занавес от тлетворного влияния запада, поездки за рубеж – только по согласованию с партийными комитетами… Я мог бы продолжить, но ведь ты уже всё понял ?
Иван Ильич. Нет... Скажи, зачем…
Манукян . Что «зачем» ?
Иван Ильич. Зачем им это нужно… Или конкретно Марлену… Честолюбие ? Вряд ли… Он ведь и так уже глава страны.
Манукян . Им нужна другая страна, другая партия… которая не будет столь требовательна к ним, к каждому их шагу. Они хотят для себя другого… более комфортабельного и спокойного положения в партии и стране... А может быть, просто хочется поездить на лимузинах, пожить на виллах… как олигархи. Кто знает… не разглядели мы их.
Иван Ильич. И в первую очередь… я. (с трудом садится и спускает ноги с кровати). Можешь меня вытащить отсюда ?
Манукян . Теперь я спрошу - зачем ?
Иван Ильич. Я должен выступить на пленуме.
Манукян . Ты, я вижу ничего не понял. Ты не выступишь на пленуме, это абсолютно невозможно, исключено. «Отвыступался» ты, Иван. Неужели не понял ? Революция фактически уже свершилась ! Революция ! Уже ! В худшем случае, до пленума ты просто не доживёшь. А в лучшем… Не знаю… какая-нибудь строго охраняемая дача. Считай, тюрьма. Для тебя и Наташи.
Иван Ильич. Тогда зачем ты здесь ?
Манукян . Слушай, что за таблетками тебя напичкали ? Раньше ты всё схватывал на лету… Я здесь с единственной целью – спасти друга.
Иван Ильич. И как же ты меня спасёшь ?
Манукян . Пока не знаю. Надо подумать и всё устроить.
Иван Ильич. А сюда как попал ? Да ты в белом халате…
Манукян . Конспирация. В общем, так. В определённые дни среди охраняющих тебя есть и будут, так скажем, «мои люди» - люди преданные, имеющие совесть. Это сотрудники моего развед-управления, внедрённые в к Мазуру по линии перекрёстного аудита спецслужб. В наружном оцеплении моих людей нет и не будет. И внизу тоже. Только двое на твоём этаже и двое в комнате телеметрии.
Иван Ильич. Что ещё за телеметрия ?
Манукян . Условное название. Там сидят операторы аудио- и видео-наблюдения за обстановкой в твоей палате.
Иван Ильич. Так тут и микрофоны и камеры ?
Манукян . А ты как думал… Мазур – мужик серьёзный. А дело твоё… очень серьёзное… для них.
Иван Ильич. Так эти люди… операторы… в эту минуту нас слышат и видят ?
Манукян . Возможно. Но сейчас для отчёта записи просто зациклены – будет видно и слышно, как ты спишь в темноте, и всё. Эти люди провели меня сюда и выведут обратно. За меня не беспокойся.
Иван Ильич. Послушай, Арам… Коган, Помыслов, Вера – не бойцы, не сила. О них Дежневу можно не особо беспокоиться. Если и нужно им кого-то опасаться, то только тебя.
Манукян . К сожалению, ты прав… И либо я с этой хунтой как-то сторгуюсь, переметнусь на их сторону… нет, не поверят мне.
Иван Ильич. Да… Ты ведь всегда будешь для них опасен. Во всяком случае, они будут так думать.
Манукян . Иван, ты смотришь в самый корень. Есть такая проблема.
Иван Ильич. Но ведь нужно же как-то сопротивляться. Это же вопрос совести.
Манукян . Пойми…даже таким могучим старикам, как мы с тобой, уже ничего не сделать. Мы свои роли уже сыграли… сыграли бездарно, пролопоушили… Занавес уже опущен, и мы стоим за пыльными кулисами. А вот Дежнев и Мазур сыграли свои роли блистательно и раскланиваются перед одураченными зрителями.
Иван Ильич. А если спектакль ещё не закончен ? Надо обратиться к партии, к народу.
Манукян . Какими средствами ? Как ? И потом, как раз большинство партийцев поддерживает инициативы Дежнева, особенно, отмену партмаксимума. А общество… ему уже настолько заморочили голову. Ты даже не представляешь себе, какая вакханалия сейчас творится на телевидении, в прессе, в инфо-сети. Общество не видит и не увидит подвоха. Надо признать наше поражение. Оно состоялось.
Иван Ильич. Но как же можно было его избежать… Как же можно было не доверять своим ближайшим товарищам. Не следить же за ними ! Ведь нельзя же было подсматривать и подслушивать – иначе в кого бы мы превратились, в гестапо ?
Манукян. А я удивляюсь другому – что наша партия смогла прожить так долго, следуя своим святым и… что уж теперь… благодушным принципам. Видно, всё дело было в лидерах партии. Ты вот, дал слабину, утратил бдительность - и всё тут же рухнуло. По твоей вине, Иван. Надо же между друзьями правду говорить… Хотя конечно, все мы виноваты. И я тоже... Ведь давно уже я за ними замечал…
Иван Ильич. Арам, вот что…
Манукян (посмотрев на свои командирские часы со светящимся циферблатом и стрелками). Извини, Иван. Потом поговорим. Через несколько минут мне нужно уходить. Сегодня я пришёл, только чтобы рассказать тебе о произошедшем и договориться, как я тебя буду вызволять. Ты должен быть к этому готов. Одежда, обувь есть у тебя ?
Иван Ильич. Нет, только больничное.
Манукян . Принесём. …Или нет – на переодевание времени не будет. Возьмём «как есть» - в пижаме. У тебя есть ещё одна ?
Иван Ильич (кивает в сторону шкафа). Несколько – в шкафу.
Манукян . Наденешь две, для тепла. Главное, никаких таблеток не пей – все в унитаз ! Но похитрее, чтобы не заметили. Состояние твоё должно заметно улучшиться, но ты этого не показывай – скрипи по-прежнему. Как только поправишься и будешь готов, около полуночи включишь два раза подряд свет в палате, на короткое время. Мои люди придут за тобой, как только для этого появится возможность. Придут без меня и появятся так же – из лоджии. Запомни – только из лоджии. Эвакуировать тебя и всю группу будем дерзко - вертолётами. Вертолёты будут военные, бронированные – пистолетным и автоматным огнём их не собьёшь. За Наташу и Дашу не беспокойся, они будут в безопасности.
Иван Ильич. Арам, подожди. А куда ты нас повезёшь, где спрячешь ?
Манукян. Сейчас точно не скажу, но ясно, что за границу.
Иван Ильич (резко приподнимается и садится на кровати). Как за границу ?!
Манукян. Ты будешь в безопасности только за рубежом… да и то… Я тоже уеду. Другого выхода нет.
Иван Ильич. То есть ты не хочешь бороться сам и не допускаешь мысли, что этого хочу я ?
Манукян. Прошли времена былинных богатырей. Мы же не можем сопротивляться вдвоём – только ты и я. Если мы начнём сопротивление, на нашу сторону встанет множество людей.
Иван Ильич. Вот видишь !
Манукян. И ты готов взять ответственность за их жизни, за их кровь ? А крови будет немало. Неужели ты не понимаешь – эти люди ни перед чем не остановятся. Да и кровь наших противников – они же наши соотечественники, братья. Ты готов развязать братоубийственную войну ?
Иван Ильич. Но почему ты так уверен ? Увидев, что народ против, они же могут одуматься. А главное, даже не они, а люди, стоящие на их сторонне – ведь это же наши, советские люди !
Манукян. Люди… всего лишь люди… Но люди наши, не захватчики же – в этом и проблема. Кто-то одумается, кто-то нет, кто-то будет просто выполнять приказы. Мне жаль их всех. И я не хочу их крови, так же как и крови наших сторонников. Всё, что угодно, только не кровь ! Вспомни революцию – ведь в стране погибли сотни людей ! И этот грех до сих пор на нас, на партии.
Иван Ильич. Но ведь партия давно повинилась перед народом ! На открытии каждого съезда мы поминаем минутой молчания всех, погибших тогда – всех.
Манукян. И что, после этого кто-нибудь ожил ?
Иван Ильич. Когда твои люди будут меня освобождать, разве не может погибнуть кто-нибудь из них ?
Манукян. Они солдаты… такие же, как и я. Солдат – это другое дело, это особый путь. И они все пойдут на это добровольно.
Иван Ильич. Арам, никто никуда не пойдёт. Мне с тобой не по пути. И я не могу принять ТАКУЮ помощь. Во-первых, я не хочу за границу, во-вторых, я хочу попытаться помешать их планам, в-третьих, я не считаю, что кровь неизбежна. Арам, прошу тебя, просто вызволи меня отсюда и высади на любой московской улице, а дальше уже мое дело. Сделаешь ?
Манукян. Нет. Не хочу, просто не имею права – «твоё дело» обернётся кровью. Иван, дорогой, умоляю тебя, послушайся моего совета !
Иван Ильич. Нет.
Манукян. Но ты же хочешь выбраться отсюда ?
Иван Ильич. Информирован – значит вооружён. Что-нибудь придумаю. В конце концов, у меня же есть связь с внешним миром через Наташу.
Манукян. Только её недоставало впутать !
Иван Ильич. Ну, не Наташу, так как-нибудь иначе.
Манукян. Ты пожалеешь о своём решении. Жаль, что таким получился разговор.
Иван Ильич. И мне тоже. Мне кажется, что я потерял друга.
Манукян. А мне нет… И всё же не забудь, два раза мигнуть светом – и за тобой придут. Если, конечно, мигнёшь в ближайшие дни. (после небольшой паузы). Однако, мы заболтались. Всё. Ухожу. Сможешь задёрнуть за мной штору ?
Иван Ильич (кивает). Это смогу…
Манукян . Ну, прощай. Увидимся ли когда…
Легко касаясь пальцами, Манукян проводит ими по щеке Ивана Ильича, резко поднимается и энергичным шагом идёт к выходу в лоджию.
Иван Ильич. Спасибо тебе, Арам.
Манукян задерживается в дверном проёме, оборачивается, глубоко вздыхает и выходит. Замок защёлкивается.
Иван Ильич сидит на кровати, упершись локтями в расставленные колени и обхватив голову ладонями. Он тихо шепчет:
Иван Ильич. Боже мой… Боже мой… Ведь надо же что-то делать… Разум, разум мой – подскажи. Что же делать… Да…задёрнуть штору…
Иван Ильич встаёт и нетвёрдой шаркающей походкой подходит к шторе, задёргивает и аккуратно расправляет её (в палате становится заметно темнее). Он поворачивается и делает шаг обратно к кровати. Но его ноги заплетаются, и он падает на пол. Поднявшись, он, хромая, подходит до кровати и садится на неё в прежней позе.
Иван Ильич. Ужас… Ужас… Задёрнуть штору – всё что я могу… Неужели Арам прав…
16. День одиннадцатый. Госпиталь. Записка.
Солнечный день. Палата Ивана Ильича залита светом и аккуратно прибрана. В ней никого нет.
Открывается дверь, и санитар вкатывает из коридора кресло-каталку с Иваном Ильичом. Следом входит доктор с небольшой коробочкой в руках. Санитар помогает Ивану Ильичу перебраться на кровать и лечь поудобнее. А доктор направляется к холодильнику, достаёт бутылочку с желтоватой микстурой, наполняет ею на четверть небольшой стакан, стоящий на прикроватном столике, затем достаёт из коробочки и кладёт на стоящую на столике тарелочку две меленькие капсулки
Иван Ильич (санитару). Спасибо, Гена ! Мне удобно. Всё хорошо.
Доктор. Ну-с, Иван Ильич, скоро почувствуете, что идёте на поправку. Я посмотрел результаты анализов – уже есть заметные улучшения. Но всё же приём лекарств надобно продолжить. В прежней дозировке. (кивает в сторону столика) Вот, оставляю. Вам две капсулки – примите их, как обычно, непосредственно перед обедом. А эту микстурку выпейте, пожалуйста, прямо сейчас.
Иван Ильич. Доктор, а можно я выпью её чуть позже – ну, хотя бы минут через десять. Соберусь с силами и выпью – вы же знаете какой вкус у этой гадости !
Доктор. Что ж, можно и через десять. Вы ведь не забудете ? Пока что Вы, Иван Ильич, у меня на полном доверии – образцово дисциплинированный пациент.
Иван Ильич. Не забуду – я ведь заинтересованное лицо, сам хочу поправиться.
Доктор. Вот и славно ! Как Вы себя чувствуете сейчас ?
Иван Ильич. Да, кажется, не так уж плохо. Ничего не болит. Только сильная слабость.
Доктор. Хм-м… «Сильная слабость»… Как играют слова… Должен Вас успокоить. Эта слабость сейчас Вам
