Кто ищет, тот всегда найдёт

спасала форма, которую после смерти Сталина, к сожалению, отменили, но её ещё много лет донашивали, нимало не заботясь о внешнем состоянии. К тому же считалось шиком иметь продранные локти кителя, пузырящиеся на коленях неглаженные штаны и драный свитер, определяющие принадлежность к дедам-старшекурсникам. А вензеля на полупогончиках обозначали институтский клан и позволяли безошибочно узнавать извечных врагов с геолфака Университета. В постоянных сшибках и драках участвовали только экипированные в суконные рыцарские доспехи, но по их виду можно было узнать, кто и как отстаивал интересы настоящей полевой геологии, и потому чистюли вызывали, как минимум, общее презрение. Так что мне, в отличие от наших заботливых женщин, и в голову не приходило, что выгляжу почему-то непрезентабельно. И чужая оболочка для меня Была не важна. По мне Коганша в неизменной серой кофте и коричневой юбке с пятнами выглядела симпатичнее, чем в декольтированном синем саване.
- Если ты немедленно не преобразишься, - продолжала честить дружелюбно настроенная атаманша, - то мы отобьём тебе кое-что похуже ноги, - и угрожающе, как переодетая орангутангша, подняла мой дрын.
Я угроз не боюсь, я их старательно избегаю, поэтому решил скромненько ретироваться.
- А где остальные? – осведомился на всякий-який, если понадобится помощь своей стаи.
Траперша фыркнула, чуть не зафыркав меня помадой.
- Уже квасят, паразиты, по-чёрному.
Я, естественно, рванулся к ним, ухитрившись вырвать свою опору из рук потерявшей бдительность Коганши.
- Тебе там делать нечего, - остановила она властно, - не под силёнку.
- Да я!! – возмутился слабак и хотел похвастать, как вчера в одиночку принял на грудь почти целый бутылёк выгодного, осилив с полстакана, не оставив и четверти на донышке, но Коганша перебила:
- Вообще-то, - тянет, щурясь по-кошачьи, - приличный мужчина в приличное женское общество приходит с приличной выпивкой, но мы тебя, так и быть, на первый раз прощаем. Ты у нас, за неимением более подходящих мужиков, - хамит открыто, - будешь навроде новогоднего свадебного генерала. Твоя задача всего-то прилично выглядеть, делать нам приличные комплименты и произносить в нашу честь приличные тосты. А мы тебя за это попотчуем слабеньким и сладеньким… - сгущёнкой разбавят, мелькнула у меня запоздалая мысль, я и сам вчера мог бы сварганить такой коктейль, - … и накормим вкусненьким. Топай, давай, - приказала неприлично, как будто меня можно заставить, и я потопал, да ещё и торопясь, чтобы доказать раз и навсегда, что не какой-нибудь замухрышка, как она представляет, а настоящий приличный мужчина с приличными манерами.
Примчавшись домой на своих троих, я торопливо вскрыл пакет в сетке, достал одну бутылку коньяка, отставил в сторону и сосчитал оставшиеся, надеясь на чудо: раз, два, три, четыре… Нет, пять уже не получалось. Придётся Иванычу обойтись четырьмя, а то чёрт-те что: советский хирург, уважаемый специалист, а дошло до того, что курит и пьёт во время ответственных операций, подвергая опасности жизни ценнейших пациентов. Правда, что пьёт, я не видел, но раз курит, то и до этого недолго осталось: одно за другое цепляется, и – раз! – пропал человек, надо спасать.
- Вот, - ворвался я в камералку, победно вздев коньячный бунчук.
- Ура! – задребезжала Коганша, и все захлопали моему замечательному сольному бенефису, а предводительница визжащей оравы в порыве чувств танком надвинулась на меня и верещит, захлёбываясь: - Дай я тебя поцелую! – Ну вот, с огорчением подумал я, сделай людям добро, так они обязательно метят отплатить какой-нибудь гадостью. – Ладно, ладно, не буду, - уловила щедрая дама моё невольное отступательное движение. – Не буду тратить ценную помаду на твою полунедобритую щеку. – И сразу очередь, в которой Саррочка, распихав всех, стояла первой, распалась, а я вздохнул с облегчением, чуть не лишившись жизни от жарких объятий и слюняво-красных чмоканий.
- Садимся, девочки! – скомандовала тамадиха, и все бросились занимать места поближе к середине стола, где красовался пухленький тортик в нахлобученной шоколадной шапке с мармеладными изумрудинами и сапфирами и стоял мой элитный клопиный нектар в окружении трёх скромненьких винных бутылок с бордово-красным пойлом под названием «Мускатель». Мне, естественно, досталось местечко поодаль, в торце стола, где толпились тарелки и миски с отвратными салатами, которых я терпеть не могу, если из них нельзя выковырять хотя бы несколько кусочков мяса.
- Давай, Василий Иванович, действуй, не тяни, - торопит пьянчуга и протягивает мне стаканчик, и все – делай как я – сгрудили свои посудины, по-мужски, в тесную кучу и жадно наблюдают, как я, изрядно помучавшись с пробкой, которую пришлось проталкивать внутрь вилкой – пальцем я поопасался: а вдруг застрянет, а штопора не было, - профессионально начал распределять армянский коньячок КВКК дрожащей рукой завзятого алкаша, но почему-то вышло всем по-разному, а себе, что особенно обидно, вообще налилась самая малость – язык смочить и то не весь.
- Да-а, - тянет Коганша критически, - чувствуется у нашего мужчины полное отсутствие навыка, придётся исправлять самим. – Схапала все стаканы, и сама занялась разливкой-доливкой, выравнивая коричневые уровни, как будто кто-нибудь обидится, если ему достанется больше. – Ну, а как у тебя, - ехидничает, - с тостами? Не вздумай вспоминать о «милых дамах».
На тебе! А я только-только навострился отделаться «здоровьем милых дам», заодно был бы и комплимент. Одним выстрелом всех дам как не бывало. Осечка! Теперь думай, трать бесценное серое вещество по пустякам, гоняй почём зря дефицитные шарики.
- Выпьем, - пробуждаю ленивую мысль вслед за торопливым языком, - за уходящий год. – Получилось солидно и ко времени, как у английских лордов, просыпавшихся к концу заседаний палаты. – За то, что было в нём хорошего. – Стал усиленно копаться в памяти, но ничего особенно хорошего для себя не обнаружил. – За то, что нам дано было его прожить. – Вот это куда ни шло, молодец, Василий. Похоже, и милым дамам понравилось. Хотя, как я нечаянно заметил, у нас перед первой любой тост проходит, лишь бы был покороче. А самым популярным и пригодным для любого случая является: «Вздрогнем!»
Коньяк мне не понравился: горький и вонючий, плодово-выгодное и то слаще, а Коганша совсем распоясалась, твердит развинтившимся боталом, что после первой не закусывают – показывает столичный шик и замашки министерских бичей – и разливает, не спрашивая, бутылку мускателя, да так ловко, что всем поровну досталось, и мне тоже.
- Выпьем, - талдычит, - за здоровье всех присутствующих и чтобы не в последний раз.
Выпили – куда денешься? Рассчитывал, что после этого удастся попробовать торта, а вышла дуля. Все милые дамы словно с голодухи набросились на салаты и на вредную для них картошку с копчёной кетой, и я вместе со всеми за компанию ковыряюсь в тарелке с винегретом, напрасно пытаясь зацепить что-нибудь съедобное. А замаслившаяся Коганша уже подначивает:
- Ну, что, Василий! Готовь свои комплименты. Мне первой страдать, - смеётся, сама не понимая, что хорошо смеётся тот, кто смеётся последним. – За каждый более-менее удачный, - обещает словно шахиня Шехерезаду, - пьём и тебе нальём. А за плоскотину, извини, пьём без тебя, - опять смеётся, нисколько не сомневаясь, что вылакают «Мускатель» без меня. – Если всех ублажишь, полторта твои, - словно полжизни жертвует. – Я слушаю, - и голову положила на ладонь подпёртой в локте руки, свесив на сторону волосяные пружины.
Лихорадочно соображаю, что бы такое зафинтилить, чтобы и не чересчур слащаво и с тютелькиным подвохчиком. Клок торта перед мордой маячит, понуждает к напряжению мысли. Глянул на её платье, подчёркивающее отсутствие женских прелестей, и сразу сообразил. Говорю, напыжившись как милорд:
- На ваше декольтированное платье приятно смотреть, - помедлил и добавил: - и спереди, и сзади. – Она хмыкает, не улавливая тонкого намёка на толстые обстоятельства. – Но его красота ничего не стоит, - произношу быстро, как смертный приговор, а она и рот раззявила, и в бешено-карих глазах копится жёлтая ярость, вот-вот разорвётся на куски от натуги. Но я снисходительно препятствую этому приятному зрелищу. – Оно только подчёркивает вашу зрелую красоту. – Она сразу и обмякла, и даже вроде слёзы сверкнули, и, что совсем удивительно, зарделась. Как мало надо даже такой умной бабе. Мельком, быстро оглядела свиту  - не смеётся ли кто? – и дрожащей рукой, брякая горлышком бутылки о стакан, наливает мне первому.
- Ну, Василий! Мало того, что неряха, так ещё и врун! – а сама улыбается, сверхдовольная, разливает всем, торопясь застолбить истину всеобщим запоем.
Заглотили, в глазах потеплело, шарики веселее забегали, и женщины вокруг приятнее стали, симпатичнее.
- Придётся взять тебя в любовники, - радует несусветной наградой мисс Геофизпартия, а у меня от счастья враз в мозгах похолодело, и шарики остановились, наталкиваясь друг на друга. Бабьё радостно и подло зареготало в пьяный голос, и только Траперша застенчиво подхихикивала в ладошку, сдерживая отвратительный запах, прущий от паршивых гнилых зубов, а может и от загнивающей души. – Давай, радуй теперь её, - кивает на скромницу моя любовница. – Хорошенько думай – она у нас известная привередница.
А мне и думать долго не надо. Дую экспромтом:
- Вы так восхитительно ароматны, - несу чушь, - что рядом с вами пьянеешь, - даю леща и чуть отодвигаюсь от комплиментарши, - словно от запахов ранней пробуждающейся весны в старом саду.
Женщины, улыбаясь, затихли, переваривая запахи, которые я напустил – им без разницы, что я сказал, главное – что красивые слова и сочетания звуков, и только Коганша уловила иронию и суть квазикомплимента.
- Ну, Василий! – протянула она, но не стала разгонять сомнительные запахи, а чуть плеснула мне в стакан. – Как бы не окосел и не замолк раньше времени, - и другим тоже налила.
- Спасибо, - опомнилась Траперша, оглоушённая комплиментом, извергнув в благодарность изрядный выхлоп одуряющих запахов гниющей ранневесенней чащобы.
А я, слава богу, преодолел второй барьер на дистанции с препятствиями, на финише которой маячил торт и, что немаловажно, моя репутация сообразительного парня. Было, однако, чуть-мала не по себе, стыдно за откровенное враньё, но я убеждал себя, что это всего-навсего игра, и прекратить-оборвать нельзя, потому что женщинам нравится моя лапша, их ею не так часто кормят – вишь, как навострились-порозовели ушки! Они тоже понимают, что я беспардонно вру, но вру-то приятно, и, чем чёрт не шутит, вдруг и на самом деле в каждой есть хотя бы чуточка того, что я плету. Как мало, однако, нужно, чтобы завоевать любую женщину: всего-то накрепко зажать совесть и предельно развязать язык. И говорить-наговаривать, шептать-нашёптывать, что ей хочется услышать. Никакая не устоит. Жалко, что когда приходит настоящая любовь, совесть почему-то разжимается, а язык завязывается, и в результате получается обратный эффект – ты отвергнут.
Вылакали за аромат Траперши. Коганша не унимается:
- Посмотри, - предлагает елейно, - на сидящую рядом с тобой нашу красавицу Саррочку, - век бы не видел! – она