строительства Алла почти каждый день встречалась с Василием Макаровичем. Она привыкла к нему, он заменял Алле в чем - то отца, и он многому научил её. Алла переняла от Макарыча житейской мудрости и его драгоценный опыт. Наставник научил как себя вести с «сильными мира сего». Как с людьми разговаривать. Говорить «нужному» человеку то, что тот хочет услышать. Кому подыграть на тщеславии – восхвалить его выдающиеся способности, каковых может, и не было в помине. Кого пожалеть, обогреть вниманием и лаской. Мадам усвоила для себя как аксиому и установку на всю последующую жизнь: «Если хочешь достичь вершин власти и благополучия - предстоит долгий круиз по чужим постелям!»
И в дальнейшем, уже из собственного опыта Алла сделала гениальное открытие: «Если войдешь в душу к человеку как любимая женщина и сможешь остаться там, то заполучишь от него всё, чем он обладает!»
После постройки дома, Вержбицкая объявила отставку и «вечную дружбу» старому начальнику РСУ. Макарыч вдруг занемог и через неделю от нахлынувшей тоски получил инфаркт и скончался. На похоронах Алла безутешно и искренне плакала, понимая, что потеряла учителя, которого не заменят никакие преподаватели из университетов.
Почему от нее без ума были мужчины? Не манекенщица, не фотомодель и не «мисс мира». Рано проявившаяся сексуальность и женственность. Этакая королевская аура невидимо витала вокруг нее. Откуда? Отчасти имиджем легендарной Аллы Пугачевой. Обе Аллы были как сводные сестры – похожи немного внешностью, одинаковой комплекции, такой же повелительный тон, такой же томный взгляд, такие же грациозные движения. Мать ее, как будто предчувствовала, назвав дочь Аллой, и с детства записала в музыкальную школу на вокал. Юная Алла хотела стать знаменитой певицей и во всем подражала своему кумиру. Но операция на гландах повредила голосовые связки, и надежды на мировую известность рухнули.
Обработанное мужское население стран СНГ запечатлело в душе образ привлекательной красивой женщины-мечты, Аллы Пугачевой. И когда на горизонте мужского индивидуума появлялась Алла во плоти эффект был един: кому нравилась Пугачева тому нравилась Алла Вержбицкая.
Будучи страстной и сексапильной женщиной, заниматься сексом ей доставляло наслаждение. Она не могла и дня прожить, чтобы не уединиться с кем-нибудь в укромном месте, порой с двумя или более партнерами. Иногда было и гадко, когда встречались отвратительные типы, но обычно в обратной пропорции на нее сыпались и различные блага. Чаще всего это приходилось делать с мужчинами намного старше её по возрасту и при виде их одряхлевших тел пожилых людей, возникало желание принять противорвотное средство. Но, после первых движений внутри нее мужского органа, тщательно замаскированная брезгливость отходила на второй план и Алла вся отдавалась получаемому удовольствию. Насытившись и вытянув всё возможное из своей жертвы, человек к которому она влезла в душу, уже не представлял для нее никакого интереса. Почему-то все любовники хотели, чтобы она стала их женой, и для этого все стояли перед ней на коленях! Так она переходила от одного поклонника-спонсора к другому.
Открыв как-то утром входную дверь, Алла оторопела, увидев на крыльце корзину с огромной охапкой белых роз. На дворе стоял февраль, и в поселке достать цветы было большой проблемой.
- Кто мог подарить? – мучилась догадками Вержбицкая.
В тот день у Аллы был день рожденья. Разгадки так и не нашлось. Прошел год. Подобное повторилось, но на этот раз цветы принес, какой-то подросток лет четырнадцати. Алла пригласила его войти в дом, но тот отказался. Тогда Алла предложила ему денег, чтобы он рассказал, кто дарит цветы. Увидев радужные бумажки, паренек признался, что неизвестным почитателем является сосед Вержбицких - Николай. Присмотревшись повнимательнее к своему тайному поклоннику, Алла нашла, что тот недурен собой. Николай работал охотником-профессионалом. После объяснения с ним и непродолжительной встречи, Вержбицкая пополнила свой гардероб огромной лисьей шубой. А когда стала заниматься бизнесом, в разговоре с чиновниками, стала предлагать вместо себя лисьи шубы. Охотника тем временем придерживала рядом на коротком поводке.
В предпринимателях она нашла нечто другое - «занимаясь» с ними бизнесом ее уже было невозможно обвинить в простом сожительстве и содержании. Обманывая и грабя предпринимателей, она прикрывалась железным доводом, что присвоенные ею ценности - это плата за её неоцененный труд, оттого, что это могло стоить жизни предпринимателям, она особо не задумывалась. Перед глазами Мадам иногда мысленно вставало завораживающее зрелище пробегающих через весь двор обезглавленных ею куриц, из которых, во все стороны хлестала кровь, и дергающихся в агонии овец с хрипом вдыхающих последние глотки воздуха. «Мужики как те бараны – сами лезут под топор. Барашки вы мои…», - без тени сожаления презрительно подытожила Мадам.
Как оказалось, вариант с одним бизнесменом приносил больше выгоды, чем с десятью простыми смертными: «Вот, что мне нужно, вот прямая дорога наверх!» «Верх» - вершина власти, где тесно переплелись власть и деньги, уже неразличимые одно от другого. Внутренне ей казалось, что ей предначертано больше. Ей нужна неограниченная власть, как у царицы. Чтобы все падали перед ней на колени. Все ответят за ее долгий круиз: «Вы еще друг у друга…»
С отвращением Мадам вспомнила, как ей пришлось спать с сыном главы Софинофской Администрации, чтобы протолкнуть сделку с углем. «Сестра дай ради Христа!» - сволочь чумазая, обезьяна колченогая». Деваться было некуда. Ей пришлось ложиться с ним в постель как на плаху. Хасбулат ее «достал», каждый раз, когда муж находился на суточном дежурстве, он ночью приезжал к ней. Как потом оказалось, постельные труды были напрасны. Забрали проклятые десять вагонов угля себе, объявив в районе чрезвычайное положение, хотя можно было и не объявлять, итак кочегарка зимой закрыта, и поселок не отапливается. «Привезли в котельную - смех, одну машину угля, а остальное толкнули «налево». А мне…, мне по губе… ГАЗон старый - престарый отдали. А чего мне все это стоило - переломить себя. Ну, ничего отольются вам мои слезы - сестра дай ради Христа!» - Вержбицкая от злости нервно «поежилась».
Больше всего хлопот было с «бараном» Тодоровым: «Романтик - церковь, родители, дети… Размечтался!» Сколько сил потребовалось, чтобы его приручить, отшить всех любовниц и заставить бегать за ней как преданная собачка. Когда Людмила Федоровна увидела, что ее замужняя дочь в открытую сожительствует с Тодоровым, Мадам в течение двух недель растоптала свою мать, подчинила своей воле и заставила подыгрывать в своем дьявольском спектакле.
Зато и улов оказался самым большим. Вержбицкая никак не могла решиться на крупномасштабное ограбление, довольствуясь тем что, могла вытягивать из Алексея. Узнав как «Орфей» расхищается при полном бессилии директора привлечь, хоть одного виновного к ответственности, она подумала: «А почему я не могу?». Подсчитав, сколько стоит 1000 тонн бензина, Алла ахнула: «Да ведь я на всех смогу положить с прибором…, а с этим «телком» я разделаюсь в два счета».
Как вовремя, за выходные она успела обработать Кренкеля, разыгранный Мадам дивертисмент стал последней каплей переполнившую чашу его влечения к ней. Она попросила своего пожилого любовника Никанорова «кровь из носу» на один день найти ей престижную легковую иномарку - кабриолет, норковую шубу и дорогие украшения. Воздыхатель невероятными усилиями выполнил просьбу роковой женщины, для чего ему понадобилось отдать в залог все имущество руководимого им сельхозпредприятия «Интер». В декабре в Кзыл-Жаре проходило региональное совещание глав областных администраций Северного Казахстана. Выбрав момент, когда Кренкель выходил из здания администрации в окружении свиты своих приближенных, и других высоких чиновников, Мадам на серебристом «Мерседесе» с огромной скоростью, невзирая на знаки запрещающие движение любого автотранспорта, лихо подкатила к входу во внушительное здание. «Кабриолет» с открытым верхом, резко затормозив, извергнул фонтан льда, брызнувшего из под колес. Алла без головного убора, разметав по плечам длинные золотые локоны волос, в шикарной норковой шубе, сверкая на морозном солнце золотом и бриллиантами, выскочила из машины, и как орлица гордо и грациозно неся свою красоту, легкой походкой приблизилась к Кренкелю.
- Александр Францевич, что же вы встречи отменяете? У меня дело стоит, - удивляясь собственной наглости, глядя прямо в глаза опешившему старику, отчеканила Мадам, повелительно-ласковым тоном, каким разговаривают королевы со своими поданными.
Эффект был не просто потрясающим, он превзошел все самые смелые ожидания. Все присутствующие на ступеньках лестницы замолчали как по команде, казалось, что они были сражены наповал, как от пришествия Антихриста. Позволить подобное могла только облеченная высокой властью фигура. У Кренкеля на мгновение пропал дар речи. Мигом, оценив ситуацию, помощник, ставшего вдруг немощного главы первым осмелился, что-то произнести вслух:
- Ну что вы милая, Александр Францевич на улице встреч не назначает.
Шутка вызвала возбужденно-веселый шквал смеха. Мужчины приходили в себя от неожиданности. Кренкель мысленно поблагодарил референта: «Недаром я его так долго подыскивал». Как после исполнения увертюры наступает пауза и в хорошо отрепетированном оркестре вступает со своей партией первая скрипка - главе просто необходимо было взять инициативу в свои руки:
- Алла Петровна, я приглашаю вас на ужин с гостями области. Я вас уверяю, ваше «дело» не остановиться, - и уже обращаясь ко всем с широкой улыбкой продолжил, - Никто не против?
И под одобрительные отклики, удерживая инициативу в своих руках, увлек Вержбицкую в свой, ко времени подошедший «Линкольн»:
- Прошу в машину.
Мадам как полагается искусному дирижеру, легким кивком головы поблагодарила «оркестрантов» и «массовку» за хорошее исполнение:
- Спасибо господа!
Каждый «господин» посчитал за счастье отужинать с ослепительной блондинкой, и вслед отъезжающей машине завистливо зацокали языки. На торжественном ужине, заканчивающего региональное совещание, на сугубо мужском мероприятии, блистала единственная женщина – Алла Вержбицкая. Она покорила всех своей искрометной энергией и жизнерадостностью. Первый тост в нарушение традиции проведения подобных дружеских встреч был, произнесен за нее. Когда «скромные» дары Казахстанской земли были съедены и выпиты, успешно посовещавшиеся господа отправились по родным удельным областям. Кренкель настоял на том, чтобы они с Аллой проехали его в загородный дом: «Посмотреть тропических рыбок в морском аквариуме». Впрочем, она возражала только для вида. Утром Мадам возвращалась с еще одной, с самой удачной победой одержанной ею на любовном фронте.
«Линкольн» остановился. Мадам «подвела черту» своим воспоминаниям: «Как долог был путь!». Шофер оббежал машину, открыл дверцу и почтительно подал руку. Алла вышла, краем глаза увидела «полусогнутую» спину «вассала» и кинувшегося
