НЕПРИКАЯННЫЙ

спросил я пьющего Ангела и услышал в ответ:

- Раньше меня называли Узиилом!  И я был одним из тех, кто взял в жены дочерей земных и имел от них людей - исполинов. Затем я провинился перед Богом и был зачислен пятым из десяти нечестивых Сефиров.  Так я стал Падшим Ангелом и начал пить!».

Да-а-а!  Здесь было о чем поразмыслить: как я оказался в Техасе, какой-такой друг привез меня в больницу и, если ко мне не вернется память, то куда мне направить свои стопы в этом неведомом Техасе, когда моё тело вернут к жизни?  
Размышления мои прервал Узиил: погасив тлеющий бычок о свою ладонь, сложенную лодочкой, он твердо сказал:
 
- Ты, давай, рассказывай мне про свою жизнь: со всеми подробностями, прямо начиная со дня своего рождения!  Тебя, насколько я знаю, жизнь не слишком баловала и ты не раз жаловался, что, мол, «Черт меня пасёт!».  Вот и рассказывай всё без утайки, так как мне  известно, что черти без причины по пятам за человеком не ходят!  С другой стороны, твой ангел-хранитель Ал-Хезид утверждает, что ты - истинно божий человек: добрый сердцем, трудолюбивый, не жадный до денег и удовольствий и почитаешь  Бога!  Ты, случайно, не знаешь, что есть правда о тебе?  Или правда, как полагается, находится по середине?  Ну и где эта середина?  Что я, по твоему, должен доложить Апостолу Петру?

Я молчал, ошарашенный такой тирадой Ангела Узиила.   Спустя несколько минут я был вынужден признать, что если не хочу отправиться в Ад, то должен правдиво и до мельчайших подробностей рассказать о прожитой жизни, а там – что будет – то и будет!  Всё равно там, - «Наверху!», по большому счету, знают обо мне всё, но, видимо, хотят, всё-же, проверить меня «на вшивость», вернее - на правдивость!   Да-а-а, дела!  Хотя…,   я и так, по природе своей, не склонен к вранью и правду мне рассказать о себе – будет совсем не сложно!  Пусть так и будет!   А вслух я сказал Узиилу:

- Поскольку, уважаемый, мы с тобой – сущности нематериальные, то во сне мы, как бы, и не нуждаемся, поэтому я буду  тебе рассказывать всё подряд - без перерыва на отдых!  Так, словно я прокручиваю перед тобой снятый фильм о моей жизни!  Если будут ко мне вопросы – спрашивай!  Только позволь мне иногда отвлекаться от нашей беседы, когда ко мне, т.е. к моему Телу, будут приходить люди!

- Каких людей ты имеешь в виду? - спросил меня Узиил и снова потянулся за сигаретой.
 
- Я имею в виду врачей, священника, знакомых, друзей и родственников…!  Мало ли кто может прийти ко мне! - почему-то обиженно пропел я и неодобрительно уставился на его дымящую сигарету. – В конце-концов, это - всё ещё мое Тело и его дальнейшая участь мне не безразлична!  Так что – потерпишь!

- Хорошо! - миролюбиво пробормотал Узиил и включил свой диктофон. – Рассказывай!  Я тебя слушаю!
                                                                                               ***


             2. ИСПОВЕДЬ, ДЛИННОЮ В ЖИЗНЬ, ПОСЛАННИКУ АПОСТОЛА ПЕТРА – АНГЕЛУ УЗИИЛУ
                                                                  2.1 ПЕРВАЯ ИСПОВЕДЬ        
                                                       2.1.1 О ТЕХ, КОМУ ОБЯЗАН ЖИЗНЬЮ

«Родился я в 1946 году, в городе Бережаны, что на Западной Украине, в семье учителей…. Что может помнить человек о первых днях, неделях или месяцах своей жизни? Помнить - спустя 50 или 60 лет от момента своего появления на свет? Думаю - ни-че-го!  Попробую, однако, хоть что-нибудь рассказать о времени и месте моего рождения, равно как и о родителях, только что вышедших из долгой, кровавой, 4-х летней войны…  Родился я почти через год после капитуляции Германии и, если «отмотать» назад положенные 9 месяцев нормальной беременности мамы, то «зачали меня мои предки» в августе 1945.  Если мне не изменяет  память, то, по рассказам отца,  он вернулся с фронта, где-то, весной 45-го, закончив «свою войну», длиною в 3 года и 7 месяцев, рано поседевшим, 26-летним капитаном Советской Армии.  Воевал честно, со второго июля 1941 по март 1945, протопав пол Европы от Киева до Сталинграда, а затем обратно, дойдя до Варшавы и Франкфурта на Майне.  Мама, закончившая до войны, как и отец, Киевский государственный университет им. Т.Г. Шевченко, проработала всю Великую Отечественную химиком на оборонном  заводе в г. Чирчик, Узбекистан.  Вернулась на Украину «вдребезги» больной (малярией) в конце 1944, где и встретилась, после  4-х летней разлуки, с отцом.  Отец был по образованию биологом, а мама, как упоминалось ранее, – химиком, поэтому молодых специалистов, членов ВКП’Б (Всесоюзной коммунистической партии большевиков), партия направила в 1945 на Западную Украину (в самый что ни на есть «Бандеровский Край») возглавить большую, по тем временам, среднюю школу (более 1200 учеников бывшей Австро-Венгерской гимназии с почти 200-сот летней историей!) и, естественно, - партийную организацию школы.

Мне мало что известно об этом времени и обстоятельствах жизни моих родителей в Бережанах.  Позже, когда я подрос, меня всегда удивлял тот факт, что мой отец, - директор школы и член бюро райкома партии, - долго, не один год, ходил на работу в форме капитана Советской Армии, с пистолетом ТТ (об этом можно было судить по его рассказам и фотографиям тех лет).  По его словам, «за ним постоянно охотились бандеровцы»!  Забегая вперед, скажу, что уже в 1950 бежала наша семья из тех мест панически, спасая свои жизни!  Бежала  в областной центр – Тернополь.  Впоследствии, я часто думал: «Как же, и до какой степени мой отец должен был «насолить» местным «аборигенам» за те 4 года работы там (на ниве разумного, доброго, вечного!), чтобы в мирное, послевоенное  время (… хотя каким «мирным» оно было в тех краях до середины 50-тых!), годами рисковать своей жизнью и жизнями своих родных!  Насолить так, что даже через 6 лет, в далеком 1956, неизвестный «мститель» из снайперской винтовки всё-еще пытался убить моего отца в  Тернополе, где мы жили в большом многоквартирном доме по улице Островского!  Стреляли издалека – никак не ближе, чем с расстояния 600-800 метров, ибо дом стоял на высоком холме (и квартира находилась на втором этаже) и попасть в цель можно было только с большого расстояния, да и то - сидя на дереве…  Пуля аккуратно пробила двойное стекло эркера, прошла через штору и листья «сутулого», похожего своим силуэтом на человека, фикуса и застряла в полированном теле коричневого рояля, что стоял в нашей гостиной.
 
Не знаю, куда девался тот, папин, пистолет потом, но, однажды, будучи уже вполне взрослым, я осмелился спросить отца: зачем и почему надо было гражданскому человеку, директору школы, носить оружие и почему за ним так долго охотились?  Не скажу, что отцу хотелось рассказывать мне что-либо об этом периоде своей жизни.  Если и говорил он, то все больше о том, как  «внедрялась ими (сознательной интеллигенцией из Центра!) в жизнь и сознание детей из кулацких и бандеровских семей новая, коммунистическая мораль, создавались пионерская и комсомольская организации…!  Мол, родители и прочие родственники учащихся, в своем большинстве, не любили и даже ненавидели Советскую власть и потому оказывали глухое, или даже активное сопротивление властям и… с этим надо было что-то делать, надо было кому-то с этим бороться!  Ну, а пистолет ему, действительно, был нужен, так как время от времени, из Райкома партии  звонили (в основном, по ночам) и он, в числе других активистов, должен был выезжать «на акции»…»!   – «Что за акции, отец?»,  спрашивал я его…  Неохотно, подбирая слова, он, все-же, как-то поведал мне, что в подобных случаях вооруженные активисты г. Бережаны – члены партии, вместе с солдатами, садились на грузовики и выезжали в «глубинку»…!  Там, в указанном месте, глубокой ночью, активисты выгружались из машин и окружали тот или иной дом, или группу домов, куда по сведениям,  внедренных в данные общины информаторов, должны были прийти из лесу (обычно - на свидание с родными!) «бандеровцы», или такие же как они «бандиты… Тут- то его (или их!) и брали…
 
Брали еще «тепленькими» - в объятиях жен, матерей, возлюбленных… Долго не церемонились!  Выгоняли всех до одного из дома: в ночи, без вещей и еды, старых и молодых… Грузили в машины и везли в область.  Там «бандеровцев» заточали в камеры для скорого дознания и вынесения смертного, чаще всего, приговора, а родственников этих несчастных, включая и грудных младенцев, - отправляли  эшелонами в Сибирь и на Колыму.  Ехали по 60 человек в товарном вагоне, стоя весь путь на ногах, где туалетом служила дыра в полу… История сохранила свидетельства очевидцев того, что детишек малых и совсем ещё «грудничков» отнимали у матерей и везли отдельно от них, в таких же товарных вагонах!  Везли в «детские дома», расположенные там же - на Севере, везли как скот (а я думаю – хуже, чем скот!), ничуть не заботясь об их кормлении и их состоянии…  Люди видели, как на пустынных полустанках, в жуткие морозы, солдаты, периодически проверяя вагоны (долог путь до Сибири от «неньки» Украины!), сбрасывали на землю трупики невинно убиенных холодом и голодом детишек на радость волкам и бродячим собакам.  Нередко, в места назначения приходили вагоны, упакованные смерзшимися, обледенелыми телами уже мертвых людей, которые в дороге, все-же, надеялись обогреть друг-друга своими телами, да так и смерзлись в глыбы, словно замороженная рыба.  Мне очень страшно  думать о том, что в послевоенной депортации десятков (если не сотен) тысяч западных  украинцев в Сибирь и т.п., принимал участие и мой, не такой уж плохой, а скорее всего, просто безнадежно одураченный и оболваненный коммунистической пропагандой отец.  Впрочем, как многие десятки тысяч, всё еще и ныне здравствующих и вполне благоденствующих сотрудничков бывшей ГБ, НКВД (и прочая, прочая), - этих «заплечных дел мастеров», «вертухаев», подручных самого Диавола!   Периодически они, всё – ещё, появляются на экранах телевизоров в майорских, под- и полковничьих, а то и генеральских погонах и рассказывают о своих «подвигах», скромно умалчивая о том, «ГДЕ?» они служили, «ЧЕМ?», собственно, занимались и сколько божьих Душ извели со свету, прислуживая самому Дьяволу в обличье Отца Народов - Сталина!».

- Послушай!  Ты, никак, одержим жаждой мщения этим, как ты их называешь,  «вертухаям», ГеБистам и НКВДистам? - вдруг перебил меня посланник Апостола Петра.  - Я, где-то, понимаю твои чувства, но… стоит ли так эмоционально, я бы сказал, «чрезмерно эмоционально», реагировать на дела прошедших лет?  Большинство  этих людей уже ушли из земной жизни, другие – слишком стары, чтобы бояться любого наказания!  Да и лет-то сколько прошло?  Как у вас там говорится? – «Не подлежат преследованию за истечением срока давности совершенных деяний!», которые, к тому же, требуется доказать!
От этих слов Посланника холодок страха подкатил к моему сердцу и я подумал: «Не хватало мне с самого начала услышать обвинения в одержимости.  Уж я то знал, что современная медицина рассматривает все виды одержимости, как частный случай таких психических расстройств, как истерия, маниакальность, психоз, раздвоение личности и т.п.), а Церковь, как «представитель Бога на земле», рассматривает одержимость как факт… вселения Беса в человека…», и я проговорил:

- Мне трудно объяснить, в точности,  почему я так ненавижу всех тех, кто «служил или служит (вдумайтесь!) О-ТЕ-ЧЕС-ТВУ!» в роли Цепных Псов того или иного РЕЖИМА!  Псов,