Мы превращаемся ( Я видел в небе - там кто-то ходит )

понимание, вызывая  непреодолимое желание слепо довериться их обладателю. Марии захотелось еще больше погрузиться в эти нежные объятия. И она что есть силы всем телом прижалась к Александру.


  - Зови меня Аил, так будет проще и понятнее , - горбоносый пожал протянутую Олегом руку.
  После того, как повздорившие разошлись в разные стороны, Ильин со своим новым знакомым расположились на все той же скамейке. Олег жадно курил одну сигарету за другой, горбоносый молчала. Так прошло минут десять. Наконец, будто очнувшись от спячки, они решили познакомиться поближе.
  - Странное какое-то имя, - сжимая ладонь горбоносого,сказал Олег.
  - Вообще-то у меня много имен, но не стоит зацикливаться на этом. Вряд ли что они вам скажут. Ко всему, чем меньше знаешь о человеке, тем меньше разочарований. Так что Аил, просто Аил, - горбоносый посмотрел в глаза молодому человеку, улыбнулся. - Нет, не подумайте, я не уголовник, у которого много имен и кличек. Просто так сложилось. Впрочем, какая разница. Я думаю, вам не нужно да и не интересно знать все подоплеки. В конце концов, я и сам до конца не знаю, почему так вышло.
  Олег обвел взглядом фигуру горбоносого, хмыкнул, будто давая понять, что у него на этот счет есть свое мнение, что бы там не говорил Аил да и он сам. Опустил взгляд в асфальт и сказал:
   - Не скрою, я как и все люди любопытен. Но навязывать свое любопытство не стану, я еще и учтив. Не хотите говорить, что ж, дело ваше. Да и по большому счету вы правы, другие ваши имена мне по барабану. Аил так Аил, хорошо хоть не Амбрахамбрабамбра, язык сломаешь. А на уголовника, кстати, вы и не похожи. Извините, конечно, от вас хоть и исходит необычайная уверенность и внутренняя сила, но в определенной среде вас скорее бы приняли за лоха. Ваш взгляд он какой-то немного отстраненный, будто сам в себе, я бы даже сказал неземной, хотя обычно говорят блаженный.
   - Взгляд дурака, так и скажите, - широко улыбнулся горбоносый.
   - Ну не совсем, - Олег подумал, что оскорбил загадочного Аила.
   - Да ладно, я не в обиде, к тому же вы чем-то и правы.
   - Прав в чем? - уточнил Олег.
   - Оставим это. Есть более важные вещи. Вы же не думаете, что я пошел на сближение с вами ради пустой болтовни, нам надо кое-что прояснить.
   - У как интересно. И что же нам надо прояснить?
   - Вы, конечно, задаетесь вопросами о моей осведомленности и моего интереса к молодым людям, не смущайтесь, я бы и сам, окажись на вашем месте, задавался этими вопросами да и не только ими. Но обо всем по порядку.
   Горбоносый немного помолчал, будто настраиваясь, и продолжил:
   - Как я уже говорил, кто я вам знать не обязательно. И это не игра в кошки-мышки, просто так пожалуй будет лучше, да вы и не поверите. Скажем так, я обладаю некоторыми сверхъестественными способностями. Отсюда и осведомленность. Что касается молодых людей... Понимаете, я видел их любовь, пусть земную, пусть несовершенную, но она была искренней. Помните, мы зимой говорили о любви. Для первобытных существ и такая примитивная любовь является высшей. А посему, коль нет другой любви, то надо поддерживать и спасать ту, что есть. Иначе человечество погрузится во мрак, наступит окончательный и бесповоротный крах всего и вся. Вот я и спасаю. Правда все больше и больше прихожу ко мнению, что чего-то не понимаю, что-то делаю не так. Когда над молодыми людьми нависла угроза, я как мог защитил их...
   Олег повернулся к горбоносому, откровенно и чуть ехидно разулыбавшись, поинтересовался:
   - Сугробы, рации, побег Стаева из под стражи - ваших рук дело?
   - Моих, - признался горбоносый. - Но в первую очередь я спасал любовь, то единственное светлое, что еще осталось у маловменяемого человечества. А любовь молодых людей была под угрозой, как из-за них самих, так и из-за вас и ваших коллег. От вас-то я их спас, как мог конечно, а вот от них самих выходит нет. Где-то, что-то я упустил. Я понимаю, человек примитивен, он будто заряжен на уничтожение всего хорошего, что его окружает, но все равно то, что происходит между влюбленными сейчас, даже для меня дико и не понятно. Как так можно, они откровенно убивают себя. Убивают любовь, но получается, что тем самым убивают себя. Я не понимаю, что могло их так изменить, что так могло повлиять на казалось бы ничем нерушимую любовь. Я, хоть мне в этом и стыдно признаться, в полной растерянности. Я полагаю, вы в курсе, что происходит между ними.
   - Отчасти. Вы с вашими способностями должны быть более осведомлены, - сказал Олег, также пребывая в некоторой растерянности от слов горбоносого.
   - Я и дальше готов им помогать, - продолжил Аил, - но я не знаю как. Я не могу влиять на душу человека, на его мысли и поступки, это вне поля моих возможностей. Я могу знать мысли, но не руководить ими. В моей власти только внешнее, да и то не всегда. Я тоже совершаю ошибки, пример с тем же Стаевым, я упустил возможность того, что он вновь пойдет в магазин, а далее уже ничего поделать не мог. ЗДЕСЬ мои силы ограничены. Человек непредсказуем и я разорваться не могу. Поверьте, нет в мире существа, способного влиять, предотвращать и изменять все. Это людям в их примитивном развитии хочется верить в некое всемогущее существо, то есть Бога. Человеку потребно знать, что есть кто-то помогающий ему, поддерживающий его, наставляющий на истинный путь. Но так не бывает, Бог..., впрочем вам этого не понять... Вначале эта вроде и благородная, возвышенная, но на самом деле идиотская идея с островом. Потом абсурдный выход из положения - преступным путем. Ведь у них было главное - любовь.
   - Именно из-за любви и идея, о которой я кстати от вас впервые слышу, и преступный путь, - перебил Олег, - хотя я всего не знаю.
   - Возможно, но не уверен, полагаю, есть еще что-то. Как раз то, что и рушит любовь. В общем всё, что сейчас происходит между ними, действует на уровне души, ума, сознания, называйте как хотите, и это не в моей компетенции. Конечно, я могу изолировать соседа, но это не выход, не он главных виновник. По сути он второстепенное или даже третьестепенное лицо, он мало влияет на ситуацию. Не будь его, появился бы еще кто-то или что-то. Молодые люди вполне справились бы и без него. Вот поэтому я и пошел на сближение с вами, - горбоносый перешел к сути разговора. - По идее, вы их наипервейший враг, вы прямая угроза. Но видите ли в чем дело. В последнее время я наблюдал и за вами и узнал любопытный вещи. Вы, возможно, даже и не вполне осознанно, очень уж близко восприняли историю молодых людей. Вы то и дело ставите себя на место Стаева, точнее свою ситуацию примериваете к его ситуации. Вы, сами того не замечая, из врага превратились в сочувствующего. Почему - мне тоже трудно это понять, но не это главное. Главное то, что вы близки к их мышлению. Следовательно, как никто другой сможете помочь мне разобраться как в них самих, так и в том, что с ними происходит.
  - Вы же обладает сверхъестественными способностями, я то в чем могу вам помочь, я, извините, прост как копейка, я тот самый примитивный, первобытный человек, - ехидно заметил Олег.
  - Не обижайтесь. Возможно, я не совсем корректно объясняюсь, но именно этим вы и сможете мне помочь.
  - Теперь уже я не понимаю, - сказал Олег, - да и в мои планы спасать парочку не входило. Я и сам не знаю, почему еще их не сдал куда следует.
  - И не сдадите, могу вас уверить. Вы слишком близко к сердцу восприняли их историю, как я уже говорил. Вы подсознательно желаете им того, чего сами лишились, то есть простого человеческого счастья.
  - Но я по-прежнему еще мент.
  - Да, и неплохой. Но тут другое. Если вы себя поведете как мент, то вы пойдете против себя. Вы объявите войну самому себе.
  - Знаете, я все меньше понимаю вас, - сказал Олег.
  - Вы и себя то, если честно, не понимаете. Но воевать с самим собой глупо и грозит душевным расстройством. К тому же, помогая им, я уверен, вы поможете и самому себе. Вы тоже в тупике и полной растерянности от непонимания того, что с вами происходит, от непонимания себя и своей жизни. Это ваш шанс.
  - Не вижу, в чем мой шанс.
  - Со временем все придет, вы главное сделайте правильный выбор. Я мог бы и без вас справиться, но ситуация уж больно далеко зашла. Вы сможете понять их лучше, чем я...
   - Ясно, вам требуется соучастник, - усмехнулся Олег.
   - Не так грубо. Хотя пустое, я вижу, что вы желаете того же, что и я, и уже согласны, просто еще этого не знаете.
  Олегу было немного не по себе. Странный человек, странный разговор. Не лучше бы уйти и не возвращаться. Есть такие товарищи, задурят голову, потом используют как хотят. Не стоит забывать, что он пока еще полицейский, должен трезво мыслить, не идти на поводу у эмоций и чувств, не поддаваться чужому влиянию. Не надо терять голову, кто он этот горбоносый, может и аферист. Еще неизвестно, зачем ему в действительности понадобились Стаев и Радькина. Хотя да, какими-то способностями горбоносый несомненно обладает. Экстрасенс, блин, нашелся. До этого момента экстрасенсы лейтенанту не встречались. Как же разобраться, как принять правильное решение? Одни вопросы.
  - Только бы не было поздно, - нарушил наступившую тишину горбоносый.
  - Что? - переспросил отвлекшийся Олег.
  - Я говорю, все слишком далеко зашло.
  - Ладно, - сказал Олег, - раз уж все так серьезно... Я сам не знаю, почему соглашаюсь, видимо, ваши способности не только действуют во благо, они, судя по всему, могут действовать и пагубно.
  - Вы имеете ввиду себя? Бросьте, я не желаю вам зла.
  - Пагубно в том смысле, что я соглашаюсь черте знает на что. Весь наш разговор вообще похож на полный бред... У меня есть условие, в случае противоправных действий со стороны парочки мне, несмотря на наш уговор, придется принять соответствующие меры. Я не только не Стаев, я еще к тому же и мент.
  Олег действительно не знал и не понимал, почему он согласился на предложение горбоносого. И уж тем более не мог понять, чем он сможет ему помочь. Единственное, с чем он был согласен полностью, так это то, что такая любовь достойна большего и ее надо спасать...


  Савельич мыл окно. По отделу расползались слухи. Версии столь необычного поступка Николая были одна невероятнее другой. Перешептываясь в темных коридорах здания, сослуживцы периодически заглядывали в кабинет, убеждались в правдивости полученой информации, неизменно давали совет и тут же исчезали, чтобы донести новость до тех, кто еще не знает. Сам же Савельевич тихо матерился, вспоминал стекольщиков, производителей бытовой химии и почему-то работников водоканала из-за сильно жидкой, по его мнению, воды.
  Давно промокнув насквозь, мокая тряпку в опротививший раствор мыла, Николай с силой кругами водил ею по стеклу, словно пытаясь втереть жидкость внутрь как крем для кожи. Но вода почему-то не втиралась, оставляя грязные причудливые разводы. До сего момента ему никогда не приходилось мыть окнах. Но он много раз наблюдал за сим процессом со стороны и поэтому решил, что если слабым хрупким женщинам мытье окон дается довольно легко, то и у него не должно возникнуть проблем. В конце концов тряпка не молоток, по пальцам не ударит, а вода не гвоздь, не погнется в самый ответственный момент. Но все оказалось не так просто. Тряпка действительно не причиняла боль, но и не слушалась его. Вода же вообще вела себя