сказал Олег, садясь в машину, - потому и море замерзает.
- Не может вытечь то, чего нет, - внес свою лепту в разговор Стаськов.
- Будто у тебя они есть, - обиделся Князь, - что-то я их не наблюдаю. Все утро ездили по округе, выбирали место, куда встать - там нет то, здесь не так. В результате встали посреди двора на детской площадке, опорожниться даже негде. А старший у нас ты.
- Ты сюда ссать приехал?
- Лучше бы уж ссать, - мрачно усмехнулся Князь, - я даже согласен на диарею.
- Что так? - спросил Олег.
- А вот ничего, - даже как-то зло сказал Стаськов, - повезло тебе с отпуском...
- Мы опять за той зимней парочкой работаем, - внес ясность Князь. - Сегодня с утра смотрим, Тихий будто не в себе по конторе бегает и изуверски матерится. Фарида недоделанным таджиком назвал. Тот не понял, часа два всем доказал, что он татарин, а в Таджикистане только службу армейскую проходил. В общем, разъяснилось такое поведение Тихого. Оказывается, что заказчики вышли на след Стаева, но знают только район проживания. Сами светиться не хотят, вот и просят нас помочь. В конторе кавардак такой, блин. Техников заставили все рации проверить, шоферы и механики тоже не скучали, техосмотр внеплановый устраивали, нам же лекцию прочитали, как на этот раз не упустить искомое. У бедного Фарида от всего этого совсем крыша съехала, заявление об увольнении написал по причине расовой дискриминации. Хотя, скорее всего, из-за гневной реакции Тихого на его высказывание о якобы ожившем мертвеце, тот подумал, что он имеет ввиду именно его. Короче, нервы нам потрепали будь здоров. На прощание еще и пригрозили, что всех уволят, если опять опозоримся. Мы сделали правильные выводы и решили не лезть на рожон. То есть, действовать как Бог рассудит. Надо будет ему, чтобы парочку задержали, сам их к нам приведет. А не надо, то как ни старайся, ничего не получится. У меня до сих пор в глазах заклинившие двери стоят. Не хочу себя снова почувствовать шпротами в консервной банке.
- Вы поэтому всей толпой сидите в машине? - спросил Олег, одновременно пытаясь обдумать полученную информацию.
Сначала неожиданное известие взволновало его. Первым его желанием было найти запаздывающего к месту событий горбоносого и все ему рассказать. Но потом, слушая Стаськова, он понял, что торопиться не следует. Сперва стоило остановиться на чем-то одном и решить - с кем он, со своими коллегами или с Аилом? В данный момент Олег был далек от каких-либо выводов. Не объявись его товарищи, он, возможно, и продолжил бы непонятно кем затеянную игру. Теперь же надо было решать. Помогать Аилу, пусть даже и не ясно в чем и как - значило предать коллег. Помогать коллегам, хотя бы своим невмешательством - значило разрушить некие складывающиеся в его голове новые принципы бытия, в которых он еще и сам не до конца разобрался, но уверен, возникшие не зря. Вдобавок ко всему, он дал слово горбоносому, и нарушать его так просто не собирается, не в его правилах. Так что следовало все хорошо обдумать, обождать, дальнейшее развитие событий само подскажет выход.
- В какой-то мере да, - ответил Статьков, - где гарантия того, что мы их обнаружим, а у нас вновь не откажут рации и не начнется прочая фигня. Зачем нам нужны вопли ожившего мертвеца, извиняюсь, Тихого, спятившего от нового провала. Выйдут на нас - хорошо, выясним, где живут и передадим информацию заказчику. А там пусть они хоть батальона ОМОНа вызывают. Мы рисковать больше не будем, хватит - наелись, наелись и обкакались, причем очень жидко.
Олег по инерции потрогал место давно зажившего ушиба на голове. Стаськов заметил его движение и продолжил:
- Во, ты что ни на есть самое живое тому подтверждение. А если бы Стаев пистолет не выронил, у тебя бы в башке не выпуклость образовалась, а впуклость, полагаю весьма глубокая. А если бы не сугробы, а столбы на пути машины оказались. В отличие от Тихого, полагаю, нас сложно было бы назвать ожившими. Просто мертвецами, черезвычайно мертвыми мертвецами. Героями бы нас, конечно, назначили, но кому от этого легче. Если я иду на вооруженного преступника, то вполне осознаю, что делаю, и знаю, чем все может закончиться. Отсюда и мои действия, мой контроль ситуации, соответственно и благополучный для меня исход. Я знаю, пистолет у него сам по себе не выстрелит, кирпич в мою голову не прилетит, неожиданно оторвавшись от стены. В общем, ничего сверхъестественного не произойдет. А это, поверь мне, много значит. И если я все же паду от пули бандита, то виноват буду сам, что-то не учел, что-то не сделал. А тут, извини, я хоть и не верю во всякие там паранормальные аномалии, но собственными глазами видел и на собственной шкуре ощущал черта из табакерки его проделки, образно, конечно. Работать с постоянной оглядкой на неизвестно что не хочу.
Олег с усмешкой про себя отметил, что не далее как вчера лично и не образно видел и общался с этим самым из табакерки. Правда на черта Аил походил мало. Скорее на шизофреника. Но всякие проделки несомненно входили в его поле деятельности. Да, блин, запугал горбоносый доблестных служителей закона. А чего удивляться, был бы на месте своих коллег, вряд ли бы думал по-иному. А вот на своем месте вообще неизвестно что думать. Что делать дальше, так и не было понятно. Олегу захотелось оказаться дома, ничего не решать и ни с кем не связываться. Он решил сменить тему, дабы думать о чем угодно, только не о данном моменте.
- Песня у Егора Летова была, - сказал Олег, сильно отклонившись от неприятной темы, - там такие строки: " А мир был чудесный, как сопля на стене. А город был хороший, словно крест на спине. А день был счастливый, как прямая кишка. И ОН УВИДЕЛ СОЛНЦЕ!?!". Мне тут пришла в голову мысль, что паренек офигел не от того, что увидел что-то светлое, теплое и благостное, в корне отличающееся от привычных сопли и кишки, от того, что существует другой, более счастливый мир. На самом деле он офигел от непонимания, что же он вообще такое увидел?!? Для него сопля и кишка так же естественны и нормальны, как для горца свежий целительный воздух, и он вполне счастлив. А тут вдруг бац, и хрень какая-то непонятная, о существовании которой он не то чтобы не подозревал, а она вообще противоестественна, и кто его знает, возможно, весьма опасна. Как антимир. Черная дыра в сознании человека.
- Что то тебя занесло, усмехнулся Князь. - Я понимаю, неприятная тема и воспоминания, но не до такой же степени.
- Это я к тому, - пояснил Олег, - что если мы за пределами своей сраной обыденности вдруг видим нечто необычное, яркое, теплое, светлое, то впадаем в стопор и в лучшем случае убегаем, прячемся обратно в свою тупую обыденность. Так спокойней, она не слепит, не обжигает, нам привычней темнота и вонь слепой кишки. Свет нам противен априори. Он для нас черная дыра, а наша собственная черная дыра - для нас свет. И как нам понять замысел и действия Бога, когда он для нас все та же черная дыра. От безысходности мы, конечно, верим во что-то светлое, но где-то там за пределами, за гранью, по ту сторону, и никак уж не здесь, не в нашей жизни, а здесь нам приходится радоваться тому, чем нас одаривает слепая кишка, больше не дано, и мы радуемся, иначе бы давно свихнулись. И не осознаём, потому как это противно наши мозгам, мыслям и сущности, что это светлое рядом, оно среди нас и в нас, мы смотрим на него упор и не замечаем... А еще удивляемся, у какая она, эта жизнь...
" Оба-на, что это я выдал, - удивленно подумал Олег, - я и словов-то таких не знаю. Уж не результат ли это знакомства с горбоносым. Впрочем, ближе к сумасшествию. Да, наверное, я схожу или уже сошел с ума, не зря, видимо, постоянно проецирую себя..."
- Да ты оказывается философ, - грустно усмехнулся Лешка Стаськов. - Только к нашему делу это не относится, мы, конечно, встретились с нечто непонятным и странным, как ты говоришь, противным нашему уму, но оно никак не теплое и не светлое, не солнце оно, а именно та самая прямая кишка.
Олега неожиданно осенило, не зря и не в пустую были его размышления вслух, они по делу, несомненно по делу, только их результат действительно пока не понятен и противен нам. Он сказал:
- А может мы реально были близки к тому, чтобы покинуть пределы слепой кишки, но что-то там не срослось, и мы лишь краем глаза прикоснулись к неведомому.
- С чего бы это от нас кишка решила избавиться? - сказал Князь. - Если она и избавляется, то только когда жизнь переполняется, ну в общем когда уже не вмещаемся, протухаем и мешаем. Мы подыхаем, кишка избавляется, а "тот свет" это и есть действительность за пределами прямой кишки, о которой при жизни мы в принципе ничего знать не можем. Не зря говорят тот СВЕТ. СВЕТ - мы наконец-то видим СОЛНЦЕ. Но только после смерти. Ну а пока, уж извините, рано...
- Тогда стоит предположить, что это не мы вывались из жопы, а в жопу каким-то образом попал луч СВЕТА. Грубо, конечно, но другими словами и не скажешь. Анальное отверстие на мгновение расширилось и свет заглянул внутрь. И я подозреваю, не ради нас, мы лишь в силу обстоятельств стали свидетелями.
- А ради кого?
Олег не ответил, но он почему-то был уверен, что знает, ради кого СВЕТ заглянул в темноту слепой кишки. И он даже подозревал, что знает, кто этот СВЕТ. И выбор был неожиданно сделан.
Олег открыл дверь и вышел из машины, на ходу бросив:
- Князь прав, встали вы где-то не там, ни одного куста рядом нет. Пойду в гаражи, солью.
Олег быстрым шагом направился в сторону видневшихся вдали гаражей. Скрывшись от взоров товарищей, он изменил направление и через пару минут оказался возле пресловутой лавочки, на которой, как не ошибся заметив издалека, сидел горбоносый.
- Будем здрасьте, - плюхнулся на скамью Олег, и добавил: - На ваших... наших...блин, короче, на подшефных менты вышли.
- Знаю, - с невозмутимым видом ответил Аил.
Разговор с Александром окончательно вывел из строя Евгения. Тут же вернувшись домой, забыв, зачем вообще выходил, он упал на диван, закрывшись одеялом с головой.
Сколько он так пролежал, Стаев не знал. Время перестало для него существовать. Переживание случившегося навалилось на него с такой силой, что ни о какой бутылке и думать не мог. Он вспомнил первый день их знакомства и охапку алых роз, которые преподнес Марии уже через час после первых сказанных друг другу слов. В голове замелькали прожитые вместе дни, недели, месяцы, годы. Они чередой пролетали в памяти, сменяясь словно кадры кинохроники. Многое было в их жизни - и печаль, и радость. Радости больше, да и печаль в основном по поводу, не касавшемуся их личных взаимоотношений.
Евгений настолько углубился в эти воспоминания, что совсем забыл о реальном времени, о крахе, случившемся в последние сутки. Организм выставил защиту. Убаюканный сладким запахом прошлого он заснул.
" Темные серы коридоры, налипшая по углам паутина, одинокие лохматые хозяева плетут все новые и новые сети. Выход один - бежать. Но куда? Эти тоннели бескрайны.
Неожиданно он осознал, что бегает по ним уже долго, а выхода все нет, везде та же сырость, стены и пауки, силы на исходе. С каждым шагом паутина остановилась крепче, прорваться сквозь нее все труднее и труднее. И если он остановится, то никогда уже отсюда не сможет выбраться.
Но как он здесь
