Дженджера Игорь Петрович
Морфеевы игры.
Посвящается моей сестре
Марине. Спасибо за поддержку,
а главное, за веру.
Сны вместе с галлюцинациями, не вдаваясь в природу последних, пожалуй, самая загадочная часть нашей жизни. Если не брать во внимание удивительные события или странные происшествия, которые происходят иногда, нечасто. Мы фиксируем их, пытаемся проследить причинно-следственные связи, а не найдя, придаём им статус чуда, выносим за скобки обыденности, чтобы после, в минуты откровений, в хорошей компании, под бутылочку и закусочку с таинственным видом рассказывать друзьям или любимым, вызывая сомнения до усмешек. В среднем же наше существование настолько бренно и однообразно, что, иной раз, деятельность обитателей муравейника представляется более осмысленной и интересной. С раннего детства и до погребения, производимые нами движения, напоминают суету миллиарда сперматозоидов вокруг большой и неприступной яйцеклетки, кто-то неминуемо прорвётся, кто-то получит вожделенные приз, но это, как правило, не ты! Всё подчинено единственной цели – отогнать других и проникнуть за плотную оболочку, слиться в экстазе с содержимым, породив тем самым следующего гомункула, с аналогичными устремлениями и чаяниями. Такова воля богов и не станем подвергать сомнению ими установленный порядок, поверим в то, что так нужно, что в происходящем тысячи лет есть высокий смысл и мы непросто случайный эффект заигравшейся эволюции, а творения с определённой перспективой, заманчивой, хотя, и неведомой.
Но вот когда процесс продвижения своего генотипа утихает к вечеру, когда насыщенная обильным ужином плоть теряет тонус и становится податливой, когда вечная насторожённость уступает место беспечности, а успешно выполненные супружеский долг окончательно расслабляют волю, к нам в пустоты умиротворённого, спокойно дремлющего подсознания вливаются видения. Они текут несколькими струйками с разных концов, разной величины, цвета и запаха, у них разная информация и они, смешиваясь в глубинах личности, могут создавать образы удивительной палитры красок, формы и содержания, погружая нас в миры иной реальности, но всегда на основе нынешних дней. Или почти всегда… Утром, выспавшись, отдохнув, пройдя необходимую перезагрузку организмы, прогреваясь для продолжения вчерашней борьбы, уже к моменту крепкого бодрящего кофе полностью теряют нити увиденного, да, и интерес к нему. Но оставшийся налёт чудесной или чудовищной действительности остаётся с нами как ненавязчивый вестник потусторонней жизни, как намёк на альтернативность происходящего.
Есть один интересный факт из личной биографии. Не знаю, с какого возраста помню себя, свои действия, мысли, желания, но вот, что совершенно точно, я в то время считал сны воспоминаниями о другом мире, который тоже есть и все перемещаются в него ложась спать и он равноценен дневному, а когда находишься там, в ночном – наша реальность тоже выглядит как сон. Моя мама, моя матушка, единственная женщина на планете, чья любовь не поддаётся ни времени, ни сомнениям, не могла знать о странных мыслях своего единственного на тот момент детёныша. Она, родившаяся в убогом мордовском колхозе среди советской бедности и бескормицы, случайно вырвавшись в города, получив достойное по тем меркам образование, думала, прежде всего, о здоровом питании и возможном покое для своего первенца. Не печатали у нас в шестидесятые годы ни работ доктора Спока, ни других достойных психологов детских душ. А потому каждый вечер завершался неутешительно, сбор малочисленных игрушек предвещал, что скоро расправят кроватку и, несмотря на обязательную книжку или сказку, придётся с закрытыми глазками сползать в цепкие объятия Морфея. Тот мир не нравился мне, там не всегда появлялась мамочка и часто она раздражалась, плохие взрослые мальчики из садика и соседнего дома норовили обидеть и спрятаться, убежать не получалось, там не было возможности заснуть и вернуться в более понятную реальность утреннего света.
Описанное восприятие малышом снов интересно как отправная точка. Далее, кто-то объяснил или, может, я сам понял, что ложась спать, люди остаются на месте, а образы и события приходящие к нам ночью всего лишь слабое отражение вчерашних происшествий, что жизнь эта одна и не стоит сильно расстраиваться или удивляться видениям, которые, в сущности, не значат ничего. Теперь уже другие процессы, иные заботы захватили мальчика, удовлетворённое любопытство оставило в покое ускользающие мир Гипноса. И установился статус-кво на долгие, долгие годы… Но взросление наступает всегда, оно неумолимо и часто, очень часто неприветливо. Жадная ненасытная действительность стремится пожрать наше время с наслаждением, кидая в протянутые руки скудные подачки в качестве оплаты, в виде сомнительных достижений, да, и то числом малым. А впереди проблемы и труд, труд и проблемы, от них можно бегать по всей Земле, но не скрыться, они так внедряются в наши сущности, прорастают мощнейшей корневой системой настолько, что отсутствие хотя бы проблем уже воспринимается как отдельная проблема, решение которой заводит, порой, в ситуации безумные.
Но сейчас речь не о том, сейчас речь об усталости и стойкой, почти навязчивой потребности поселиться в эфемерном царстве Морфея, закутаться в его мягкие покрывала и как можно на более длительный срок! Всё, путь пройдён, знак желаний поменялся на противоположный! Сегодня заснув на своём уютном холостяцком диванчике, я уже не стремлюсь вернуться в реальность, мне куда как приятнее витать среди безвредных грёз, наслаждаясь покоем и безответственностью, даже если под боком посапывает милый носик очередной красавицы. Даже если там нет матушки, даже если соседские мальчишки пристают и дерутся, даже тогда тот мир более счастливый чем то, что ожидает, подкарауливает меня при пробуждении. Думаю, к сорока годам в подобном положении оказывается любой, кто хоть как-то пытается спастись от рутины, уйти от цикличности дней, недель, месяцев, а то и лет. Не верю в утреннюю свежесть встающего, не верю в непреодолимое желание свернуть горы на работе и дома, верю в проклятую необходимость, верю в долг, верю в стремление усилием воли принудить себя к ритуальным действиям, без которых жизнь пугающе бессмысленна. А вот вечерний или ночной отход ко сну я люблю! В безмолвии близких, в последний час приятно отгородиться от невыполненных дел, мысленно помириться со своей подругой, посмотреть телевизор недолго, выслушав его жалобы на мздоимцев, террористов и тропические ураганы, а после забыться среди интерпретаций последних событий, сдобренных обрывками застарелых воспоминаний.
Описанное преддепрессивное течение дней и ночей мало кого удивит сегодня, но в копилке странностей моей психики, вместе с другими лежит одно явление, объяснить которое я уже даже не пытаюсь! Суть его в том, что на протяжении тридцати лет, может чуть меньше, я постоянно вижу во снах, кроме всего прочего, три разных сюжета, они без всякой периодичности, вразнобой, невзирая на возраст, душевное состояние и местоположение приходят ко мне, каждый из них в отдельности, повторяясь как хорошо выполненный клон. Реалистичность их настолько безупречна, что подсознание уверено, будто моя личность находится в настоящей жизни, все действия осмысленны и логичны с обусловленным течением и последовательностью. Спектр эмоций при пробуждении, как правило, в таких случаях смещается в сторону озабоченности, недоумения и тоски. Привычка по возможности анализировать непонятные факты результата не давала, а потому годов после двадцати пяти происходящее было причислено к экзотическим свойствам собственного подсознания, наподобие родимых пятен, бесцельных, но безопасных. А интрига-то осталась, наверняка есть другие, кто вроде меня с удивлением по утрам вспоминают увиденное, пытаясь разгадать дивный ребус, сложенный из серийных снов.
Постараюсь, насколько хватит воображения, описать эти видения, расположив их в совершенно произвольном порядке. Вот мой рассказ.
Сон.
С одной стороны день всё же удался, о чём говорил толстый ивовый прут, переброшенный через плечо с нанизанными на него рыбинами, которые уже совершенно обмякли и слипшейся гроздью приятным весом сутулили, сгибали спину. Да, теперь есть еда, её хватит на всю ватагу взрослых, хватит и вечно голодным пацанам с девчушками, снующим по пещере, словно неугомонные грызуны с пытливыми чумазыми мордочками, получат своё и беременные женщины, тяжёлые в движениях, пугливые до беззащитности в последние перед родами дни, даже морщинистым старухам перепадёт в их беззубые рты, на голые как у младенцев дёсны. Другие тоже что-то добудут, им тоже должно повезти, ну, хотя бы немного, пусть, хоть бы ягод, грибов принесут, тоже пища. А значит, сегодня опять выстояли и сон, незаметно завладев измученным племенем, проследует своей чередой тихо и покойно до самого утра, до пробуждения, до свежести и бодрости во всех членах. Но вот нога болела и это плохо, жжение уже само по себе приносило страдания при ходьбе, тем более на такое далёкое расстояние и последний подъём по скальной круче, к концу пути боль окончательно изменила обычно уверенно упругую походку на немощную хромоту недобитого подранка. Успокаивало, что подобные ощущения нередки и их удавалось пережить прежде, они не проблема, проблема – голод в пещере, именно он погнал его на рыбалку, а остальных кого на охоту, кого на сбор яиц и прочих съестных даров в окрестности родной горы. Даров от скупых на добычу властительных духов лесов, рек и камня, которые не сильно помогали, а норовили лишь выменять свои запасы на силу, здоровье и, даже, жизни никчёмных дикарей, угрюмо рыщущих, в надежде набить свои прожорливые утробы до сытости, хоть на какое-то время. Сейчас главное дойти, донести, пот струился не переставая, стирать его с лица бессмысленно, оно уже полностью облеплено мусором, пыльцой, пылью, залитые едкой влагой глаза слезятся, надо бы промыть их. Только бы к утру рана не воспалилась, только бы решила заживать правильно, без гноя и нарывов, иначе то будет уже беда, здоровых мужчин не хватает, часто не хватает, наверное, всегда, до старости не добирается никто, вообще никто…
Порожек поперёк реки от берега до берега высоту имел небольшую, наверное, по пояс человеку. Очень удобный уступ для ловли рыбин, русло тут мелело, вода затихала у переката, копя силушку, чтобы пройти его плавной волной, демонстративно оголив глубины до дна, показывая охотнику юркие тёмно-серые спины аппетитной добычи, задолго до её появления в зоне молниеносного удара, в зоне благородного убийства. Какое-то время всё шло хорошо, просто замечательно, уже в кустах покоилась приличная кучка серебристых тушек, он уже сам наелся, уже даже вздремнул на солнцепёке немного, стоило возвращаться, но азарт остановил. Азарт подвёл, захотелось продолжить промысел, захотелось вечером увидеть сияющие радостью благодарные лица соплеменников, захотелось в очередной раз ощутить себя опорой всего рода, фигурой сильной и значимой, а кроме того, задержать хотя
