охотиться. Но это у них получалось плохо, потому что не было отца и некому им было показать как выслеживать зверей и загонять их в засаду.
Алан-Гоа видела это, однако сыновьям не могла помочь, потому что жен¬щина - хранительница очага, а мужчина - охотник. Лежала она как-то ночью в юрте, смотрела в дымовое отверстие на звезды и вспоминала мужа. И в этот момент к ней по лучу от яркой луны спустился светловолосый и синеглазый юноша и лег около нее. Алан-Гоа зачала и родила от юноши первого сына, назвав его Бодончар.
Прошло много ночей, а юноша к ней спускался по лунному лучу еще и еще. Она подсмотрела, что покидая ее, юноша превращался в желтого пса и убегал в степь. Не хотела она его терять, хотела задержать около себя, но не мог¬ла догадаться как это сделать.
А желтый пес, спустившись к Алан-Гоа в последний раз, сказал, что от первых сыновей, от ее первого мужа Бурте-Чино, в степи появятся татары. А сыновья, которые родились от него, станут основателями монгольских племен.
Рассказал желтый пес немного про себя: пришел он сюда из далекого за¬пада. Его народ был развеян по всему свету пришлыми врагами. Их хотели по¬работить люди поклоняющееся человеку из племени иудеев. Они совершали кол¬довство заставляя купаться летом в реке, после чего люди становились раба¬ми пришельцев.
Поработители были очень хитрыми, они обманули воинов племени желтого пса и заставили служить себе. Поэтому часть племени желтого пса собралась и ушла на восток. Шли долго, много лет. И вот они остановились в монголь¬ских степях. Здесь они должны возродить свою былую славу и стать сильными. Здесь они должны породить новый, неизвестный в мире народ. И этот народ должен будет управляться ханом, при помощи придуманных им законов.
После этого юноша дал завет потомкам: они должны собрать войско и пой¬ти туда, где садится солнце, чтобы освободить его народ от злыдней, кото¬рых нужно гнать до последнего моря.
Худу-сечен замолчал, подставил чашку под бурдюк с кумысом, напился сам, напоил Чиркудая. Слушатели сидели тихо, ожидая продолжения истории. Но Худу не торопился. Он сидел потупившись, думая о чем-то своем.
- Ну и что же было дальше?- с любопытством спросил один из сыновей но¬йона оронаров.
Худу-сечен встрепенулся, будто его разбудили, но кивнул головой и до¬бавил:
- Выполнить завет никто не смог. Все дерутся друг с другом, делят власть. Нет единого хана в Великой степи. Но он придет и объединит всех монголов, покорит много народов и освободит от рабства племя своего пред¬ка, желтого пса.
- Я знаю эту историю,- одобрительно отозвался нойон.- Знаю, что мы по¬томки желтого пса, но про племя нашего прародителя я не слышал.
- Потомки желтого пса рыжеволосые, светлоокие,- заметил Худу-сечен.
- И это я знаю,- вновь подтвердил нойон.- Самые заметные среди нас - Борджигиды. Я знал Есугея. Он был рыжий и зеленоглазый, не такой черный, как мы. А его отца, Хабул-хана, не застал. Знал я племянника Хабул-хана Амбагай-хагана, того, которого чжурчжени распяли на деревянном осле и зас¬тавили долго умирать. А Есугея отравили татары. И тот, и другой остались неотмщенные,- нойон повздыхал:- Совсем не стали соблюдать родового закона
- кровной мести.
Они поговорили еще немного, и Чиркудай ушел с Худу к бездетным стари¬кам. В этом племени им отдельную юрту не дали.
У них начались сплошные переезды. Худу-сечен как-то сказал, что они с Чиркудаем самые кочевые из всех кочевых племен. В одном из куреней Чирку¬дай услышал продолжение истории о сыне желтого пса и пятнистой лани, о Бо¬дончаре, прародителе монгольских племен. Худу-сечен рассказал, что Бодон¬чар открыл монголам настоящую веру в Вечное Синее Небо, где живет свирепый Этуген. Небо не благоволит бездеятельным, Этуген сразу же напускает на них беду и зло. Добро и радость сами не придут, за них нужно бороться.
Еще Бодончар подчинил соседние племена, которые даже не знали, как они называются. Прародитель научил своих соплеменников приручать соколов и охотиться с ними на зайцев, лисиц и волков.
Вот этого Чиркудай понять не мог: как сокол, летающий высоко в небе, мог помогать охотнику? Но спросить не посмел. Он уже догадывался, что для слушателей Худу-сечен нередко приукрашивал свои истории.
А сам байщик, наговорившись в юртах, больше молчал с Чиркудаем. Их обоих эта жизнь устраивала.
Осенью они откочевали на своей лошади к уйгурам. И это было ошибкой Худу-сечена. Уйгуры не любили слушать истории о монголах, они любили тор¬говать. Жили уйгуры в глинобитных домах, без очаговых ям. Дом обогревался печью. Труба для дыма шла под полом комнаты, поэтому в доме никогда не бы¬ло холодно.
Косматый Назар, у которого они остановились на постой, сразу же запро¬сил плату вперед. Худу-сечен дал ему кусочек китайского серебра. Но через две недели злобный Назар опять стал требовать серебро, и когда Худу сказал ему, что у него больше нет денег, хозяин раскричался, призывая в свидетели силы небесные.
Вместе с ним на странников кричали молодые сыновья хозяина, требуя, чтобы вонючие монголы убирались из их дома. Их жалела лишь маленькая дочь Назара Сочигель, ровестница Чиркудая. Она тайком пришла как-то ночью пре¬дупредить их о беде: Назар пожаловался на Худу судье и завтра стражники могут посадить путешественников в яму.
Худу-сечен очень расстроился, потому что наступала зима, а они далеко ушли от монгольских куреней. И он решил бежать. Но Назар запер их лошадь в сарае на замок. Худу чуть не расплакался, но от своего решения не отказал¬ся. Горько высказывал Чиркудаю, какой злыдень этот уйгур. Им пришлось ос¬тавить Гнедую Лань и идти пешком.
Сочигель показала дырку в городской стене и они ночью, тайком ушли в сторону гор. Их никто не стал преследовать, а может быть не нашли их сле¬дов.
По дороге Худу-сечен рассказал Чиркудаю об услышанном им разговоре между хозяевами из которого понял: Сочигель не дочь Назара. Она тоже неиз¬вестно из какого племени. Была отдана еще маленькой за долги этому крово¬сосу.
- Если узнают, что она нам помогла, ее убъют,- запыхавшись на крутой горной тропе, выдохнул Худу-сечен и расстроенно помотал головой:- Какие плохие люди живут на земле. Зачем они нужны, не понимаю?
Чиркудай торопливо шел за ним. Внизу только-только наступила осень, а в горах уже властвовала настоящая зима. Его это очень удивило. Чем выше они поднимались, тем становилось холоднее и морознее. С неба падал снег. В лицо дул резкий колючий ветер. Чиркудаю казалось, что они поднимаются к самому Синему Небу. А там, как он думал, живут добрые духи.
Чиркудай не знал, когда окончится их тяжелый путь, но верил Худу-сече¬ну, зная, что он ничего не делает впустую. Не бросается бездумно куда гла¬за глядят. Всегда идет к какой-то цели. Хотя никогда не говорит к какой.
Для Чиркудая все было внове. Каждый день приносил неожиданности. Это видел Худу-сечен и ему нравилось удивлять приемыша. Он ждал, когда у Чир¬кудая возникнет настоящее любопытство и он станет поразговорчивее, тогда и расспросит его как следует. Может быть мальчик даже научится улыбаться. Худу понял, что Чиркудай разучился смеяться из-за какого-то страшного слу¬чая, но пока не приставал.
Глава четвертая
ЕДИНОБОРСТВА
Пять дней они поднимались в горы по узким тропкам, пока не вышли на хорошую дорогу. Им стали встречаться люди похожие на монголов, это были тибетцы. Они ехали на двухколесных повозках, которые тащили косматые быки. Животных называли яками.
Жилища тибетцев не походили ни на китайские, ни на уйгурские, ни на монгольские, стены домов тибетцы складывали из камней, закрепляя их гли¬ной. Но у горцев, как у монголов и татар, в крышах домов были проделаны дыры зарешеченные палками, для выхода дыма из очага. У китайцев вместо дыр крыши пронизывали кирпичные трубы, у уйгуров дымоходы шли под полом.
Худу стал рассказывать тибетцам свои истории в приземистых домах, по¬хожие на плоские валуны, из которых они были построены. Хозяева слушали сказочника с большим интересом.
Добродушные тибетцы были приветливее уйгуров, и хорошо относились к байщику с мальчиком. Как рассказал Худу-сечен Чиркудаю, их к этому обязы¬вала религия - ламаизм. Она запрещала причинять зло любому живому сущест¬ву. Им запрещалось убивать даже мелких жучков, которых они находили в одежде. Просто стряхивали насекомых на землю, не убивая. И давили парази¬тов даже после того, как клопы или комары напились их крови. А если слу¬чайно насекомое попадало под сапог, то тибетец просил у него и у Будды прощения, за невзначай содеянное зло.
Чиркудаю не понравилось такое отношение к злющим тварям, которых он безжалостно давил. Однако он понял одно - тибетцы совсем другие люди, не похожие ни на монголов, ни на уйгуров, ни на китайцев.
В очередном селении, выше в горах, они повстречали двух монахов и пош¬ли с ними дальше. Снова лезть в гору было трудно. Но Чиркудай стоически переносил тяжелый путь, в отличии от Худу-сечена, едва стоявшего на трясу¬щихся от усталости ногах, после очередного крутого подъема. И еще Худу-се¬чен задыхался, тяжело хватая ртом воздух. Неожиданно у Чиркудая из носа пошла кровь. Однако монахи успокоили старика, сказав, что это пройдет нем¬ного позже, когда мальчик привыкнет к жидкому горному воздуху. Но после кровотечения, они стали чаще останавливаться на отдых.
Чиркудай обводил затуманенными от усталости глазами покрытые снегом коричневые скалы, всматривался в темно-синее небо, не похожее на степное, и терпеливо ждал, когда они дойдут до конца. Ему казалось, что монахи под¬ведут их к огромным сизым воротам, которые откроют своим ключем, и впустят странников на небо, где светит нежаркое чистое солнце.
Вскоре путешественники с сопровождающими действительно вышли к ступе¬ням, вытесанным в скале и, поднявшись выше облаков, вдруг оказалась напро¬тив монастыря, построенного из коричневых камней. Они подошли к желтым во¬ротам и один монах что-то прокричал. Ему сразу же кто-то ответил из-за вы¬сокой стены.
Спустя несколько минут ворота заскрипели и монахов с монголами впусти¬ли на обширную площадку, окруженную приземистыми странными домами, с чере¬пичными крышами, углы которых были загнуты наверх. Чиркудай приостановил¬ся, рассматривая загибы. Худу засмеялся и объяснил, что углы подняты для чертей, которые садяться на крышу и, хулиганя, скатываются по ней вниз.
- Они не падают на землю. Их подкидывает в небо и черти разбиваются.- Худу отдышался и повеселел. Чиркудай сообразил, что они добрались до того места, куда Худу так стремился.
Площадка напротив зданий была копией той, которую Чиркудай видел в Ля¬ояне у китайцев. Посреди нее тоже торчали вкопанные бревна. И здесь трени¬ровалось несколько мужчин в желтых халатах, полы которых они подоткнули за пояс, чтобы не путались в ногах. Чиркудая уже не сильно удивили эти нев¬заправдашние войны и драки.
Монахи повели странников через площадку к одному из зданий мимо деру¬щихся мужчин. И тут Чиркудай рассмотрел: мужчины были не воинами, они та¬кие же монахи, которые их сюда привели. И они совсем не тренируются: трое били одного крепкими бамбуковыми палками.
Тот, кого били, был без халата.
