не силой затащила смущенных коллег - Костю и Тоню, вечеринка началась. На улицах сгустились сумерки. В кабинете Тодорова свет не включали. Темноту рассеивали отблески уличного освещения, создавая загадочный полумрак. Громко играла музыка. Молодые люди веселились, пили, танцевали. Королевой бала, несомненно, была Мадам. Она заразила всех своей жизнерадостностью и неуёмной энергией. В самом разгаре Алексей, что иногда с ним бывало, для пущего веселья побил об пол немного посуды. Алла начинание незамедлительно подхватила. Все дико хохотали.
По телефону Алла уговорила популярного Ди-джея «Радио-Н», которое они слушали, исполнить в эфире «для Леши и для Кости» медленную мелодию известной поп группы. Костя пошел танцевать с Аллой. Алексей решил пригласить на танец Тонечку. Молоденькая секретарь весь день, и весь вечер подавляла в себе терзающие противоречивые чувства: восхищение и неприязнь к сопернице. Тоня первый раз танцевала с шефом, и первый раз была в его объятиях. Она давно испытывала влечение к Тодорову и неожиданно для себя призналась:
- Вы у нас секс-идол. У всех женщин нашей фирмы.
- Почему? – хлопая глазами, только и сумел глупо пробормотать оторопевший Алексей.
- А вы их всех любите? – продолжила Тоня, она знала почти, всех его подруг.
Алексею стало вдруг неуютно, ему показалось, что с него сорвали одежду, и он стоит голый, как призывник в военкомате на медицинской комиссии.
- Да, - серьезно ответил он и, будучи уже в достаточном хмелю шутки - ради поцеловал Тоню в шею.
Даже темнота не смогла скрыть как шея, лицо и уши бедной девушки заливаются темной и густой краской стыда, а точки веснушек горят как яркие звездочки на ночном небосклоне. Хулиганство Тодорова незамеченным не осталось. Алла громко объявила, что концерт закончен и с гордо поднятой головой вышла из кабинета. Сослуживцы собрались уходить. Костя пошел провожать Тоню. Алексей спустился в вестибюль на первый этаж. Алла сидела рядом с вахтером, улыбающейся пожилой женщиной, и звонила на железнодорожный вокзал:
- Скажите, когда можно уехать в Кзыл-Жар?.. Спасибо.
- Ты сейчас поедешь? – спросил с иронией Тодоров, зная, что прямого сообщения с Казахстаном нет.
- Да, сейчас.
- Тогда поехали.
Вержбицкая в бешенстве вскочила со стула и понеслась к выходу. Она почти бежала по улице, не разбирая дороги, и не обходила многочисленные ямы с водой, сильно впечатывая шаг в мостовую, выражала тем самым свое негодование. Впереди показалась огромная лужа. Алексей, зная, что яма посередине достаточно глубока, чтобы предотвратить катастрофу крикнул:
- Левей возьми.
Но…, Алла пошла точно посередине и, запнувшись, упала. Промокнув в ледяной воде, она не попросила о помощи и не приняла протянутую ей руку. Встав на ноги, все так же с гордой осанкой и с высоко поднятой головой с короной пышных волос она пошла дальше. Алексей был сражен наповал. Он поплелся позади, осознавая свое полное ничтожество. Всю ночь напролет Тодоров вымаливал прощение.
- Вот ты оказывается, какой…, - медленно выговаривала Мадам каждое слово, смотря в упор пронизывающим, леденящим душу взглядом, от которого Алексей не знал куда деться.
Перед ней он чувствовал себя как провинившийся сын перед матерью, много младшим по возрасту. Алексей сожалел, что позволил себе вольности, и удивленно ловил себя на незнакомом чувстве раскаяния. Никогда в жизни он не раскаивался и не просил прощения у женщин, а перед Аллой за столь короткое время их знакомства он извинялся уже во второй раз. Да… у Тодорова начиналась новая жизнь. Светало. Любовники, наконец, помирились.
Алексей решил загладить свою вину и предложил:
- Слушай, я последние два года в отпуске не был, слетаем в Сочи на выходные. Отдохнем. Хочешь?
- Куда? - не поняла Алла.
- В Сочи, дня на три, у меня как раз ремонт сделают. Ты согласна?
- Конечно согласная, - опешила от восторга Алла.
- Собирайся, в самолете выспимся.
В Сочи они остановились в гостинице «Фламинго», стоящей на самом берегу Черного моря. Шикарный номер-люкс успокаивал тишиной, теплом и уютом. Гостиная комната с мягкой мебелью, хрустальной посудой, пушистыми коврами; спальня с роскошной двуспальной кроватью, застеленной белоснежным бельем и ванная, отделанная голубым кафелем. Из гостиной и спальни двери выходили на широкий и длинный балкон с видом на море. Распахнув двустворчатые балконные двери, Алла и Алексей увидели бескрайнюю синеву моря, пляж, пальмы, зелень травы. Ласково пригревало солнышко, в южном курортном городе стоял по настоящему летний день. Ничто не напоминало об оставшейся вдалеке, серости хмурого сибирского неба и морозной слякоти грязных улиц.
Не выдержав нахлынувшей радости, они как дети, взявшись за руки, побежали вниз и смогли остановиться только на самом краю мокрого пирса. Вокруг шумело и бурлило великолепное море. Волны накатывались на берег одна за другой, разбивались и разлетались мельчайшими брызгами. Отражаясь от микроскопической водяной пыли, солнечные лучи вспыхивали миллиардами искр, создавая вокруг радужное свечение. От кристально чистого воздуха кружилась голова. Кричали чайки.
- Какую сказку ты мне подарил, Леша! – ее широко открытые изумрудные глаза излучали безграничный восторг, - Неужели это мы? Нет! Этого не может быть! Какая красота! Мы в раю!
- Ты меня любишь?
- Да!
- Скажи еще – любишь?
- Да!
- Любишь?
- Да! Да! Да! – и бесконечное эхо многократно повторяясь - Да! Да! Да! – причудливо смешиваясь с шумом прибоя, терялось где-то высоко в небесах.
На следующее утро, проснувшись, и не открывая глаз, Алексей услышал дыхание спящей рядом любимой женщины: «Какое счастье слышать ее дыхание!» Он боялся открыть глаза - вдруг это сон. Воздух спальни был напоен свежим ароматом моря. Тишину нарушал умиротворяющий шелест волн. Мечта и реальность соединились.
- Алла, - тихо прошептал Алексей.
- А…, - также тихо отозвалась она.
- Слышишь море?
- Слышу, милый…
Его рука скользнула к ее мягкому животу, отчего Алла потянулась всем телом и, не открывая глаз, повернулась к нему. Алексей притянул ее к себе и стал ласкать губами ее губы, переходя на шею и на упругие, нежные груди. От прикосновения его языка, маленькие соски напряглись. Алла глубоко задышала, и по ее телу пошла мелкая дрожь. Его руки гладили ее спину, переходили на талию, скользили ниже к мягким округлостям, замерли на бедрах, и мягко раздвинув их, проникли к ее сокровенному месту. Алла уже не могла сдерживать охватившее ее желание, и вплотную притянув Алексея к себе, она ввела его мужское естество в свое божественное тело.
- Ооох, – вздохнула от блаженства женщина, когда его плоть медленно вошла в нее.
Более ничто не существовало вокруг, они утонули в пучине океана сладострастия. Сладкий полет продолжался бесконечно долго, до последних сил и когда, они уже не могли продолжать, бурный обоюдный оргазм отключил сознание. В этот миг им казалось, что умирают а, придя в себя, чувствовали, что родились снова.
Правильные черты, круглое лицо, белесые брови, белокурые с золотым отливом волосы. Когда не наложен макияж и не заведены волосы внешность простая-простая, как у дочки деревенского мельника. Но когда Алла прихорашивалась, на что уходила масса времени, происходило чудо – она преображалась. Глаза становились очень выразительными, локоны золотых волос ниспадали на плечи, а высокая прическа придавала ей величественный вид. Готовясь к выходу, она подтягивала лифчик вверх, отчего грудки поднимались, а соски озорно выпирали из-под ткани. Для большего эффекта, Мадам носила контрастные вещи, так поверх черного платья непременно был повязан ярко красный платок или на белом пиджаке развевался черный шарф. Увидев Аллу, редкий мужчина не провожал ее взглядом, а она одаривала всех своей жизнерадостной и загадочной, как у Моны Лизы, улыбкой, и гордо несла дальше свою красоту.
Влюбленные бродили по городу, ездили по самым интересным местам. Им хотелось увидеть как можно больше. На водопадах стремительный поток воды, падающий с тридцатиметровой высоты. На смотровой башне, с высоты свыше девятисот метров открывался изумительный вид на гряду гор Кавказского хребта, вершины, которых покрытых снегом, на бескрайнюю широту моря, с маленькими судами вдали. Дни пролетали как одно мгновение.
Как-то раз решили зайти в торговые ряды, «Ради интереса», - как выразилась Мадам. Интерес оказался во множественном числе и очень разносторонним, эпицентр находился в рядах со всевозможным турецким тряпьем, а ширина охвата ограничивалась пределами вещевого рынка. Вержбицкая подходила к каждому лотку, к каждому прилавку, выбирала, примеряла, и когда, наконец, делала выбор, небрежно бросала: «Купи это». Сперва Алексей подчинялся беспрекословно, но когда покупки стали переходить разумные пределы, стал вскипать. Не подавая вида, спокойно отговаривал ее, мол, найдем получше и так далее. Но, из-за какой-то вещицы, особенно ей понравившейся, у них случился конфликт. Алексей отказался купить нечто. Алла резко преобразилась, лицо приняло холодное, почти презрительное выражение. Весь ее вид говорил: «Из-за каких-то… зажался». В этом момент их на фотографию с «Поляроида» запечатлел водитель такси, с которым они ездили по городу: Алексей смотрит злорадно – его взяла, Алла в белом платье с черным бархатным шарфиком, даже в объектив не смотрит, руки крепко сжимают солнцезащитные очки, злая, готовая растерзать. Размолвка продолжалась недолго, Алексей не выдержал и купил злосчастную вещь, лишь бы любимая осталась довольна.
Потом, презрев все условности, в том, что оба состоят в браке, они решили пойти в церковь и обвенчаться. Благообразный батюшка, с большим крестом на груди, внимательно выслушав их, ответил:
- Сейчас нельзя, дети мои, грех – Великий Пост. После пасхи. А еще больший грех дочь моя, обручальное кольцо до венчания носить. Священник смотрел на Аллу в упор, отчего она побледнела и пошатнулась, как будто какая-то невидимая сила толкнула ее. Алексей потянул ее наружу.
- Попик…, все заметил, - отдышавшись на свежем воздухе, выдохнула Мадам, - Когда прихожу в церковь, мне почему-то всегда плохо становится.
- Грехов, наверное, много совершила, – посочувствовал Тодоров.
Прощальный вечер в гостеприимном теплом городе решили провести в маленьком ресторанчике с интерьером, выполненном в готическом стиле. Темный зал со сводчатым потолком, как в средневековом замке, освещался свечами, стоящими в огромных кованых напольных подсвечниках. На стенах висели старинные мечи, щиты и гобелены. Казалось вот-вот появиться король Лир со свитой рыцарей в доспехах. Играла скрипка. Лунная соната тронула души, их пальцы сплелись.
Алексей тихо мечтал вслух:
- Я вижу, как подъезжает белый лимузин, я открываю дверь, и выходишь ты ослепительно красивая, в белом подвенечном платье. Я в черном фраке, с галстуком-бабочкой подаю тебе руку, и мы идем в храм, чтобы обвенчаться. Ты родишь мне девочку, а потом еще и еще.
- Да милый, если ты все это видишь, так и будет… Я на одну минуточку, - Алла прошла в конец зала и о чем-то долго разговаривала со скрипачом.
- Я его поблагодарила за музыку, - ответила она на немой вопрос Тодорова, – Леша, мне завтра,
