Твари. Том 1.

чахлой.
Влад фыркнул:
- Конечно. Это и я сказать могу. У него листья подвяли.  
Мне надоело сдерживаться, и гейзер обиды взлетел до небес, окатив меня горячей водой с ног до головы.
- Ну, знаешь ли! – вскочила на ноги я, сжимая кулаки.
- А чего ты, собственно, кипятишься? – начал раздражаться Влад. – Приходишь тут, отрываешь меня от дела, плетёшь небылицы. Даже ногами топаешь. Чего ты ждала? Что я буду потакать твоим глупым фантазиям? Это всё твоё эго, Тина, и больше ничего!
- Эго?! – потеряла дар речи я. – А как тогда назвать то, чем ты здесь занимаешься?
- И чем же я занимаюсь, по-твоему? – опасно сузились его глаза.
- Да тебя к людям на пушечный выстрел подпускать нельзя! – мстительно выплюнула я. – Твоя энергия черна, как болото! В одном месте лечишь - в другом калечишь!
- Что???
Влада аж всего перекорёжило!  В одно мгновение он взвился на ноги и налился гневом.
- Да, ты просто мне завидуешь! И всегда завидовала! – зло выкрикнул он.
- Что??? – пришла моя очередь задыхаться от возмущения. Некоторое время мы стояли друг против друга, беззвучно шипя, как раскалённые сковородки. – Да, больно надо! – обрела способность говорить я. - Было бы кому! Выискался тут... – я лихорадочно подбирала в уме слова, которые могли бы побольнее его зацепить, но сумела выдать лишь жалкое: - экстрасенс недоделанный!
- Вот именно, экстрасенс! – запальчиво напомнил он. - А ты кто? Ноль на палочке!
- Ах, так…! Ах, так…!
Слезы душили меня изнутри, но я не собиралась доставлять этому уроду удовольствие наблюдать их.
- Да, катись ты! – зло схватив рюкзак, я решительно направилась к двери.
- Вот, вот! – донеслось мне вдогонку. – И можешь сюда больше не возвращаться!
Громко хлопнувшая дверь (так что даже через стену было хорошо слышно, как в комнате рухнул и разбился постер под стеклом) стала жирной точкой в наших отношениях.

***

А спустя сорок минут я уже сидела у мраморных ног ангела и размазывала слёзы по щекам.
Это было моим тайным, излюбленным местом, куда я любила приходить тогда, когда хотела либо погоревать, либо просто побыть в гордом одиночестве. Главное, что здесь тебе никто и никогда не мешал. Случайные свидетели если и видели мою скорбящую фигуру у надгробного памятника, то деликатно старались обойти стороной, чтобы не потревожить. Поэтому лучшего места для того, чтобы оплакать мои скончавшиеся отношения, я и найти не могла.
- Что-нибудь случилось? – прозвучал неожиданно за моей спиной знакомый голос, и я резко обернулась.
Закрывая половину всего видимого пространства, передо мной высился Зайн.
- Ничего, - буркнула я, пряча от него свои зарёванные глаза. К моему облегчению, он не стал настаивать на ответе. – Ты же в отпуске.
- Я вернулся.
- Отдохнул?
- Относительно.
Содержательный разговор у нас получался, ничего не скажешь.
- Кстати, знаешь, на чьей могиле ты сидишь? – переменил тему Зайн, опускаясь рядом со мной на постамент. Его голова задралась вверх, разглядывая каменное лицо изваяния.
- Нет. Надпись стёрлась, - равнодушно отозвалась я.
Все мои мысли в данный момент были заняты тем, как я выгляжу. Меньше всего мне хотелось, предстать перед ним в таком непрезентабельном виде. Собрав остатки гордости, я постаралась держать себя независимо и достойно, насколько это вообще было возможно с размазанной тушью и красными пятнами на лице.
Его взгляд переместился на меня, но ни в глазах, ни в выражении лица я жалости не заметила, за что была крайне ему благодарна. Он смотрел на меня обыкновенно ровно, словно мы просто по-приятельски сидели на скамейке в парке и мило беседовали.
- Здесь покоится тело юной монашки, убитой знанием, - продолжил отвлечённую тему он.
- Как это может быть? – шмыгнула носом я, поддерживая начатую беседу.
Достав из рюкзачка зеркальце и бумажный платок, я принялась приводить себя в порядок.
Но Зайн не торопился с ответом. Некоторое время он молча, бесстрастно наблюдал за мной, а потом пояснил:
- Она узнала нечто такое о своих прежних жизнях, чего не смогла принять. Недаром от людей сокрыто прошлое. В этом есть своя мудрость.
- И что? Она покончила с собой?
- Почти.
- Что значит «почти»? – удивилась я, выныривая из болота собственных страданий на поверхность чужой несчастной доли. - Тут или-или. Другого не дано.
- Не забывай, что она была невестой Христовой, - оживился Зайн. - Для таких, как она, самоубийство - тяжкий грех. В силу своих убеждений монашка не могла перерезать себе вены или выброситься из окна. С точки зрения земной церкви её душа осталась чиста, но... - скривился он.
- Но…, - подтолкнула его я, уже немало заинтригованная.
- Но с небесной… Она просто легла и умерла. Сдалась. Не видела больше смысла жить. Она искренне считала, что не достойна дальше находиться в лоне церкви, но в то же время не представляла своего существования без неё. А добровольный отказ от жизни, знаешь ли, тоже своего рода самоубийство. Только не явное. Об этом знали лишь единицы, только самые-самые близкие, а те, естественно, молчали, чтобы ненароком не навлечь гнев святой инквизиции. Поэтому она покоится здесь, а не за оградой.
- И что же такого она о себе узнала? – подалась вперёд я, приготовившись услышать нечто убийственное. Но ответ меня разочаровал.
- Те, кто это знал, тайны не выдал, - пожал плечами Зайн. – Правда захоронена здесь вместе с монашкой под каменной плитой.
- А когда это было?
- Давно.
- Жаль, - протянула я. – Жаль, что тайна так и останется тайной. По идее, ну, что такого она могла о себе узнать? Даже если в одной из жизней она была убийцей, или маньяком, или палачом – это не повод для того, чтобы так убиваться в следующей. В конце концов, это же было в прошлом и даже делает ей честь. Ведь в последнем приходе сюда она вела праведную жизнь, искупала грехи. И, вообще! Лично я считаю, что глупо скрывать от людей их прежние воплощения, поскольку тогда они могли бы избежать повторения своих ошибок. Глупо.
- Думаешь, ты мудрее Создателя?
- Не знаю, я с ним не встречалась, - решила отшутиться я, но Зайн остался серьёзен. – А ты откуда знаешь об этой истории?
- Я давно здесь работаю. Много навидался и наслушался. Могу рассказать почти о каждой могиле. Но эта всегда была под особым моим покровительством.
- Я тоже люблю это место, - призналась я, вглядываясь в лицо статуи. - С той самой секунды, как увидела её. Мне нравится её непокорность, вызов, даже бунт, что ли. Как будто девушка гневается на небеса. По-моему, она единственная здесь, кто не смотрит в землю.
Зайн вдруг весело усмехнулся.
- Как думаешь, к чему я завел этот разговор?
Я пожала плечами.
- Хочу сделать тебе подарок, - удивил меня он.
- Мне?
Ну, надо же, как приятно!
- Думаю, что сейчас для этого самый подходящий момент.
Достав из кармана цепочку с подвеской из самого, что ни на есть, обыкновенного дешёвого материала, он опустил мне её в подставленную ладонь. Моей кожи коснулся холодный металл - изображение двух крыльев, одно из которых было отломано.
- Потеряв опору в жизни, - произнёс тихонько Зайн, - можно сдастся и умереть, а можно попытаться подняться в небо и с одним крылом. Выбор есть всегда. И он за тобой.
Благодарно кивнув, я ещё с минуту сидела и рассматривала подарок, а затем убрала его в карман. Я решила сделать дома из цепочки браслет и носить его на руке.
- Так что всё-таки случилось? – вернулся Зайн к тому, с чего и начал.
Но сейчас я приняла его вопрос на удивление спокойно. Разрыв с Владом уже не вонзался мне кинжалом в сердце и казался скорее избавлением.
- Я с парнем порвала.
- Почему?
- Потому что он – самовлюбленный болван, надутый индюк, царёк криворукий! – запальчиво выплеснула я, и Зайн, откинув голову назад, вдруг громко, свободно рассмеялся. В нашу сторону полетели неодобрительные взгляды от пожилой пары, прибирающей неподалеку скромную могилку.
Я слышала его смех впервые, и он вызвал невольную широкую улыбку на моём лице. Плохое настроение и ощущение горькой безнадёжности уступило место благодарности от дружеского участия. Остался лишь слабый след неприятного ощущения.
И чего это я, в самом деле, зациклилась на этом Владике? Свет клином, что ли, на нём сошёлся? Подумаешь, пуп земли выискался…
- Да, уж! Причины веские, - поддержал меня Зайн. – И что послужило спусковым механизмом?
- Я попыталась поделиться с ним самым важным для меня. Рассказала ему про сумеречный мир, а он меня даже слушать не стал. Высмеял! Как будто я сама всё это придумала. Обидно! Вот ты, можно сказать, посторонний человек, но всегда был ко мне внимателен. И Всеволод Мстиславович. Даже подруги поддержали. А он… Разве с близкими людьми так поступают?
- И как у тебя там продвигаются дела? – спросил Зайн, когда я немного выговорилась.
- Я уже дольше могу находиться в режиме двойного зрения! - похвасталась я, не чувствуя при этом ни малейшей неловкости. - А сегодня так, вообще, призрака видела!
- Вот даже как!
Насмехается? - Ничуть.
- Да. Солдатика, который умер, но душа его до сих пор здесь бродит. Он остался здесь со своей невестой. Она живая. Вот это любовь! – я вздохнула. - Правда, смотрятся они вместе забавно, - не удержавшись, хихикнула я, вспоминая импозантную парочку. – Только все считают её сумасшедшей.
- Те, кто видит привычные для всех вещи по-другому, часто становятся изгоями.
- Да…, - загрустила я, подумав о себе несчастной.
Какое-то время мы сидели молча, слушая глухое бормотание города и собственные мысли.
- Но есть вещи, которые мне не понять, - озвучила я свои размышления.
- Например?
- Например, почему одни предметы темнее, а другие светлее. Почему люди и животные светятся, а вещи нет. И почему тень смятого яблока живет всего несколько часов, в то время как мост или здание, снесённые много лет назад, до сих пор существуют в сумеречном мире. Или же: если предмет съесть, то тень исчезает. Мы едим его вместе с ней? А ещё, откуда у луны, например, два отражения, когда у остальных только по одному?
- Да, уж… Вопросов немало, - усмехнулся Зайн. – С чего начнём?
- Давай, со времени существования сумеречных построек.
- Ну-у-у, это просто! - откинулся он назад. - Могла бы и сама догадаться. Просто все вещи на свете в разной степени подпитываются энергетикой человека. Одни больше, другие меньше. И заряда иногда хватает на долгое время. А если к этому ещё прибавить элементарную человеческую память о них, то… Они могут просуществовать не одно столетие. А то и вообще возродиться из пепла. Но такое происходит крайне редко. Поэтому разрушенные церкви и предпочитают отстраивать на тех же самых местах, где они располагались раньше. Воспоминание об их былом величии ещё живо, а значит, святая обитель быстрее войдёт в силу. А о съеденном фрукте ведь никто не помнит.
- А луна?
Глаза Зайна хитро блеснули.
- А ты что думаешь об этом?
- Ну, не знаю… Обман зрения?
- Холодно.
- Проекция проекции?
- Ни капельки не теплее.
- Сдаюсь.
- Зря. А мы ведь только что об этом говорили. Тебе не приходило в голову, что ты одновременно  видела тени двух лун: одной реальной, а другой…
- Уже не существующей! - осенило вдруг меня.
- Да!
- Но…
Подобная мысль казалась просто невероятной, фантастической и не укладывалась в голове!
- В древних летописях, которые мало кому известны, ещё сохранились записи о тех временах, когда эту планету сопровождал не один спутник, -