задумчивым.
– Пап, а почему ты у мамы каждый раз имена меняешь?
– Как это «имена меняю»?
– Ну, то Свет, то Светлана её назовёшь, то Светлина.
– А-а… Это, Егорыч, как душа пожелает. Вот, например, Свет – это как солнечный лучик. Правда, красиво? А Светлина… Представь просторную комнату без штор, залитую солнечным светом. Представил? Вот это как раз и есть светлина.
Егорка надавил на букву «и».
– Светлина?
– Нет, ударение на «а»: светлина-а. А ещё светлина – это бор без подлеска. Ну, когда он почти насквозь просматривается.
Егорка задумался.
– Кажется, ты мамку как-то ещё называл…
– Может, Светик?.. Твою мамку, Егорыч, именем обидеть совершенно невозможно. Скажешь, например, Светка, а она радуется.
– Это почему же?
– Потому что в старину так называли свет в осеннюю пору. Представь: свинцовое небо, морозцем попахивает…
Егорка неуверенно опередил:
– Чара на охоту просится…
– Во-во, правильно угадал. Можешь, когда захочешь!
– А ещё?
– А ещё… «светило», «свеча». Эти слова тоже от слова «свет» образовались. И вообще, имя Света – самое доброе и… сказочное. Как Василиса, Машенька или Алёнушка.
Егорка заёрзал.
– Что-то я не припомню такого имени в сказках.
– Эх ты, беспамятный. Что, и сказку про свети-цвет не помнишь?.. Ты, когда маленьким был, очень эту сказку любил. В самом деле не помнишь?.. Ладно, расскажу сегодня вечером.
Егорка весь подобрался и заканючил:
– Пап, давай сейчас, пап!..
– Нет, Егорыч, эта сказка ночная, таинственная.
Егорка в нетерпении придвинулся к отцу.
– Как про цветик-семицветик?
– Что ты! Цветик-семицветик про волшебство, а свети-цвет… Опять мне зубы заговариваешь? – отец улыбнулся. – Свети-цвет – это цветок папоротника, который в иванову-ночь над спрятанным кладом вспыхивает… В руках у того, кто ищет.
Егорка закашлялся.
– Ну, пап, ну расскажи сейчас!
– Всё, Егорыч, встаём: семь часов до темноты осталось! А нам ещё и ягод набрать надо, и второй перемёт переставить. Ты червей не забыл?
Егорка отрицательно покачал головой.
– Вот и молодец. Подъём!
Лодка пристала к Половинному через двадцать минут.
Вода в реке упала, и между островом и правым берегом обозначилась песчаная отмель. Течения в образовавшейся заводи не было, лишь в ухвостьи острова вода ходила, словно заведённая, по кругу; соприкасаясь с потоком, вспенивалась, принимала покачивающиеся на поверхности ветки и ничего не отдавала взамен. Над ветками тотчас начинали глумиться мелкие, почти невидимые на песке тугунки и серебристая молодь.
– Эх, сейчас бы сачок да петрушки побольше! – отец мечтательно застонал. – Скоро однодневки полетят, вот тогда тугунка тьма будет, хоть лопатой греби. Тугунок хорош, когда его прямо из речки ешь – с петрушкой и солью.
– Живого?
– Ну… Нет, когда рыба без головы, она уже не живая. – Отец упёрся в песок веслом. – Егорыч, спрыгивай на берег и тяни цепь. Штырь поглубже вбей: грунт мягкий.
Смородина была чистая, рясная, бралась легко, и через два часа корзина уже оттягивала руку и натирала ладонь. Егорка обтёр рукавами лицо и опустился в траву.
– Пап, дай кваску попить. Жарко…
– Скоро хорошо будет: вечереет уже. На, держи. Весь допивай: я не хочу. Думаю, за час доберём – и домой. В баньке сегодня напаримся!.. Мамка, поди, уж и печь затопила.
Егорка развалился на траве, блаженно щурил глаза и вдруг, подражая отцу, тягуче и чуть хрипловато запел: «Протопи ты мне баньку по-белому…» Отец рассмеялся и запустил в него пожелтевший плевел. Колосок ударил Егорку в лоб и отскочил на живот.
– А в меня слабо попасть? – отец сорвал ещё одну травину. – Я тебе сейчас покажу, как стреляют настоящие…
– Тсс! – Егорка сел и, прижав к губам указательный палец, кивнул на темневшие за глубоким оврагом кусты. – Кто-то вон там вроде как хрюкнул.
– Показалось, – отец тоже перешёл на шёпот. – У нас кабанов отродясь не бывало.
– Показалось, – неохотно согласился Егорка и, прицелившись, швырнул опорожнённую бутылку.
Из закачавшихся кустов раздался жалобный вскрик. И в ту же секунду из чащи, где смородина перемежалась с высокорослой малиной, до их ушей донёсся злобный рёв и приближающийся хруст валежника. Егорка с удивлением взглянул на отца. Отец стоял бледный, как полотно.
– Откуда они здесь?!
– Кто «они», пап?
– Егорыч… сынок, вдвоём нам ни за что не успеть: молодая медведица даже сохатого догонит. Дуй во все лопатки к реке, а я попробую её здесь задержать, отвлечь ненадолго. Она сейчас кинется медвежонка проверить – как раз на меня и выйдет. Хорошо, что мы их вовремя спугнули: до лодки недалеко. Брось корзину!
Егорка обмер: у отца дрожали руки!
– Папа, а ты? Один я…
– Я кому сказал! Брось корзину! Быстро! Мамке… Ну, сынок… Я кому сказал! Бегом! Штырь из земли вырви, штырь!.. Сынок!
Отец схватил Егорку в охапку, прижал, целуя голову, к груди и выдохнул:
– Всё… Вот и всё. Простите…
– Папа!..
– Сынок, ради… Смотри!..
На поляну выбежала разъярённая медведица. Глянула в их сторону и, перемахнув через поваленную лесину, устремилась к кустам, в которых находился медвежонок.
– Сынок, до берега двести шагов – у тебя… полминуты. Скинь возле меня сапоги… Быстрее!.. Мамке скажи… На стремнину греби! Лодку догонит – ныряй: они нырять не умеют. Я люблю вас! Мамке скажи… Беги!..
Лицо отца сделалось страшным. Глотая слёзы, Егорка бросился бежать, но через несколько шагов остановился: он увидел как отец лихорадочно срывает с себя камуфляжную куртку. «Зачем он это делает?» Будто почувствовав взгляд, отец закричал:
– Не останавливайся!.. Сынок!.. Мать береги!..
На половине пути до берега Егорка обернулся на раздавшийся за спиной устрашающий рык. Он видел как отец подбросил над атакующим зверем куртку и, согнувшись, запрыгал на левой ноге. Медведица поднялась на задние лапы, схватила куртку и, забывшись на мгновение в ярости, разодрала её в клочья. «У него ж в ней складень!» – мелькнуло в голове у Егорки, но тут же его мысль потерялась в просительном крике отца.
– Беги-и!..
Над головой рассвирепевшей медведицы взлетела отцовская кепка, потом сапоги, портянки, блеснула солдатская пряжка ремня… Каждый раз медведица вставала во весь свой огромный рост и злобно набрасывалась на появлявшийся перед мордой предмет. Медленно отступая, отец наклонялся то вправо, то влево и шарил руками в траве.
– Папа! Папа!..
– Беги-и!..
Уже отталкиваясь веслом от берега, Егорка увидел, как медведица облапила отца, как сверкнули над его головою клыки, как расползающаяся на спине рубашка окрасилась кровью.
Светлана не находила себе места: начинало темнеть, а мужчины не возвращались. Она уже несколько раз потрогала обёрнутую кастрюлю с шаньгами, проверила пол, вздохнула: «Егорику придётся спать с открытой форточкой» – и вышла из дому. С крыльца включила фонарь в палисаднике.
«Господи, только б всё хорошо у них!.. Не впервой, – успокаивала она себя, – он умный, находчивый. Не пропадут. – Светлана улыбнулась. – Обалдуй… Звёзды он, видите ли, мне покажет. Уже показал… Опять шутить будет: «У нас капуста не растёт, – где ж ты его взяла?» Да ещё глаза удивлённые сделает».
Рядом тихонько скулила собака.
– Скучаешь? – Светлана погладила Чару по голове. – Скоро будут. Ну, куда ты опять побежала? Мотор издалека слыхать.
Из-за мыса показался слабый огонёк, вслед за ним – какой-то странный приглушенный рокот. Светлана спустилась к реке. Скоро в мостки уткнулся бот с аккуратной надписью на борту «Ленанефть – 2031». Светлана в недоумении разглядывала непрошеных гостей, как вдруг заметила привязанную к боту пустую лодку. Сердце оборвалось… «Неужто наша?»
Кто-то из прибывших запрыгнул на мостки и принял на руки ребёнка. Светлана кинулась к мосткам.
«Егорка!»
– Девушка, это ваш? Ничего не говорит, только руками показывает. Ваш?.. Ну, слава Богу! Моя фамилия Пушкарёв, я капитан танкера. Лодку мы в тридцати километрах отсюда поймали, напротив Крестовой. Хорошо, что вахтенный в тот момент на носу был, а из рубки мы её не заметили бы.
Светлана повернула к себе Егоркино лицо, пригладила торчащие на затылке волосы и потёрла виски.
– Что с ним?
– Мальчишка, кажется, не в себе: когда шлюпка подошла, он, как истукан, с открытыми глазами сидел. И кулаки до сих пор не разжимает… Я сам отнесу. Да не волнуйтесь вы так! Живой ведь…
На берегу они остановились. Светлану колотил озноб.
– Он может стоять? Поставьте, пожалуйста. Гоша! Сынок! Где папка?.. Да не молчи же ты! Гоша, ты слышишь меня? Где папка?
Егорка моргнул и, протянув дрожащую руку, разжал пальцы.
– Господи, багул. – Светлана заплакала. – Нашёл-таки… Егорик, где папка?
Егорка повернул голову и показал в направлении острова.
– Что с ним? – Светлана встряхнула Егорку за плечи. – Гоша, что с ним?
Егорка поднял опустошённые глаза.
– Медведица… Он мне велел… Папка её задержал…
– Всё… – Светлана медленно опустилась на траву. – Егор…
Капитан схватил её за плечи.
– Девушка, что с вами! Девушка! – капитан оглянулся на Егорку. – Сынок, у вас фельдшер в посёлке есть? – Егорка мотнул головой. – А милиция?.. Надо срочно связаться! Лекарства имеются в доме?.. Эй, в шлюпке!
– Мы слышим вас, Николай Иванович.
– Принесите аптечку. Живо!
Светлана очнулась.
– Валидол… В ящичке на кухне… Справа… Егорка, дай мне руку… Не уходи от меня.
Над рекою разнеслись короткие и длинные гудки.
– Это наши сигналят, – капитан поднялся со стула. – Сообщают, что связались с береговыми службами. Так что ждите гостей, Светлана. – Капитан помялся. – Может, обойдётся…
Не отрываясь от подушки, Светлана покачала головой.
– Нет… Медвежата, медведица, маленький остров… Вы ведь понимаете.
– А вы верьте! Всякое бывает…
Послышался рокот приближающейся шлюпки. Капитан надел фуражку.
– Это за мной. Будем надеяться, с хорошими вестями.
Под яром заглушили мотор. Послышался хриплый голос:
– Николай Иванович, вы здесь?
– Здесь, боцман, здесь, спускаюсь. Посвети на тропинку… Ну, что у вас?
– Были мы там… Смотреть страшно.
Капитан тяжело вздохнул. Поколебавшись, снял фуражку, перекрестился и долго молчал, прислушиваясь к плеску воды.
– Беда… Пойду, поднимусь к ним… Ни разу ещё не приходилось вот так…
Егорка сидел на кровати возле матери. Капитан стянул с себя фуражку, долго шаркал ботинками о половик. Наконец решился.
– Я…
Егорка почувствовал, как мать напряглась и, задрожав всем телом, подалась вперёд.
В сильных руках капитана хрустнул козырёк и, перепрыгивая с половицы на половицу, покатилась под обеденный стол золотистая пуговица.
– Я… попрощаться.
Светлана со стоном выдохнула и отвернулась к стене.
Капитан опустил глаза.
– Не знаю, что и… Беда-то какая… Может… может, помочь чем?..
Егорка шмыгнул носом. Посмотрев на мать, провёл рукой по её подрагивающему плечу и перевёл глаза на капитана.
– Не надо, дяденька. Мы сами… Тайга слабаков не терпит.
Капитан удивлённо покачал головой.
– Держись, сынок… Отца не забывай: ты ему теперь дважды обязан… Ну… всего вам.
Капитан притворил за собою дверь и рванул воротник. Спускаясь к реке, он слышал как скулит на привязи собака, как всхлипнул, не сдержавшись, мальчуган, как причитает худенькая женщина.
– Душно там… Окна нараспашку, а душно… Боцман, подержи фуражку: я лицо
Спасибо