первого крика, как вы выразились, в благородную среду и достойно воспитать ребенка, рожденного портовой шлюхой, то он будет не менее достойным гражданином, чем лентяй и баловень из богатого аристократического домена, – отметил ученый.
– Вы считаете, что существо, рожденное под прилавком в рыбном ряду, ничем не уступает августу? – спросил третий судья.
– Да, и оно может быть достойным гражданином Мастрии, – ответил Грегори.
– Вы думаете, что величие империи определяется вот такими рабами, а не количеством золота и благородных доменных имен? – поинтересовался Цинна.
– Величие империи определяется не ее размерами и количеством сундуков с золотом, не именами ее аристократов, не страхом покоренных народов перед легионами Ориса, а равными правами всех людей, живущих на ее территории, –был ответ Грегори.
– Недурно для бывшего охранника тюрьмы, – закивал головой Эней. – Собственно, это судебное разбирательство и показывает возможность каждого свободного человека отстоять свое мнение в суде.
– Григорий, хватит! Ты уже сильно углубился в спор. Еще начни призывать мастрийскую аристократию отменить рабство, – запаниковал Мигуэль.
– Хорошо, я чувствую, что перебрал, – согласился ученый.
– Мигуэль, вы же сами воевали. Неужели вас уже не распирает от гордости, когда мастрийские орлы во главе легионов теснят полчища диких варваров назад в дремучие леса за Белон? – спросил третий судья.
– Если войска другого государства вторглись на территорию моей страны, то священный долг каждого мастрийца защитить детей, женщин и стариков. Но когда наши войска глумятся над мирным населением тех же варваров, то, с точки зрения человеколюбия, я считаю это неприемлемым, –сказал ученый.
– Простите, а где вы, я извиняюсь, набрались таких выражений о человеколюбии? – Эней Цинна внимательно посмотрел на тело Мигуэля, так не соответствующее его высказываниям.
Грегори замялся. «Ну что, допрыгался со своими философскими разглагольствованиями и заботой о забелонских варварах?» – процедил бывший стражник тюрьмы. Матини ничего не ответил другу, а кивком головы указал на Сашу и Андрея. «Молодец, китаец, – подумал Андрей, – теперь нам еще за его словоблудие отдуваться придется». «Я так и подумал, – судья-философ поднял указательный палец вверх.
– Мигуэль, вы можете пока присесть. Послушаем вольноотпущенника Шумахера». Андрей встал. Он готовил свой план защиты, но Грегори своим спичем спутал ему все карты.
– Господа судьи, я готов удовлетворить ваше любопытство, – начал Андрей.
– Андрео Шумахер, вы – бывший раб Камиллы Дукс?
Правильно? – спросил второй судья.
– Верно, – был краткий ответ Андрея.
– А где, кстати, сама госпожа Дукс? – задал вопрос Цинна.
– Прибудет позже. Она не оправилась после побоев, нанесенных ей Кью Тробио, – доложил один из секретарей. – Ее вилик предупредил меня.
– Убить эту суку надо было, – послышалась реплика из зала, но говоривший был не идентифицирован и остался сидеть.
– Понятно, опросим позже, – принял решение второй судья.
– Шумахер, вы наносили удары в область головы двоюродному брату усопшего Кью Тробио? – поинтересовался Эней.
– Удар, а не удары. Только один ответный удар, – поправил судью Андрей.
В ответ шум и проклятья с левой стороны.
– Почему вы это сделали? Вы признаете себя виновным?–вопрос второго судьи.
– Частично.
Легкое шуршание и непонимание с правой стороны от «кафедры».
– В чем вы себя признаете виновным? – вопрос третьего судьи.
– В гибели людей, – ответил Андрей.
Гул во всем помещении. Судья просит тишины.
– Конкретно? – лаконично спросил первый судья.
– Я был инициатором проведения праздника у нас в «Чистом воздухе», я принимал участие в разработке театрального представления. Но самая большая моя беда заключалась в том, что пять раз терпел побои от этого человека, не считая массы гнусных оскорблений в мой адрес. Надо было после первого унижения с его стороны дать в ответ этому наглецу по губам, несущим сквернословие, чтобы заткнулся вначале застолья. Тогда и другим неповадно было бы.
Абсолютно неэмоциональное выражение лица философа. Ухмылка второго и первого судьи, писаря и гвардейцев.
Аплодисменты бывших гостей со стороны невесты. Проклятья с противоположного лагеря.
– Вы себя признаете виновным и готовы понести наказание? – спросил второй судья.
– Виновен, но не более, чем другие. Следуя теории одного известного мыслителя современности, весь род человеческий есть низкая субстанция и должен уже за это нести наказание.
Вы читали монографию «О возвышенном и низменном»? –обратился Андрей ко второму судье.
– Нет, а зачем она мне?
– Поучительный пергамент. Там я почерпнул, что есть чистая первооснова. Из нее сотворен мир: реки, горы, воздух, огонь. Боги молодые на Алайе и старые на Минги-Тау тоже состоят из нее. А вот животные, а особенно человек, соткан из низменной первоосновы, посему он творит столько прегрешений за свою жизнь, что после смерти попадает не к богам, а в царство Дита. Он низок и падает вниз в подземный мир. Он не может возвыситься до уровня богов, потому что его таким сотворили. Следуя этой теории, я заранее низок и виновен. Но надо ли меня за это наказывать, если в этом и есть моя суть?
– Вас хотят судить за непотребные деяния, если вы на самом деле виноваты, – второй судья стушевался в ответ на рассуждения Андрея. – А еще суд хочет выяснить ваши намеренья и измышления перед тем, как организовать резню.
Опять же, если вы намеренно ее воплотили в жизнь и придумали сие злодейство заранее.
– В другом трактате «Сущее и мысль» все того же автора при внимательном прочтении можно заметить, что идеи и мысли в природе живут самостоятельно, помимо воли человека. Они всего лишь посещают его низменное тело. А людские уста только глаголют эти мысли. Таким образом, все, что мы думаем, уже придумано до нас кем-то или чем-то другим. Оттого мои неразумные помыслы не являются моими.
Я, следуя этой логике, не должен быть сурово наказан, – продолжил Шумахер.
– Андрео, вы плут, – заулыбался Эней, – вы выдергиваете из контекста отдельные высказывания и переносите их на почву вокруг своей таверны. Где вы отыскали мои труды?
Зачем варвару понимать бытие?
– Я не варвар, у меня за плечами университет.
– Охотно верю, но где вы набирались знаний. В Ливитии?
– Далеко на север, а потом на запад. Очень далеко, – ответил Андрей.
– Почему после обретения свободы вы не вернулись домой? Это наводит на мысль, что вы не в ладах с законом у себя на родине, – предположил философ.
– Когда меняется власть в государстве, то меняется и опора этой власти. Тогда сын бывшего князя превращается в преступника, потому что у нового князя есть свои дети и наследники. Лучше быть созданным из низменной первоосновы, но живым в Мастрии, чем вернуться домой и после прихода Танатоса жить в местах, охраняемых Кербером.
– Я рад, что еще одному заблудшему засветил маяк моих познаний, – Эней сощурил глаза. – Но если доказательств вашей вины будет достаточно, я без колебаний проголосую за применение к вам наказания. А коль вы невиновны, то можете дальше продвигать совместно с Мигуэлем идеи человеколюбия, попавшие неизвестно откуда в ваши головы. Одного не пойму. Зачем, чтобы сделать людям всеобщее добро, необходимо для начала изготовить хмельной отвар, а потом споить этим зельем и душевной отравой это самое человечество в своих тавернах? А вы также изучали науки, господин Челентано?
– Я? – от неожиданности вскочил Саша. – Да. Имею пергамент об окончании.
– Что за пергамент? – спросил Цинна.
– У нас выдавал университет на руки по окончании, – пояснил Саша.
– И что вы постигали: логику, философию, геометрию, математику, механику, архитектуру? – перечислил Эней.
– Всего понемногу.
– Всего понемногу – это значит ничего, – рассудил философ.
– Умею писать, читать, вычислю площадь круга, квадрата, треугольника, – перечислял свои достоинства Саша.
– Мои ученики в первый год обучения такое умеют, –скривился Цинна. – Я наслышан, что ты и убивать умеешь?
– Вранье, наговоры. У нас, коль в Орисе повозку угнали, то кто виновен? Белые. Драку затеяли – белые. Мятеж готовят – белые рабы. Все недоброе от белых.
– Где готовят восстание? – насторожился второй судья. –Кто вам сказал?
– Я к примеру говорю, – оправдывался Саша.
– Это неуместный пример, – заметил философ. – Так ваши знания ограничиваются умением вычислить площадь?
– Объем высчитаю цилиндра, куба, параллелограмма, пирамиды, – сказал Саша.
– Челентано, такие вычисления даже мой малолетний сын Архимед произведет, – продолжал не верить философ.
– Архимед, говорите. Так-так, – просиял Саша. – Я могу вычислить объем диадемы императора. Или, например, высчитать объем железной составляющей колокольчика, в который вы звоните, чтобы успокоить зал. А хотите, я высчитаю объем вашего Архимеда?
– Это не смешно, Челентано! Я еще понимаю иронию, когда некоторые мудрецы советуют смять диадему в куб и таким образом вычислить объем, но над телом человека не пристало глумиться.
– Зачем? Вы наливаете в ванну воды и отмечаете уровень ее поверхности на стенке ванны, – начал разъяснять Саша.
– Я весь во внимании, – сказал Эней.
– Потом помещаете в эту емкость вашего сына с головой и делаете новую заметку на стенке ванны. Достаете Архимеда, и вода опускается назад к первой метке.
– Не вижу логики, – пожал плечами философ.
– Далее доливаете воды до второй метки. Потом вычерпываете воду назад в такой сосуд, в котором вы могли бы четко измерить объем находящейся в нем жидкости. Я бы для этих целей выбрал цилиндрическую бочку. Естественно, пустую бочку. Когда в результате вычерпывания воды из ванной перекочевало в бочку столько, что уровень опустился до первой метки, вы измеряете объем перелитой в бочку воды. Это и есть объем вашего Архимеда.
Никто, кроме Грегори и Андрея, не понял. Некоторые покрутили пальцем у виска.
– Чего тут непонятно! – возмутился Саша. – Тело Архимеда, погруженное в воду, вытесняет вверх объем жидкости, равный объему тела. Дошло?
– Так гениально просто, – всплеснул руками Эней. – Я даже не нахожу слов, чтобы выразить свои чувства!
– А в этой ситуации нужно сказать только одно слово, –сказал Саша.
– Какое?
– Эврика! – засмеялся Челентано.
– А что оно по-мастрийски означает? – спросил третий судья.
– Не знаю, что именно, – сознался Саша.
– А что еще можешь поведать? – спросил Цинна.
– Вы согласны, что поверхность, на которой вы живете, представляет собой шар? – спросил Саша.
– Да, ибо видимая проекция солнца, Селены и Луны представляет собой круг. А еще во время затмения наших спутников тень всегда имеет округлую форму, – философ выступил в роли экзаменуемого.
– Это хорошо, что у нас еще не жгут на кострах тех, кто так утверждает, – заметил Саша.
– Уже жгут. В ордене уже жгут, кто не верит, что твердь земная плоская, как блин.
– В Мастрии нет?
– Нет, не жгут живых. Только мертвых, – подтвердил третий судья.
– Все знают, что предметы отбрасывают тень. Так вот, изза того, что поверхность нашей тверди круглая, в различных городах империи в один и
