винтовок и два десятка коротких тупоносых немецких пуль от “шмайсера”.
Тут же Симаков высыпал горсти три разнокалиберных стреляных гильз и горсть цельных патронов: винтовочных и автоматных. Все боеприпасы имели буро-зелёный оттенок от долгого пребывания в земле.
Поверх этой кучки лежали: точёная деревянная ручка от немецкой противопехотной гранаты; толстый резиновый каблук с намертво прибитой стальной подковкой; немецкий штык-нож в довольно приличном состоянии; шмат полусгнившей и местами обгоревшей материи цвета “хаки”; гильза от русского ПТРа со сплющенным верхом и вставленным в щель куском пеньковой верёвки - солдатский окопный светильник “коптилка”; солдатская самодельная зажигалка /у деда была точно такая же, вспомнил Симаков/, изготовленная неизвестным умельцем из винтовочной гильзы и припаянной к ней латунной трубки с прикреплённым в верхней части ребристым колёсиком.
Дальше отдельно покоились предметы сугубо мирного назначения: позеленевшие советские монеты достоинством “1”, ”2”, ”3”и “5”копеек с непривычно угловато-прямыми цифрами и более массивными и даже где-то несколько грубоватыми серпом и молотом, снопами колосьев, земным шаром и восходящим солнцем… Все монеты были отчеканены в основном с 1933 по 1937 год.
Потом шла чуть погнутая немецкая солдатская вилка с четырьмя широкими зубьями из нержавейки. На этой годы никак не отразились - смотрелась как новенькая! Такими вот вилками и ложками был наделён каждый солдат Вермахта.
“Да, основательно немец приготовился к войне, о вилках и тех не забыли, - с горечью подумал Симаков, - А наши солдатики сами себе ложки из дерева стругали…”
На память вдруг пришёл рассказ отца об одном из эпизодов тех страшных военных дней.
…Шёл сорок первый год. Немец теснил наши войска повсеместно и сильно лютовал. Однако, поблизости отсюда, нескольким нашим частям удалось закрепиться на небольшом плацдарме и приостановить кровавое наступление фашистов. Ожесточённые сопротивлением, немцы обрушились на горстку бойцов всей мощью своей авиации!
На железнодорожной станции Зубец “мессеры” разбомбили и подожгли санитарный поезд с раненными бойцами, направлявшийся в тыл. Объятые пламенем переполненные вагоны заняли один-единственный уцелевший в этом кромешном аду путь, по которому воинские эшелоны должны были беспрепятственно следовать на приближающийся с каждым часом фронт.
Начальнику станции было ясно как день, что санитарный поезд нужно срочно убирать, путь освобождать, вагоны тушить и раненных спасать… Но у него на тот момент не осталось ни людей, ни техники, а главное - времени на это! Медперсонал поезда и “лёгкие” раненные как смогли, сами покинули горящие вагоны: кто сполз, кто спрыгнул, а кто и скатился со ступенек. ”Тяжёлые” же, а таких оказалось большинство, естественно, остались на местах…
- Мы ни чем не в состоянии им помочь, - признался начальник станции окружившим его обессиленным бойцам в окровавленных повязках и мрачно уставился на санитарный поезд, из которого доносился жуткий вой заживо сгорающих людей,
- У меня нет даже воды, что бы залить пламя. . . И пожарных нет. . .
В следующее мгновение он отдал приказ командиру танковой роты, как раз проходившей через городок, столкнуть полыхающие вагоны танками под откос и тем самым разгородить проезд воинским эшелонам.
На подъезде к станции уже скопилось два-три состава и случись очередной авианалёт, что от них останется и кто будет виноват? Известно кто: начальник станции! Во время не обеспечил беспрепятственный проход поездам. Его, по законам военного времени, тут же на месте расстреляют за саботаж и вся недолга. Вот он и нашёл выход из положения. . . А близкий фронт, урча и порыкивая, словно изголодавшийся зверь, снова и снова требовал для своей ненасытной утробы техники и людей…
Танкисты приказ выполнили со слезами на глазах. Горящие вагоны с красными крестами на крышах и боках столкнули под откос. И пошли на фронт поезда один за другим, а под насыпью, из глубины бушующего пламени всё ещё доносились затихающие призывы о помощи горящих бойцов…
Подошло время ехать на бригаду и Симаков с сожалением оставил работу. Он удивлялся самому себе: ещё два дня назад и думать не думал ни о каком колодце, а тут готов копать землю как заворожённый. Нет, есть в этой его целеустремлённости нечто непонятное и подозрительное. . .
Хотя, чего тут непонятного?
Просто он загорелся колодцем и не успокоится, пока не сделает дело до конца! Характер такой неугомонный!
Успокоив себя подобными мыслями, Симаков укатил на бригаду. Откуда ему было знать, что стремление как можно быстрее выкопать колодец, родилось не от природного свойства натуры, а явилось результатом мощнейшего гипновнушения, произведённого на его подсознание извне прибором гипноиндукционного воздействия…
ГЛАВА 9. Всем сёстрам - по серьгам.
Советник мысленно связался с Учеником по индивидуальному телепат-каналу и назначил ему встречу в Москве в маленьком ресторанчике “Восточные узоры”, что на Нижней Масловке. Оставив Послушников в Давыдове продолжать наблюдение за Симаковым, Ученик сам уселся за руль и через четыре часа непрерывной езды, его джип очутился в столице.
Он хорошо знал, как проехать в “Восточные узоры” наикратчайшим путём и потому подкатил к ресторанчику уже спустя полчаса, невзирая на многочисленные пробки. Оставив машину на стоянке перед парадной дверью, Ученик, следуя указаниям шефа, завернул за угол, обошёл здание и очутился в тихом глухом дворике.
Служебный вход в ресторан, через который на кухню доставлялись продукты, не заметить было сложно. Возле дверей околачивались два дюжих телохранителя шефа, явно получивших приказ хозяина встретить и проводить гостя.
“С чёрного хода принимает Учитель… - равнодушно подумал Ученик, подходя к ним и кивая на ходу, - И правильно делает! Кто ты есть? Не дорос ещё до парадного!
Телохранители хорошо знали его в лицо, поэтому ни слова не говоря зажали между крутых плеч и повели-понесли внутрь служебных помещений. Ресторан, как знал Ученик, был открыт только для определённого, строго ограниченного контингента и являлся, по сути, закрытым элитным клубом. Его полновластным и единственным владельцем, естественно через цепочку подставных лиц, являлся сам Учитель!
Бывать здесь ранее Ученику не доводилось, и он с любопытством глазел по сторонам, хотя ничего интересного по пути им не повстречалось. Только длинный полутёмный коридор, заставленный коробками и ящиками, в который выходило множество дверей от кладовок и чуланчиков - вот, пожалуй, и всё! Кухня располагалась где-то рядом, вкусные запахи так и витали в воздухе. Ученик принюхался, и у него потекли слюнки. Есть захотелось до ужаса! Позавтракать он так и не удосужился за делами, а утренняя чашка кофе не в счёт.
Телохранители шефа вышагивали с застывшими лицами-масками. Ученик легко читал их мысли и оттого преотлично знал, как глубоко они презирают его, принимая за слабенького, невзрачного невезунчика, который зачем-то всё время ошивается вокруг их шефа. И шеф отчего-то постоянно принимает его, вот что удивительно. Должно быть из жалости…
Покосившись на одного и другого, Ученик самодовольно ухмыльнулся: ”Недоделанные увальни! Вы даже и не подозреваете, кто я есть на самом деле! Вам до меня, как до Луны! Погодите, ужо я вас! Пройдёт не так уж и много времени - и все вы станете мне штиблеты лобызать! ”
Он широко улыбнулся, представив себе, как эти амбалы, отталкивая друг друга, спешно ползут к его ногам, обутым в “Саламандер”…
Сделав поворот и поднявшись на три ступеньки, троица остановилась возле малоприметной дверцы, возле которой стояло ещё два телохранителя, точные копии двух первых. Пока один стучался и спрашивал разрешения впустить гостя, другой проворно обыскал Ученика. Не обнаружив ничего криминального, он разочарованно засопел и покосился на приятелей, мол, что за чудика вы привели? У него даже перочинного ножичка нет! А раз так, то и попинать его не придётся, хотя иногда так хочется…
Как бы то ни было, но Ученика, в конце концов, впихнули за порог. Он очутился в отдельном кабинете, который поражал гаммой табачного, тёмно-коричневого и бардового оттенков. Мебель, ковёр, обивка на стенах, всевозможные драпировки и портьеры - всё было выдержано в ровных тёплых полу-тонах, делавших кабинетик похожим на внутреннюю часть табакерки.
Советник и он же Учитель восседал на старинном дубовом стуле с высокой резной спинкой и подлокотниками за приземистым овальным столиком красного дерева на гнутых ножках. Стол поразил Ученика обилием золотой посуды с горячими и холодными закусками, при виде которых у него снова засосало под ложечкой.
В центре этого изобилия возвышалась многоярусная хрустальная ваза с редкими тропическими ягодами и фруктами. По правую руку от Учителя, рядом со столом удобно пристроился сверкающий никелем и стеклом мини-бар на колёсиках. Если судить по ярким этикеткам на бутылках, то в нём было собрано спиртное не иначе как со всего света.
Ученик поклонился: ”Добрый день, Учитель! ”
Тот неопределённо кивнул, продолжая закусывать.
«Сейчас я тебя озабочу!» - подумал Ученик, и безо всякого перехода выпалил:
- Вы знаете, что ваш рабочий кабинет в Кремле прослушивается? Обо всех наших разговорах, в том числе и последнем, известно на Лубянке! Сам директор ФСБ проявил к нам интерес…»
Вопреки ожиданиям, Учитель не проявил к сообщению ни малейшего интереса. Выцедив медленными глотками французский коньяк и закусив бледно розовой норвежской сёмгой, он небрежно отмахнулся.
- Знаю, всё знаю! Но вот откуда это известно тебе, милейший, не понимаю…
Ученик обмер и побледнел.
«Попался! » - решил он, унимая внезапную дрожь в коленях. Ну не признаваться же, в самом деле, что прошлой ночью он с Послушниками проник в Кремль, в рабочий кабинет шефа, и тщательно обыскали его, сделав фотокопии со всех обнаруженных там документов. Они искали сейф-тайник, но не нашли.
Зато обнаружили с полдюжины микрофонов в разных местах, несмотря на то, что размером те были с маковое зёрнышко.
Учитель с нетерпением ждал ответа, хотя вида не показывал. Надо было как-то выкручиваться, и Ученик принялся импровизировать:
- Э… э… видите ли, узнал случайно! Хотел подстраховаться и попросил Послушников проконтролировать на всякий случай конфиденциальность нашей последней встречи… Они то и зафиксировали поток внимания, нацеленный на ваш кабинет. Ну, а дальше, как говориться, дело техники! Послушники мысленно прошлись по всей электронной цепочке, и вышли на одно из подразделений ФСБ, занимающегося “прослушкой” Кремля.
- Толково и доходчиво объяснил! - просиял Учитель, и было непонятно, поверил он или нет.
- Ладно, подсаживайся к столу, а то в ногах, говорят, правды нет, - указал он кивком на свободный стул, стоящий у стены.
Ученик не заставил упрашивать себя дважды: подхватил его, поставил к столу напротив хозяина кабинета и сел.
- А где она есть-то? - спросил он со
