окончил юридический институт и теперь возглавляю отдел по борьбе с организованной преступностью. Майор.
- Ну, ты, Славок никогда скромностью не отличался. А я то думаю, кто это мне постоянно мешал мне жить на протяжении последних лет? Кто мешал мне выйти на свободу с чистой, так сказать, совестью? Но, ты, Славок поздно начал заботиться об этом вопросе. В первые годы меня еще можно было сломать, но у тебя видать кишка еще была тонка, а уж потом взять меня голыми руками стало нелегко. А тут еще и всеобщая демократия тебе сильно помешала. Так ведь, Славок?
- Не говори ерунды, - пробормотал Васин и почему-то покраснел, а на лысине выступили капельки пота.
- Ладно. Может, я и ошибаюсь, но дело не в этом. Итак, друзья мои, все вы достигли определенных высот, взбираясь по лестнице, ведущей к процветанию. Вы не будете отрицать, что ухватить от жизни самые лакомые кусочки, вам помогли, и в не малой степени, наши, некогда общие, дела. И получилось все не очень справедливо. Вам достался стартовый капитал, а мне двенадцать лет строгого режима. Получилось не по законам пресловутого капитализма, который мы сейчас общенародно строим, и где должны наличествовать равные возможности. А теперь перехожу к главному. Прошу выслушать очень внимательно.
Я посмотрел на своих приятелей. Лица их были сосредоточены. Сейчас я им вывалю козыри, а уж после этого пойдет настоящий разговор.
- Вы, надеюсь, помните нашу последнюю встречу перед моим арестом? Тогда мы долго совещались, как нам обвести вокруг пальца распроклятую прокуратуру. Тогда же было решено, что я буду вынужден сесть. Были определены пути моего последующего вызволения и выделены приличные средства, чтобы эти пути определенно привели к свободе, а время моего пребывания в местах не столь отдаленных не показалось мне уж таким долгим и безрадостным. Помните?
Все молчали. У Васина лысина совсем взмокла.
- Считаю молчание утвердительным ответом. Так вот, весь наш товарищеский ужин записан на пленку. Поверьте, что сделал я это из чистой предосторожности, так как был уверен, что когда нибудь наш разговор будет для кого-нибудь очень интересен. Пленочка сохранилась, более того - я ее размножил, там все отлично слышно. Я не юрист, но годы, проведенные в неволе, можно приравнять к юридическому образованию. Словом, я насчитал вам по пять - шесть статей. Можно по ним и не получить двузначный срок, тем более вам и тем более сейчас, к тому же я знаю, что звукозапись не является доказательством. Но это, смотря для кого. Для купленного судьи, конечно, нет, а вот для газет, и широко распространенного теперь Интернета… Короче говоря, эта пленочка положит конец вашим карьерам и безбедной жизни, естественно, тоже. Я закончил.
Я налил всем по полной рюмке и, не приглашая никого присоединиться, выпил.
- Насколько я понял, за эту пленку ты хочешь от нас что-то получить? - спросил Васин.
- Умница! - воскликнул я и снова наполнил свою рюмку.
- Вымогательство или шантаж, - медленно проговорил Васин, - ты, Леник, не боишься?
- Бояться надо вам, а мне терять нечего, кроме своих цепей, как мировому пролетариату. Кроме того, я ведь ничего лишнего от вас не требую. Машина у меня была? Была. Поэтому, завтра утром около этого ресторана должна стоять иномарка, пусть не новая, но на ходу. Заметьте, что я сказал «не через полгода, а именно завтра». В бардачке должны лежать права и техпаспорт на мое имя. Вот вам мои фотографии.
Я бросил на стол шесть своих фотографий.
- Пойдем дальше. Квартира у меня была? Была. Поэтому, там же должен лежать договор дарения мне трехкомнатной квартиры, желательно в центре. Первый и последний этажи не предлагать. Вот мой паспорт. Где найти дарителя, сами придумайте.
Я положил рядом с фотографиями свой паспорт.
- Теперь перейдем к главному вопросу. Деньги. Жаль, что умер Пронька, но раз уж вы его не уберегли, то вам придется выкручиваться втроем. Деревянных мне от вас не нужно, они успели десять раз поменяться и обесцениться, и вы в этом не виноваты. Речь идет о “зелененьких”, или как их у вас величают теперь? Баксы? Нет ничего в мире более постоянного, чем эти прекрасные купюры. По моим самым скромным подсчетам, на момент закрытия нашего консорциума у нас было тысяч двести. Значит моя доля - сорок. Не надо делать таких глупых рож! Доллары нигде по делу не проходили, а значит остались у вас. Так как я потерпел из-за них огромные лишения, то мне требуется компенсация. Поэтому я увеличиваю свою долю до восьмидесяти тысяч.
За столом прошел ропот.
- Тихо, тихо друзья мои. Я понимаю, что вы уже давно все истратили для удовлетворения своих постоянно растущих потребностей. Поэтому под рукой у вас может и не быть такой суммы. Даю вам месяц. Номер моего счета, на который вы переведете деньги, я сообщу дополнительно. Все ясно? Теперь жду вопросов.
Я опрокинул рюмку и снова налил себе. Потом я откинулся на спинку стула и обвел взглядом всю компанию.
- Ты спятил, Леник, - начал Маркин, - все так быстро. Машина, квартира, целое состояние.
- А вы как думали? Неужели вы хотите заставить меня ждать светлого будущего еще много лет? Нет, жить нужно сегодняшним днем. Это придумал не я, а один писатель по фамилии Карнеги. И он не врет!
- Плевать я хотел и на тебя и на твои запросы! - вдруг заорал Васин, - посылай свою пленку хоть президенту. Ничего у тебя не выйдет, никто тебе не поверит!
- Браво, легавый! Лучший способ защиты - это нападение. И это тоже придумал не я. Но, голуби мои сизокрылые, я ведь и не настаиваю. Если вам удобнее не платить - пожалуйста! Завтра же, если конечно вы не пригоните к ресторану мой автомобиль, я отнесу пленку в редакцию нескольких газет, а заодно в прокуратуру. Десять лет, дескать, я исправлялся, и вот, наконец, исправился окончательно и решил сбросить с души последний камень. Ну, и, кроме того, наше с вами бывшее предприятие разбогатело за счет средств одного очень известного человека. В местах, где я прожил последние двенадцать лет, его авторитет настолько велик, что о нем говорят только шепотом, и то не все. Я не думаю, что он сильно обрадуется, если послушает на пленке ваши о нем суждения, а также узнает, каким образом его счет в далеком девяносто восьмом опустел. Он вам обойдется во много раз дороже, чем я. Так что, выбирайте.
- Негодяй, - прошипел сквозь зубы Маркин.
- Не надо оскорблений, - спокойно сказал я, - все мы не святые. Кстати, ты, конечно, женился на Наташке?
- Что? - удивился Маркин.
- Твоя жена - Наташка? Не помнишь? Не прикидывайся божьей коровой...
- Да, ее зовут Наталья. Ну и что?
- А то, что тебе, конечно, известно, что она была моей невестой. Налагаю на тебя штраф, Юрок, двадцать тысяч баксов. Итак, общая сумма стала круглой - сто тысяч, это даже удобнее и звучит лучше.
- Да ты что? - Маркин даже привстал.
- Сядь ты, - я махнул на него рукой, - не велика цена за любимую женщину. Ну, вижу, что наш разговор затянулся, а у меня еще есть дела. Я ухожу, а вы тут подумайте, посоветуйтесь. Надеюсь на ваш здравый смысл.
Я поднялся.
- Сука, - внятно произнес, молчавший долгое время, Палыч.
- Это ты мне? - спросил я гадливо, - это ты говоришь мне, Шурик?
Я подошел к нему вплотную и почти без замаха, резким, коротким ударом по шее заставил его голову упасть в салат. Никто вокруг ничего не заметил - ну, перебрал парень. Васин попытался, было, подняться.
- Тихо! - властно сказал я, - через пару минут Шурик очухается, он сам виноват. Надеюсь, что вы более благоразумны и в драку не полезете.
Я возвратился к своему месту и залпом выпил два фужера водки подряд.
- Жаль, что финал получился таким скомканным. Сами виноваты - не любите платить долги. До свидания, надеюсь, что завтра стану автолюбителем и домовладельцем. Не забудьте оплатить расходы по нашему сегодняшнему мероприятию.
Я вышел на улицу. Пошатывало. Все - таки я с непривычки много выпил. Я остановил такси, и плюхнувшись на заднее сиденье, сказал водителю:
- Гони в Разгуляево!
- Не понял, - ответил тот.
- Ну, туда, где полно жратвы, вина и доступных женщин.
- А... Это, наверное, в «Парус»?
- Наверное.
Машина помчалась по вечернему городу.
________________________
Утром я проснулся на полу в какой-то квартире. Жить не хотелось. Голова гудела, страшно хотелось воды. Да что я вам рассказываю, будто вы никогда не испытывали этого. Я с трудом приоткрыл глаза и постарался вспомнить, как я сюда попал, но все мои потуги на этот счет ни к чему не привели. Я приподнялся и сел, осматривая свое ложе: оно состояло из подушки без наволочки и задрипанного матраца, естественно, без простыни. На ногах у меня были заляпанные грязью туфли, брюки измялись, а пиджака я что-то не видел. Я стал обводить взглядом комнату в поисках пиджака и тут увидел, что в двух шагах от меня, на диване спала женщина. Настоящая женщина! Я протер глаза, но видение не исчезало. На белой, расшитой какими-то замысловатыми узорами, подушке покоилась прелестная головка со светленькими кудряшками, которые ниспадали на длинные ресницы и слегка вздернутый носик. Тонкие чудесного очертания губки были слегка приоткрыты. Одеяло не полностью прикрывало ее, и за розовой ночной рубашкой можно было различить слегка вздымающуюся при дыхании грудь. Я едва подавил в себе желание дотронуться до этой белоснежной и гладкой шейки. Женщина! Что заключает в себе это слово, может понять и оценить полностью только зэк. Я вспомнил, как влюблялся в дикторш с телевидения или в картинки из иллюстрированных журналов. Женщина! На зоне - это тот же хлеб или чай. К кому ездит на «свиданку» жена или заочница, тому и срок тащить легче. А у меня?... Да что вспоминать!
Я поднялся на ноги и осторожно, чтобы не разбудить хозяйку пошел разыскивать ванную. Квартира была однокомнатной, и все тут было под рукой. Я с наслаждение простоял под холодным душем минут десять, и мне, заметно, полегчало. Потом я прошел на кухню и приготовил неплохой, на мой взгляд, завтрак. Когда я уже заканчивал жарить яичницу, в дверях кухни появилась заспанная хозяйка в просторном махровом халатике. Я опять подавил в себе искушение наброситься на нее и впиться в этот чудесный ротик. Вместо этого я бодро сказал:
- Доброе утро! Завтрак уже готов.
- Доброе, доброе. Хозяйничаешь в чужой квартире? - голос у нее был очень приятный, как у одной дикторши с телевидения, в которую я был некогда влюблен.
- Не хозяйничаю, а проявляю инициативу, - как ни в чем не бывало ответил я, продолжая манипуляции со сковородкой.
- Ты бы лучше вчера ее проявлял, что бы хоть до дома добраться.
- Что, я был так плох?
- Плох - это очень мягко. Не подумай, что можешь на что-то рассчитывать, раз оказался у меня в квартире. Просто жалко было отдавать тебя милиции.
- Я и не рассчитываю, с чего ты взяла? А за сердобольность благодарю. Ты скоро убедишься, что я умею ценить хорошие поступки.
- Ладно, посмотрим, что ты за ценитель. Я пойду умываться, а ты пока придумывай, что будешь говорить жене о своем ночном отсутствии.
- Я не женат.
- Это естественно. Ты и вчера представлялся не то графом Монте-Кристо, не то наследным принцем, лишенным престола. Словом, обычный женатик, вырвавшийся на свободу.
- Слушай, девочка, - мягко, но властно сказал, я, - заруби на своем маленьком носике, что я никогда не
