил, как потёртый интеллигент гоняется по двору за маленькими цыплятками, и тебе стало любопытно, захотелось определить границы человеческой половой активности. «Огромная, агрессивная армия сперматозоидов, способная за одну атаку оплодотворить всех самок большого государства. И все они пукают на тебя в отместку».
  Ружьё у интеллигента ты всё-таки выкрал. Ночью, когда пьяный в стельку он спал, свернувшись калачиком возле дивана, ты бесшумно покинул квартиру, прошёл два квартала и  там, в дворовом закутке, возле мусорных мульд зарядил нижний ствол патроном с пулей для охоты на лося, и почти не прицеливаясь выстрелил в тлеющее рыжим светом окно на втором этаже.
  Звона разбитого стекла не было. Не было ни криков, ни ругани, ни мата, ни погони. Ничего не было. Окно так и продолжало тлеть в морозной тьме.
  Ты протёр носовым платком ружьё, - носовой