было увидеть хотя бы один, а сейчас... У Алексея учащенно билось сердце, спазмами прерывалось дыхание. В голове бессмысленно и беспорядочно стучало: «Неужели заберет? Неужели заберет?». Проехав сквозь строй автоцистерн, у въезда на территорию он увидел её. Осознание собственного величия придавало Мадам надменный и неприступный вид. Новая шикарная норковая шуба и гроздья золотых серег заканчивали образ царицы Небесной. «Приоделась, видать с краденого», - проскользнула ненужная мысль. Рядом находился Иван Сергеевич, еще какой-то казах и начальник райотдела Саленко. Присутствие помощника главы администрации области нисколько не удивило. На «Здравствуйте» Тодорова, никто не ответил, как будто в воздухе не произошло никакого движения. Все уставились на пришельца сытыми физиономиями как у быков в хлеву после кормежки. Начал казах:
- Что нужно?
- Как что, приехал за деньгами, за бензин.
- За какой бензина? – продолжил казах.
- Ты вообще кто такой, ты мне не нужен, - Алексей повернулся к Вержбицкой, - Объясни, что здесь происходит.
- Не обязана я ничего объяснять.
- Чье топливо на базе?
- Моё, я директор, бензин принадлежит моей фирме.
- Я тебя снял с должности директора, вот решение общего собрания участников «Арго».
- Собрание без меня проходило.
- А твоего присутствия не нужно у меня две трети голосов.
- Засунь свои бумажки себе в задницу. Ты здесь никто.
Хоть Тодоров и был готов к происходящему, но все равно тело оледенело, он не мог пошевелиться. Алексей вспомнил выражение: «Превратиться в соляной столб».
- Петрович, а ты что скажешь? Ты ведь говорил, что под твою ответственность.
- Я тебе не гувернантка, чтобы между вами дележку устраивать.
Алексей посмотрел на него: «Я ему дочь от смерти спас, а сейчас он разрешил мое убийство».
Ворота нефтебазы открылись, и машины одна за другой стали въезжать вовнутрь, чтобы увезти горючее, которое с таким трудом оплатил и отправил из России Тодоров.
- Я понял тебя, твоя жизнь – залезать в душу и опустошать карманы. Кто следующий? Кобыла ты затраханная.
- Ну, ты! – закричали в один голос казах с лощеным помощником.
- Нечего с ним долго разговаривать. Канат посади его на недельку, чтобы успокоился.
Исполнительный Канат, вытащил из кармана красное удостоверение и невнятно прорычал:
- Сотрудник отдела по борьбе с организованной преступностью задерживаю за хулиганские действия, при отягчающих обстоятельствах.
Он сбил с ног Алексея и ударил ногой по голове. Из машины выскочил отец:
- Вы что делаете?! Оставьте его. Изверги. Алла, останови их.
Но Мадам была занята другим делом, она подсчитывала, сколько нужно дать РУБОПовцу и Петровичу: «Можно не давать ничего, имея за плечами высокую поддержку, но нужно всех замазать соучастием и заткнуть рты»
Алексея, потерявшего сознание, забросили в стоявшую неподалеку черную «Волгу». Казах приказал отцу садиться туда же. Александр Григорьевич от бессилия чуть не плакал:
- Ну и сволочь же ты, ну и сволочь, - повторял он, глядя на суку в норковой шубе.
- Далеко не везите, здесь у Петровича и посидит, - дала последнюю инструкцию воровка.
Отец плакал, он тормошил сына, прижимал его к груди, гладил по голове. О себе он не думал, он был в шоке. В жизни он не видел большей подлости и жестокости:
- Алеша, Алеша...
В кабинете директора нефтебазы собралась вся компания. Начальник милиции поведал присутствующим:
- Представляете, какой козел, утром в пять часов заявление в Комитет безопасности написал, о том, что мафия хочет бензин забрать. Хорошо у меня там знакомые. Недаром их машины через границу проводил. Они конечно в первую очередь мне позвонили, а придурка успокоили, мол, не беспокойся, мы не допустим. Вот что значит везде друзей иметь. Если бы не я ничего бы у вас не получилось.
Алла прервала словоблудие майора:
- Ладно, Петрович не стучи себя в грудь, - и показала взглядом на скучающего Ивана Сергеевича, - Ты свое бензином возьмешь.
- Товарищу из организованной преступности тоже спасибо.
Вержбицкая отделила от увесистой пачки кучку денег и придвинула благодарному Канату. Как заслуженное вознаграждение он засунул свою долю в карман.
- Когда все с нефтебазы заберем, придурка можешь выпускать. Бывайте, здоровы, – высокомерно попрощалась Мадам.
- Ну что! – обратилась она к помощнику, - Поехали.
Референт губернатора радостно засиял, от обращенного на него внимания, проворно вскочив со стула, суетливо и угодливо стал подавать шубку сановной женщине. Рабочее совещание прошло буднично и прозаично. Все участники остались довольны, и совесть каждого была чиста.
Мадам задержалась возле окна, наблюдая завораживающую картину. Стемнело, полная луна высвечивала заснеженное поле и дорогу с нескончаемым потоком бензовозов поднимающихся в гору. Колонна машин издалека походила на огромную черную змею, медленно ползущую, грозно рычащую, изрыгающую в небо облака зловония. Вержбицкой хотелось власти, власти неограниченной, чтобы перед ней все преклонялись и ползали на коленях. Наконец ее мечта осуществляется: «Эта мощь, ползущая по дороге, проглотит вас всех! Всех, кто осмелится встать у меня на пути!»
В доме у Саленко, как всегда царил порядок. Ася, заслышав шум мотора подъезжавшей машины, вышла встретить мужа в пуховой шали. Выбежала Оксанка и бросилась на шею отцу:
- Папа, правда, что дядя Алеша из Новотуринска приехал?
Поняв радость дочери, Петровичу вдруг стало немного не по себе:
- Был и уехал.
Аксинья заметила, что муж как-то странно отстранился от Оксаны и пошел к умывальнику.
- Что-нибудь случилось? – спросила она, входя в комнатушку, где они мылись.
- Нет, ничего, все нормально.
- Сегодня возле нефтебазы много машин было. Алла была, не заехала…
- Она бензин получала, а у Тодорова дела какие-то были, он и уехал, - невнятно пробормотал Петрович, наклонившись над умывальником, намыливая себе лицо и шею.
Аксинья отошла в кухню накрывать на стол. Сунув голову под кран с водой, Олег Петрович наслаждался прохладой и неспешно раздумывал: «Бензин сегодня навряд ли весь заберут, значит, Тодоровых придется подольше подержать. Зато как все закончится, смогу себе новую машину купить. Черт! Пришлось же их посадить. Надо же, даже дочь спросила про бизнесмена задрипанного». Закончив мыться, он смотрелся в зеркало, растирая себя полотенцем: «Молодец Алла, ничего не скажешь, обдурила олуха!» Но вдруг что-то сжалось в груди: «А ведь на его месте был и я». Услужливая лиходейка-память проявила как воочию: он стоит на коленях, и умоляет Вержбицкую выйти за него замуж. Мадам, развалившись перед ним на смятой постели, с отрешенным видом, безразлично оглашает приговор: «Нет, Олег. Будь мне братом!» Туман памяти развеялся. В зеркале отражался немолодой, лысеющий мужчина, с морщинами возле глаз и искаженным гримассой боли лицом.
Собрались идти на день рождения сослуживца Олега Петровича. За праздничным столом гости торжественно говорили здравицы имениннику, со здоровым энтузиазмом распивали горячительное и поглощали изысканные блюда. Аксинья оказалась рядом с женой заместителя начальника милиции. Поговорив о детях, о ценах перешли на другие темы. Супруга милиционера доверительно шепнула:
- Сегодня одного российского бизнесмена из Новотуринска у нефтебазы забрали, что-то у него с бензином не так, сейчас в КПЗ сидит.
У Аксиньи от ужаса расширились глаза:
- Чтооо? Ты не ошиблась?!
Вспомнив странное поведение мужа, Аксинья поняла, что произошло . Она выскочила из-за стола и, подлетев к Саленко, со всего маху залепила ему оглушительную пощечину. В наступившей пронзительной тишине она отчеканила:
- Ублюдок! Нет у тебя больше ни дочери, ни меня!
Алексей пришел в сознание лишь в камере. От невыносимой боли голова раскалывалась на части, и стоял невообразимый шум.
Отец колотил кулаками дверь. Наконец в открывшемся проеме показался усатый старшина:
- Чего надо?
- Скажите, за что нас посадили?
- За хулиганство, по приказу начальника райотдела.
- За какое хулиганство! Позовите начальника!
Но, последние слова отскочили эхом от захлопнувшейся двери. В камере висела гнетущая тишина. Произошло тщательно спланированное, и хорошо подготовленное ограбление. Текли долгие часы тягостного ожидания. Мадам убила Тодорова. В Новотуринске его ждала физическая расправа. Алексей произносил про себя горький нескончаемый монолог:
«Вот оно царство мертвых... Глупец не тот, кто не понимает, а тот, кто понимает, но делает. Сколько было фактов, предупреждений о нечестной на руку Вержбицкой. Нет, все равно как кролик лез в пасть удаву, словно заговоренный. До чего человек слеп, когда влюблен!
В Комитете Национальной Безопасности, узнав о личной заинтересованности Кренкеля, быстро поджали хвост: «не наше дело». Милиция! Управление по борьбе с организованной преступностью так часто используемое мною обратилось против меня самого, и стало орудием преступников. Слепое орудие, молох, повинующийся приказам «сверху». Почему? Ведь они должны были арестовать ее. Администрация области – государственный орган власти!.. А судьи кто?.. В пост советском пространстве нет ответа на извечный вопрос... Все прогнило – сверху и донизу».
Дверь в камеру быстро отворилась, и чья-то рука положила на пол увесистый пакет. Заглянув вовнутрь, Алексей обнаружил внутри всякую всячину: вареное мясо, овощи, пирожки.
- Интересно, кто все это послал? Неужели?.. Нет, подонок, никогда благородных поступков не сделает. Кто же? Аксинья! – осенила догадка.
Простая учительница русского языка – единственная кто остался человеком в непроглядном и во всепоглощающем смраде разбоя. В окно, закрытое снаружи железным листом ударился камень. Алексей ухватился за решетку окна и подтянулся на руках, приободренный отец подсадил его вверх. Тодоров в маленький проем увидел вдалеке машущую рукой Аксинью и Оксанку. Алексей был, тронут до слез, кивнул им головой и улыбнулся. Долго висеть на руках он не мог и опустился вниз.
По истечении нескольких суток Тодоровых отпустили на все четыре стороны. Возле здания милиции стояла Аксинья:
- Алексей Александрович и Александр Григорьевич простите…
- Не извиняйся Ася, ты не виновата в том, что здесь происходит.
- Мы все живущие на этой земле виноваты за беззаконие, за бездействие, за бессилие… простите.
В Новотуринск вернулись поздно вечером, накануне Нового года. Оставив машину на автостоянке, отец и сын понуро стояли на остановке, поджидая автобус. Молчание нарушил отец:
- Что делать будешь?
- Не знаю.
- Давай попрощаемся, а то может возможностей не будет, если соберешься из города уезжать.
Они обнялись. Александр Григорьевич смахнул со щеки выкатившуюся слезинку:
- Крепись, все пройдет. Куда сейчас?
- К сыну пойду.
Возле дома, где жила Лиза с сыном Алексей остановился. Стояла тихая предновогодняя ночь. На небе не было ни облачка. Светились редкие окна в домах, горожане засыпали.
На его звонок дверь открыла Лиза, в домашнем ситцевом халатике, она молчала. Услышав голос отца, из комнаты осторожно выглянул маленький Егор, держа в руках игрушку. Он смотрел удивленно и недоверчиво, не веря что, видит отца, и, недоумевая, зачем он пришел в столь поздний час:
- Ты приехал?
- Сын! Мне не нужны
