богатством…
Симаков резонно предположил, что попадёт в Нижнюю Верею, проскочив через посёлок напрямик, но не тут то было!
Внезапно дорогу ему перегородил раскрашенный в красно белую полоску опущенный шлагбаум. Он остановился перед ним и удивлённо осмотрелся. Только теперь он заметил, что посёлок и часть трассы, вдоль которой он вырос, огорожены высоченной оградой из сетки-рабицы, по верху которой тянулись закреплённые на фарфоровых изоляторах электрические провода.
«Мать честная! - ахнул Симаков, - Никак под напряжением? Ой-ё-ё, что делается!»
За шлагбаумом, шагах в десяти, возвышались автоматические решетчатые ворота, створки которых украшал высокохудожественный, ручной ковки орнамент.
Пока Симаков глазел по сторонам, гадая, как же ему попасть в город, из изящной пластиковой будки, стоящей возле шлагбаума, вышел, почёсываясь, заспанный охранник с резиновой палкой в руке. Выглядел он каким-то помятым, на лице красовалась щетина трёхдневной давности. Ещё от него за километр разило свежим перегаром. Поигрывая дубинкой, секьюрити не спеша приблизился к мотоциклу. Мучавшие его скука и похмелье немного отошли на второй план, когда он принялся демонстративно брезгливо осматривать и запылённый транспорт, и его владельца.
Возможно, от увиденного у охранника что-то замкнуло в голове, потому что он неожиданно заорал на Симакова благим матом:
- Куда прёшь, дярёвня неотёсанная, мать-твою-перемать! Разуй глаза, сельпо немытое! Видишь, въезд на территорию посёлка разрешён только по спецпропускам! Мать-твою-перемать!
Симаков и без охранника прекрасно видел огромные щиты, на которых чернели грозные надписи: ”Стой! Частная собственность! ”, ”Въезд только по спецпропускам!”, ”Предъявляйте пропуска в развёрнутом виде!”, ”Въезд грузового транспорта и автотракторной техники только с разрешения администрации”, ”Сквозной проезд через посёлок строго запрещён!”, ”Объезд!” и ещё с десяток указаний и предупреждений подобного рода.
Михаил Степанович, плюнув с досады, обернулся к охраннику:
- Ну чего орать то? Чай не глухой? Мне в город надобно, ты бы, чем ругаться, подсказал, как лучше проехать?
Охранник, в недавнем прошлом работник милиции, «по-тихому» уволенный из органов за беспробудное пьянство, прогулы и рукоприкладство к задержанным, настроен был отнюдь не миролюбиво. Он находился, что называется, ”на взводе”.
Всего пять минут назад он получил нешуточный, но вполне заслуженный нагоняй от начальника караула, приехавшего на пост с проверкой. Тот, по национальности грузин, не стесняясь в выражениях отчитал его за сон на посту, неопрятный внешний вид и неистребимый сивушный дух …
Теперь охранник искал на ком бы выместить душившую его злобу. Приезжий деревенский лох показался ему кандидатурой подходящей. Услышав спокойный, рассудительный говор сельского мужика, он мгновенно рассвирепел и окончательно потеряв всякий контроль, набросился на Симакова, собираясь как следует проучить оборзевшую деревенщину резиновой палкой.
Опыт в этом деле у него имелся, и не малый. Он приобрёл его, работая постовым, когда по-свойски “учил” задержанных за мелкие правонарушения бомжей и пьяниц. В предвкушении ни с чем несравнимого удовольствия, охранник нацелился обрушить на Симакова град сокрушительных ударов.
Но тут случилось нечто невероятное! Ничего не подозревающий, и потому спокойно сидящий на мотоцикле ”лох”, вдруг ловко соскочил с седла, метнулся навстречу охраннику и неуловимым движением вырвал у того из рук палку. Нападавший ничего не успел понять, как Симаков развернул его на сто восемьдесят градусов и огрел отобранной дубинкой между лопаток, одновременно награждая мощным пинком под зад.
Охранник, получивший ускорение в “пятую” точку, пролетел метра три, запнулся за бордюр и в падении врезался плечом в будку. Ажурное, но как оказалось, чересчур хлипкое строение с треском и звоном рассыпалось на части, похоронив под собой охранника. Когда тот пришёл в себя и выбрался из-под обломков, мотоциклиста и след простыл…
…Объезжая злополучный посёлок стороной, Симаков с интересом поглядывал на необъятные особняки, которые в окружении подсобных строений прятались за глухими, трёхметровой высоты заборами, по верхней кромке которых тянулись ряды торчащих вверх и вкось острозаточенных штырей.
- Ишь, заборища отгрохали! - осуждающе качал он головой, - Знать, боятся, да и совесть не чиста! Я так думаю: ежели ты честный человек, то тебе ни забор, ни собаки сторожевые, ни охрана, ни к чему! ”
Вскоре посёлок остался в стороне, и мотоцикл углубился в переплетение кривых улочек одноэтажного пригорода Нижней Вереи. Симаков замедлил ход и принялся зорко посматривать по сторонам. Он выискивал приколоченные к заборам таблички с номерами домов и названием улицы, по которой сейчас ехал.
На его счастье она носила имя Павлика Морозова, а дед Матвей как раз и проживал на этой самой улице в собственном доме под номером №36, согласно адреса в его записной книжке. Эта была удача, и она окрылила Михаила Степановича. Теперь он чувствовал себя более уверенней, чем в начале пути. Через каких-нибудь четверть часа он встретится с Поликарповым, поговорит с дедом, усадит в коляску и отвезёт домой. А там дед Матвей укажет место для колодца, и можно будет браться за дело!
Выложенная булыжником мостовая сделала очередной поворот. Дом слева белел табличкой с номером №8, а справа - №9!
“Следовательно, жилище деда Матвея будет чуть дальше по чётной стороне улицы” - вычислил Симаков и посмотрел вдоль дороги.
Огороженная дощатыми крашенными заборами, она терялась в далёком полумраке. Высокие тополя и клены, обрамлявшие её, плотно смыкались могучими кронами, создавая сплошной шатёр, который полностью скрывал проезжую часть от жгучих солнечных лучей. По истёртым от времени камням мостовой прыгали и рябили в глазах редкие солнечные зайчики. Душный, застоявшийся воздух обволакивал его невидимым липким саваном. Улочка превратилась в сонное царство тишины и спокойствия…
После стычки с охранником, Симаков не переставал сокрушаться: ”Надо же, как сорвался!
Это был, практически, первый случай, когда за последний десяток лет ему пришлось применить приобретённые в десантных войсках навыки рукопашного боя.
«Я то думал, что всё перезабыл, ан нет! Видать такие вещи остаются навсегда. И, главное, как всё ловко получилось. Будто все эти годы только тем и занимался, что тренировался без устали! Чудно! »
Вдруг вой сирены за спиной прервал его размышления. Симаков поспешно прижался к обочине, пропуская вперёд две пожарные машины, ”Скорую помощь” и милицейский “Уазик”, следовавшие друг за другом на большой скорости.
Дремотная тишина и покой как по волшебству улетучились с проулка под натиском режущих слух завываний. Словно по команде вокруг захлопали двери и ставни, заскрипели калитки. Жители ближайших домов выскочили на улицу, кто, в чём был. Все тревожно перекликались и приставали друг к другу с вопросом: ”Что случилось?! ”
Резко запахло гарью! Слабый порыв ветерка донёс её откуда-то со стороны. Симаков медленно поехал дальше, но уже через дом со страхом увидел, как по левой стороне улицы, из-за густой листвы приусадебных садов, в небо взметнулись оранжевые языки пламени и клубы серо чёрного дыма.
У него так всё и оборвалось внутри! Опять, как в Хреновой, тоскливо защемило сердце-вещун. Предчувствуя недоброе, он пристроился в хвост зловещей кавалькаде. Прибавив газу, помчался вслед за милицией.
Через пару минут впереди взвизгнули тормоза, и пожарные машины резко остановились. Казалось, пожарники ещё не успели соскочить на землю, а рукава у них уже были полностью развёрнуты и из них ударили струи воды. Выбив калитку ударом ноги, ближайший к Симакову брандмейстер подтащил рукав поближе к дому. Он принялся заливать пламя, которое с треском вырывалось из застеклённой терраски. Сам дом пока ещё не горел, но из его растворённых окон валил густой дым.
Следом подоспели другие пожарники. Водяные струи, словно хлысты, переплелись в воздухе и дружно ударили по очагу возгорания. Над пожарищем поднялся горячий пар, в котором в своём последнем хороводе заплясали, закружили затухающие искры. Пожарный расчёт действовал слаженно и чётко, поэтому ненасытный треск огня вскоре сменился рассерженным шипением кошки, у которой отняли её любимое лакомство…
Всю эту картину Симаков охватил одним взглядом, когда ставил мотоцикл возле соседнего с пожаром двора. Подъехать ближе не давало скопление перегородивших дорогу машин. Да и сбежавшиеся отовсюду зеваки так и лезли под колёса. Он протиснулся сквозь гомонящую на все лады толпу и с какой-то обречённостью посмотрел на номер горящего дома. Так и есть - №36!
“Предчувствия его не обманули, - процедил Михаил Степанович сквозь зубы. В этот момент, едва протиснувшись через узкую калитку, два санитара неотложки вынесли с пожарища носилки, полностью закрытые насквозь пропитанными кровью простынями. Под ними угадывалась человеческая фигура. Симаков, как автомат, устремился к ним. Конечно, это мог быть только дед Матвей, который после смерти жены лет двадцать жил бобылём…
Он бочком прошмыгнул следом за санитарами к машине скорой помощи и, подсуетившись, помог тем загрузить носилки в кузов. Толпа вокруг на секунду онемела, потом дружно ахнула, а затем вновь забубнила, по-своему комментируя увиденное.
Симаков, как бы невзначай, просеменил от кузова к кабине и пристроился рядышком с водителем. Тот как раз сполз с сиденья и закурил, встав возле открытой дверцы.
- Веришь-нет? - доверительно шепнул ему шофёр, делая короткие нервные затяжки - Сколько лет работаю, сколько крови перевидал, а всё никак не привыкну!
Взгляд его затуманенных глаз был обращён куда-то внутрь. Казалось, он собеседника и в упор не видел, хотя и заговорил с ним.
В этот момент возле капота возник откуда-то вынырнувший врач скорой помощи - интеллигентного вида мужчина в годах с печальными глазами и с бородкой-шкиперкой. Он тоже нервно закурил. К нему подскочил моложавый капитан милиции. Они заговорили вполголоса. Врач принялся что-то объяснять милиционеру. Тот согласно кивал, то и дело неодобрительно косясь на стоящих рядом старушек, которые откровенно прислушивались к их разговору. Симаков тоже навострил уши. Он с трудом разобрал несколько долетевших до него отрывочных фраз:
- Черепно-мозговая травма, не совместимая с жизнью… перелом основания черепа… множественные ушибы и ссадины, должно быть, пытали… обгореть не успел,… скончался, не приходя в сознание уже в машине…
Едва доктор кончил говорить, как к ним подбежал оперативник в футболке и джинсах. Он тоже подозрительно покосился на вставших в стойку бабулек. Демонстративно повернувшись к ним спиной, оперативник начал скороговоркой докладывать:
- Всё сходится! Убитый опознан! Это хозяин дома - Поликарпов Матвей Иванович, 1920-го года рождения, уроженец Вереи…”
Всё! Оставаться здесь больше не имело
