Отпуск на даче

Джеральда Даррелла о зеркалах, в которых появлялось нечто, да ещё в ушах звучала фраза «Мёртвые не кусаются». Вот эта-то фраза, как это ни странно, меня очень приободрила. Пираты спокойно отнимали у других жизнь, калечили, казнили, порой весьма жестоко, но никакие призраки их не преследовали. А я не причинила вреда ни погибшему Сергею, ни собакам, которых постреляли, но почему-то страшусь их мести. Наслушалась Марину, а теперь не могу успокоиться… Но как же мог платок приподняться?
Я чуть было вновь не ударилась в панику, но вдруг сообразила: он не приподнялся, а всего лишь опустился. Передо мной в ванной была Катя, а она давно уже хотела сдёрнуть платки с зеркал. Наверняка, она приподняла платок, чтобы полюбоваться собой, а потом не до конца опустила. Я открыла дверь, и от сквозняка приподнятый край платка соскользнул вниз. Я застала сам момент скольжения. Вот и всё. И не стоило так волноваться из-за пустяков. Вот Марина бы решила, что это творит её муж, Аня, наверняка, тоже приписала бы это действию потусторонних сил, а я по-умному объяснила этот эпизод. Кстати, неплохо бы его включить в какую-нибудь книгу. Эффектно бы получилось. Я вымыла руки, хотела умыться, но что-то помешало мне нагнуться над раковиной в беззащитной позе. Я поспешила покинуть это помещение, выключила свет в нём, прошла по холлу до лестницы, выключила свет там и торопливо поднялась на второй этаж.
- Можно я лягу с того края? - спросила Аня, едва я вошла.
Разумеется, она выбрала ту сторону, которая была дальше от двери.
- Можно, - великодушно разрешила я.
- Почему так задержалась?
- Пока умоешься… - Не могла я признаться в своей трусости.
- Ты никого не видела внизу? - вдруг спросила Аня.
- Кого я должна была увидеть?
- Значит, никого?
Мне стало очень неприятно. Неужели и она видела, как медленно опускается платок? Нет, не может быть. Это, конечно, Катя приоткрывала зеркало. А если увидела? Но и тогда возможно естественное объяснение. Перед Аней кто-то тоже смотрелся в зеркало. Правда, кто? Марина не посмеет даже дотронуться до него. Снова Катя? Почему бы и нет? Посмотрела на себя в зеркало, потом ушла, вернулась в ванную передо мной, и опять ей понадобилось зеркало.
- Никого я не видела, - как можно спокойнее ответила я. - Кого там можно увидеть, если вы ужё ушли?
- Тень.
Этого ещё не хватало!
- Какую тень? Ты ушла вместе с Мариной. Сразу же за тобой наверх поднялась Катя. Какую тень я должна была увидеть? Может, ты её видела?
- Мы обе её видели: Марина и я. Когда мы уже были наверху, мы посмотрели вниз: Катя начала подниматься по лестнице, а ты прошла мимо неё и скрылась из глаз. И вот мы увидели, как по стене пробежала тень, словно человек проскользнул.
Страх возникает внезапно, и лишь от тебя зависит, сумеешь ли ты подавить его с самого начала или дашь ему разрастись. Я сделала над собой усилие и напомнила себе, что я не внизу, а здесь, в обществе Ани, так что если кто-то и проскользнул там, то там и остался. Только остался ли?
- Что за чепуха вам видится от страха! - сказала я. - Какой ещё человек? Призрак не должен оставлять тени, как учат нас умные книжки, а человеку там взяться неоткуда.
Аня издевательски посмотрела на меня.
- Как учат умные книжки? - повторила она. - А что собой представляют твои умные книжки? Учебник по нечистой силе, заверенный и разрешённый к печати соответствующим министерством? Это всего лишь выдумка автора, который сам ни хрена в этом не смыслит. Призрак не должен оставлять тень? А как же мы его способны увидеть? Не мы, конечно, а люди вообще? Раз он предстаёт перед живыми в виде существа, похожего на человека, то он и тень должен отбрасывать.
- Иногда пишут, что сквозь него просвечивает огонёк свечи, - вспомнила я и тут же усомнилась, читала ли я это или сама выдумала.
- И через стеклянный графин просвечивает огонь, а тень он всё равно отбрасывает, иначе он был бы таким прозрачным, что мы не смогли бы его увидеть.
- Ну хорошо, - согласилась я, потому что и сама ввела в своей повести эпизод с крадущейся тенью. - Но куда же тогда этот призрак делся?
- Не знаю. Может, остался там, а может, пошёл за нами.
И тут меня осенило. Это же бессовестно со стороны моих подруг увидеть крадущуюся тень и уйти, оставив меня одну!
- Тогда почему вы ушли? - прямо спросила я. - Тень скользит по стене, я одна на первом этаже, а вы преспокойненько разошлись по комнатам.
Аня порозовела.
- Честное слово, сама не знаю, как это получилось. Ты меня извини и не осуждай. Словно какое-то затмение нашло. Мы тень увидели и сразу даже не осознали, что это было. Поднялись наверх, и тут только до нас дошло. Мы обменялись догадками и… наверное, увлеклись, потому что разошлись по своим комнатам, думая только о тени. Даже Катя, хоть ничего и не видела, была испугана. А о тебе мы как-то не подумали. Прости, Мила.
Я видела, что Аня искренне огорчена и раскаивается, поэтому решила, что можно и простить. Человек слаб, и я не исключение, поэтому лучше особо не осуждать других.
- Это не призрак прокрался, - объяснила меня. - Это я включила свет в ванной и открыла дверь. Естественно, тени сместились, и вам показалось, что кто-то прокрался.
Я говорила это и ясно сознавала, что ищу любой предлог, чтобы обосновать отсутствие потусторонних сил. Я могла оказаться права, а возможно, и нет, потому что ванная всё-таки была в стороне от лестницы и отблеск света мог туда проникнуть, а мог и не проникнуть, но я пыталась объяснить тревожное явление невинной причиной.
Аня долго думала, прикидывая, права я или нет, и наконец неуверенно кивнула.
- Всё может быть, - согласилась она. - Но всё-таки в этом доме творится что-то странное.
Мне удалось успокоить саму себя, поэтому я принялась доставать нужные мне вещи из сумки.
- А ты не забыла позвонить родителям? - ядовито спросила Аня.
И вдруг мне стало её жаль. Я до сорока пяти лет жила на положении взрослого ребёнка. Обо мне заботились родители, в моих делах принимали участие брат, его жена, тётя, а Аня была совсем одна. Недаром в её вопросе мелькнуло такое странное немного насмешливое, немного уязвлённое чувство. Наверное, и ей бы хотелось, чтобы дом был полон любящих её людей.
- Не забыла, - откликнулась я. - Если бы забыла, то мне бы ужё сто раз успели позвонить.
- А ты рассказала, что ночью здесь раздавался собачий вой? - поинтересовалась Аня уже без постороннего оттенка в голосе.
- Нет, не стала. Зачем их волновать лишний раз? Сами разберёмся, в чём тут дело.
- Уж не думаешь ли ты вести расследование, как в сериале про борцов с призраками. Я включила однажды, полюбовалась, как они за ними бегают, и переключила на другую программу.
- Кто за кем бегал? - не поняла я.
- По-моему, они за призраками.
- Ещё один довод в том, что нам нечего бояться, - заключила я. - Если бы призраки бегали за людьми - дело одно, а раз люди - за призраками - совсем другое. Раз призраки боятся, то, значит, очень уязвимы.
- Так это же кино, - напомнила Аня. - Да я и не разобралась, кто от кого убегал или защищался. Неужели ты принимаешь это на веру?
- Разумеется, нет, - ответила я. - Но мне не хочется, чтобы ты принимала на веру то, что нам слышится. Пока мы не нашли этому объяснения, но обязательно найдём.
Аня поняла, что переубедить меня невозможно, и по моему примеру начала готовиться ко сну. Только она напрасно думала, что я была спокойна и не верила ни в чёрта, ни в дьявола. Нет, это я храбрилась. Днём я была искренне рассудительной и разумной женщиной, а ночью лишь пыталась такой казаться.
- Свет будем выключать? - спросила Аня.
То, что я не одна в комнате, вселяло бодрость, но не настолько, чтобы остаться в темноте.
- Мне кажется, что не стоит, - решила я. - Если наверху опять завоет и начнёт скрестись, нам будет не по себе в потёмках.
Мы легли спать на одну кровать, но она была такая большая, что, казалось, будто мы лежим в разных концах комнаты. Меня начала уже одолевать дремота, как вдруг Аня заговорила.
- Тебе не кажется, что этот Сергей был не очень приятным человеком? - спросила она.
- Кажется.
Я могла бы подробно рассказать про то, как он обращался с мамой Марины, но в моём присутствии Марина лишь вскользь упомянула Ане и Кате про то, что её мама умерла, поэтому я не знала, хотела бы она, чтобы Аня была обо всём осведомлена, или пожелала бы скрыть лишние подробности. На всякий случай, я решила об этом промолчать.
- Смотри, с садовником он поругался, причём не раз, с рабочими тоже ругался.
- Бомжей гонял, - напомнила я.
- И на того пьяницу, который приходил просить деньги, орал матом, - припомнила Аня. - С соседями ссорился.
- С какими? - не поняла я.
- Которые хотят купить участок.
- Здесь уж соседи сами виноваты. Люди не хотят продавать свою дачу, и нечего к ним лезть. Но вообще-то человек был тяжёлый.
- Вот и я говорю. Как Маринка с ним уживалась?
И вновь я должна была промолчать про последний год их жизни, когда Марина не могла ему простить смерть мамы.
- Сам был человек неприятный, вот и душа его покоя людям не даёт, - твердила Аня.
- Не на ночь будь сказано, - напомнила я.
- Это правда, - согласилась Аня. - Говорят же, что про покойников нужно или хорошо или никак.
- С этим можно и поспорить, не выдержала я. - Я не говорю именно о муже Марины, но ведь бывают такие люди, которые при жизни доставляли людям только горе. Отчего же надо забывать про их поступки?
- Надо уметь прощать.
- Можно простить, но нельзя забыть. Да и прощать надо не всё. Вот у Диккенса читаешь, как жена отзывается об умершем муже: «Пусть сгниёт его душа в аду». А что же ей остаётся ещё сказать, если он покалечил жизнь и ей, и детям? Это, наверное, только у нас если человек умирает, то он вроде бы должен быть прощён. А есть грехи, которые простить нельзя.
- Можно простить любой грех, - не сдавалась Аня. - Человек уже мёртв и больше зла причинить не может. Пусть уж его душа знает, что его простили.
- У нас каждый день передают, что кого-то убили, кого-то замучили до смерти, кого-то изнасиловали. И всех убийц и насильников прощать? Ты бы смогла простить человека, зверски убившего твою дочь?
- Нет, я не настолько христианка, чтобы прощать такое, - призналась Аня.
- А я не знаю, надо ли такое прощать, даже если ты истинный христианин? Другое дело, если убийца раскаялся, причём не на словах, а всей душой почувствовал свой грех. Здесь уж можно и простить. Да и то, если родные замученного человека не прощают, их нельзя за это осуждать.
Я опомнилась.
- А что это мы вдруг начали философствовать на такие темы ночью? - удивилась я.
- Сама не знаю.
- Это по-русски. Классически. Во скольких книгах описывается, как люди спорят о чём-то важном весь день до глубокой ночи, уж спор отошёл от прежней темы и распространился на другие, все доводы приведены, а остановиться спорщики не могут, пока не спросят друг друга: а о чём хоть мы начали говорить?
- Вот и мы так же. Давай спать.
- Спокойной ночи.
Я уснула почти сразу и увидела не то ботинки, не то сапоги, видневшиеся из-под раздвинутой портьеры, висящей над дверью. Я боялась этих неведомо откуда взявшихся сапог, потому что была уверена, что они на ногах существа, которое замышляет что-то дурное. Неизвестно почему, но во сне я твёрдо знала, что эти сапоги на ногах погибшего Сергея. Зачем умерший страшной смертью человек прячется за портьерой? Что он замышляет? Кого он поджидает? Что я увижу, если