смысл жизни

дальнейшем мне не раз приходилось убеждаться в ценности данного совета. Он часто помогал мне находить правильные решения. Итак, кто мог пустить за мной хвост? Кроме Васина - некому. Это сомнений не вызывает. Причем слежка и не вуалируется, так как только отпетый лох ее не заметил бы. Весь вопрос, зачем? Видимо моим бывшим приятелям не терпится узнать, где я храню компрометирующую их кассету. Но ведь не такой я дурак, чтобы хранить все экземпляры в одном месте, где-нибудь под мусорным ящиком  и привести за собой хвост. Даже если предположить, что Славок спятил за время продвижения к майорской должности, а это нормально, то остальные-то  во вполне здравом рассудке и недооценивать меня не могут. Они заведомо знают, что к тайнику я их не приведу никогда. Тогда зачем этот спектакль с детективным сюжетом? Так, так - уже ближе, кажется, я  все понял. Как можно от меня избавиться без особых хлопот? Да очень просто! Нужно вернуть меня туда, откуда я появился и нарушил тихое течение жизни. Для этого нужно, чтобы я понервничал, поволновался и попался на какой-нибудь ерунде. И вот тогда... Тогда мне, как неисправимому рецидивисту, можно приляпать что угодно, судья все проглотит и даже на доказательства не посмотрит. А после двенадцати можно рассчитывать только на приличную цифру. И снова у них все будет тихо и спокойно, так как до следующего раза я наверняка не доживу - уж об этом они позаботятся. Да я и сам прекрасно видел, как это легко на зоне делается.
Другого объяснения их действиям я не находил и  видимо попал в самую точку. По всей видимости, откровенная слежка - это только начало, это только подогревание нервов. Главные сцены этой пьесы конечно впереди и  по мере приближения срока платежа, они будут все  интереснее. Ну что ж, за все в жизни надо бороться, я к этому готов. А может, я сгущаю краски? Хотелось бы верить. Жаль только, что они, безусловно, засекли мой новый адрес, ну, да и черт с ним! Я надавил на акселератор, и рванувшись с места, пулей промчался по проспекту Космонавтов, удачно попадая под зеленый свет светофора. Такого фортеля менты явно не ожидали, и я от них оторвался, а потом по параллельной улице добрался до дома. Пусть поищут! Пусть знают, что я в курсе их оперативно, так сказать, розыскных мероприятий и вызов принял.
                             ____________________________________


Ночью мне приснился паршивый сон. Будто сижу я в изоляторе, и заходят ко мне два пьяных  прапора- мордоворота Свояк, да Паленый и начинают меня колошматить. Когда я уже дохожу до нужной кондиции, они решают поиграть в «жмурика». Это такая развеселая игра, когда на твоей шее медленно затягивают полотенце - дышать становится вес труднее и труднее, ты закрываешь глаза и собираешься испустить дух, но тут полотенце снимают с твоей шеи, и ты снова возвращаешься на землю. После шести, семи «жмуриков» самые сильные удары сапогом по ребрам кажутся наслаждением. Тут все зависит от мастерства играющих: стоит им перепить и затянуть игру, вовремя не снять полотенце и исход может быть печальным. Для тебя, конечно, потому что с некоторых пор игроки применяют своеобразные правила техники безопасности: тебя насильно накачивают водкой и заготавливают петлю из простыни. В случае чего, тебя засовывают в петлю и имитируют самоубийство на почве пьянства. Такие случаи были и прапора отделывались выговорами за недосмотр, хотя всем зекам и были известны истинные причины смерти их приятелей.
И вот от этих «жмуриков» я и проснулся среди ночи весь в поту. Мне приходилось слышать от  отмотавших по не одному сроку зеков об этом лагерном или, вернее, пост лагерном синдроме, но то, что он будет и у меня - не верил. Я встал, прошел на кухню и заварил несколько глотков крепчайшего чифира, бросив в кружку почти пол пачки чая. После чифира стало легче: сердце бойко затарабанило, в голове просветлело. Я ощутил легкое подташнивание, которое обычно бывает, когда чифиришь на голодный желудок. Выбросив отработанный чай в унитаз, чтобы у Светланы не появились лишние вопросы, я возвратился в свою постель, но до утра так и не уснул. Было почему-то очень грустно. Я лежал и искал причины этого моего состояния, но не находил их. Вроде бы все было не плохо: скоро я разбогатею и заживу в свое удовольствие, однако чего-то мне не хватало, и я никак не мог понять  чего?
Днем, пока Светлана была на репетиции, я опять решил подзаработать. Получив  с очередного пассажира, я стоял у вокзала, поджидая клиентов. Тут неожиданно в машину села женщина, причем, даже не спросив разрешения. На ней были темные очки, большая копна ухоженных волос источала резкий запах, видимо, дорогих духов. Весь салон моей машины мгновенно заблагоухал.
- Вам куда? - спросил я.
- Ленечка, ты меня не узнаешь?- женщина сняла очки.
Наташка! Да, это была она. Я внимательно посмотрел на нее и увидел, что от прежней моей невесты не осталось практически ничего. Двенадцать лет сделали свое дело, ведь мы были почти ровесники. Как бы мастерски не был наложен макияж, он не мог скрыть морщинки возле глаз, раздобревшее лицо, складки на шее, слишком округлившиеся формы. И только голос остался прежним, он, несомненно, принадлежал ей. Голос, который я помнил столько лет, на который я молился первые годы неволи, и который проклинал все последующие! Голос, которому я все мог простить - позови он меня. Но сейчас он принадлежал женщине,  которая не вызывала у меня никаких ассоциаций. Этот момент я отметил про себя с удовлетворением, так как если честно, то побаивался этой встречи.
- Привет, - сказал я. А про себя отметил, что наверняка эта встреча не случайна.
- А ты совсем не изменился, разве что стал похож на монстра, но тебе это идет.
- Ты тоже не изменилась, - соврал я, пусть порадуется, мне не жалко.
- Правда? - искренне удивилась она, - я думаю, что надо отметить нашу встречу.
- Куда едем?
- Может в «Центральный», заодно и пообедаем?
Мы сидели друг напротив друга в пустом зале ресторана и болтали о разной ерунде, вспоминая общих знакомых и студенческие вечеринки. Наконец она заговорила о главном, ради чего пришла, ради чего села в машину.
- Ленечка, у тебя остались ко мне какие-нибудь чувства? Ведь мы любили друг друга.
- Этого я не отрицаю, - подтвердил я. Интересно куда она клонит?
- Неужели ты хочешь, чтобы я страдала? Неужели ты хочешь  несчастья моей семье, моим детям? Разве я виновата, что так все получилось?
Я не знал, что ответить, уж больно жалобным был ее голосок. К тому же я не знал, что ей рассказал Маркин.
- Тебя Юрок послал? - спросил я вместо ответа.
- Какая разница? Неужели ты не можешь меня пожалеть? - она очень недвусмысленно на меня посмотрела.
- Пожалеть тебя!? А кто пожалел моих стариков, которые умерли в нищете, и даже похоронить их было не на что. Я даже не знаю, где их могила! А кто вернет мне двенадцать лет жизни? Кто меня пожалеет, так как меня несколько раз резали, молотили по ребрам резиновыми дубинками и морили голодом долгие годы. Кто поплачет над бывшим интеллигентом, которого в течение двенадцати лет усиленно превращали в зверя? Ну и, наконец, я тоже мог бы иметь семью, детей и все такое. У меня, кстати, была невеста, которая теперь просит за своего мужа.      
- Но ведь, Ленечка, мы же с тобой так любили друг друга. Мы могли бы найти с тобой какой-нибудь другой выход из ситуации, а не тот, что предложил ты.
Так и есть, Маркин ей рассказал все. Тогда уже щадить ее нет смысла. Ей уже ничего не объяснишь. Она, безусловно, будет отстаивать свои интересы, из-за боязни потерять такую кучу денег.    Она опять что-то начала говорить о наших прежних чувствах, но мне это уже надоело:
- Ну, ладно, подруга, хватит. Сходи на рынок, купи курицу и ей вешай лапшу, а с меня достаточно. В том, насколько тебе можно верить, я убедился еще двенадцать лет назад. Единственное, за что я благодарен неволе, так это за то, что она развела меня с тобой. Мне страшно представить, чтобы было - свяжи я с тобой свою судьбу. А так, как говорится, нет худа без добра. На все твои заигрывания я не клюну, по мне лучше получить компенсацию в двадцать тысяч баксов.
Я видел, как меняется ее лицо, и решил, что надо добить:
- Я не буду нырять к тебе в постель, даже если твой муж добавит мне еще десять тысяч. Дело в том, что из захватанного стакана я не пью, несмотря даже на сильную жажду. Но и это не главное. Главное в том, что для того, чтобы обольщать надо поменьше жрать, не курить, заниматься спортом и, наконец,  надо просто быть помоложе. А теперь иди и погляди на себя в зеркало, и подумай о том, что я  сказал!
Наташка вся позеленела. Я мог бы говорить при ней и про нее любые гадости и не произвел бы подобного эффекта. Чтобы  оскорбить женщину, надо пройтись по ее внешности, и  тогда успех гарантирован, поэтому я бил наверняка.
- Ты, ты - нахал, - скорее прошипела она.  И это были единственные цензурные слова, которые были произнесены в мой адрес. Она, постепенно переходя на крик, осыпала меня все новыми и новыми нелестными эпитетами, а потом из нее полились такие вещи, что любая базарная шлюха, отмотавшая не одну ходку, могла бы только позавидовать.
Я не стал ее перебивать, пусть женщина выговорится. Я сидел, попыхивал сигареткой и молча улыбался. Когда запас ругательств, наконец, иссяк, я поднялся:
- Очень приятно было поговорить. Надеюсь, что наша встреча больше не повторится, нам просто больше не о чем разговаривать. Прощай, любимая, и умоляю, позанимайся русским языком, ведь он, как известно, велик и могуч. Не пристало жене будущего мэра, пусть даже в преддверие финансовых трудностей, так вольно обращаться с русским языком. Будь здорова.
- Ты ответишь за все! - крикнула Наташка мне вслед.
- Расплатись за обед, - ответил я, не обернувшись.
Отъехав от ресторана, я увидел вчерашний зеленый “Москвич”, который пристроился мне в хвост. Теперь я уже не обращал на него никакого внимания. Раз уж меня находит даже моя бывшая невеста, так чего уж тут  скрываться! А вообще настроение было паршивое.  Если, они попробовали меня уговорить, и ничего не получилось, то надо ждать продолжения, и каким оно будет, остается только гадать. Теперь мои приятели скажут: по-хорошему не хочет, придется ... Терпкий запах Наташкиных духов никак не хотел выветриваться, хотя и открыл я все окна в машине.
Войдя в квартиру Светланы, я подошел к окну и осторожно выглянул из-за шторы. В глубине двора припарковался, притащившийся за мной «Москвич». Я прикинул, что из машины хорошо просматриваются и мои окна, и вход в подъезд. Позицию для наблюдения менты выбрали удобную, с сознанием дела.
- Ну и черт с ними - пусть смотрят, - выругался я про себя, - жалко мне что ли.
Светлана была на работе, и мне захотелось починить ее  старенький магнитофон. Я так увлекся, что даже сбегал в магазин за паяльником и разными радиодеталями - уж больно мне хотелось, что бы эта штуковина запела. Раньше я знал в этом толк. Светлана открыла дверь своим ключом и застала меня в разгаре работы.  
- А я то думаю, куда он подевался? За мной не приехал... А он работает, -  на ее лице было столько радости, а в голосе теплоты, что я невольно вспомнил детство и маму. Она всегда примерно также говорила, когда мы с отцом что-нибудь мастерили. «Работники вы мои», - и с радостной улыбкой обнимала нас обоих. Я