говорит ?
Дежнев. Говорит, что знать ничего не знает и, похоже, не врёт.
Хабибуллин. А армейское развед-управление ?
Дежнев. Я с Усачёвым сам разговаривал – тоже говорит, что не в курсе. Но что-то я ему не верю.
Хабибуллин. Не нравится он мне. Хотя говорят, что профессиона-ал – пробы негде ставить!
Дежнев. Ничего, уберём его. Свято место пусто не бывает. Надо будет хорошенько почистить армию. Поискать надо будет грехов за Манукяном, да и объявить войну «манукяновщине».
Хабибуллин. Слушай, Марлен, а может быть, Арам уже где-нибудь в Бразилии, а ? И зовут его дон Педро. Он же неглупый мужик – понял, что возврата к старому не будет, ну и…
Дежнев (немного мечтательно). А хорошо бы… Для нас это был бы лучший вариант. Как это… «нет армян – нет армянского вопроса»… Но что-то не верится - не такой он человек, чтобы чем-нибудь, да не подгадить нам напоследок. Вот только чем…
Дежнев встаёт, подходит к небольшому столику у стены, берёт из коробки сигару, обрезает, раскуривает её и садится в стоящее рядом огромное кресло, откинувшись на его спинку. Хабибуллин, обернувшись, с интересом наблюдает за Дежневым.
Хабибуллин. Я тут недавно смотрел голливудский фильм, ты с этой сигарой – ну прямо вылитый мафиозный глава профсоюза из этого фильма.
Дежнев. А на Плеханова, стало быть, не похож… А слабо, Гай, попробовать сигару ? Из уважения к будущему Генеральному секретарю, а ?
Хабибуллин. Я уж лучше сигарету, лет сорок уже курю только «Герцеговину флор».
Хабибуллин встаёт, подходит к столику, берёт сигарету, садится в кресло рядом с Дежневым, достаёт зажигалку и закуривает.
Хабибуллин. … А как госпиталь ? Надёжно охраняется ?
Дежнев. Мазур божится, что таракан не прошмыгнёт.
Хабибуллин. Не обсуждали с ним крайний вариант ?
Дежнев. Кто знает, как пойдут дела. Вдруг и Серёгин для чего-нибудь, да пригодится. Да и зачем нам приключения перед пленумом ?
Хабибуллин. Это верно… Но где же Мазур ?
Дежнев берёт телефон и собирается звонить. В этот момент в кабинет энергично входит Мазур.
Мазур. Прошу извинить за задержку.
Дежнев. А что стряслось ?
Мазур. Не то, чтобы совсем ерунда… Небольшой бунт в одном из подразделений моего ведомства. Не берите в голову.
Хабибуллин. Мятеж подавлен ?
Мазур. Да. Зачинщики уже висят на реях.
Дежнев. Это не связано с Манукяном ?
Мазур. Никоим образом.
Хабибуллин. Нашёл Арама ?
Мазур. Если бы нашёл, обрадовал бы вас порога. Уж больно вы перебздели.
Дежнев. А ты – нет ?
Мазур. Не слишком.
Хабибуллин. Не потому ли, что именно ты его упустил ?
Мазур. Нет, не поэтому. Просто Арам – вполне вменяемый человек, Кремль он бомбить не будет. А после пленума у нас будет уже другой министр обороны. И Арам знает, что перемены необратимы. Даже если он попытается вставить нам палки в колёса. Впрочем, он не из любителей сражаться с ветряными мельницами. Вполне, вполне вменяемый человек.
Хабибуллин. Ни к чему нам в колёсах манукяновские палки.
Мазур. Конечно, жаль, что он пропал. С ним бы нужно было договориться.
Дежнев. И мы бы выполнили потом свои обещания ?
Мазур. Ну… партия приняла бы решение по этому вопросу.
Хабибуллин (нервно). Ты всё же нам скажи – Манукян жив ? Скажи честно !
Мазур. Неужели ты думаешь, что я решился бы на это без вашего одобрения ? Зачем же мне всё брать на себя ? Я уж и так…
Дежнев (усмехнувшись). Ответ убедительный.
Хабибуллин. И всё-таки, Виктор, я не понимаю твоего олимпийского спокойствия !
Мазур. Могу объяснить. Дело в том, что, по большому счёту, мы ничем не рискуем. Потому что… правда жизни, законы развития общества, наконец, законы человеческой природы – всё на нашей стороне. Каким-то чудом в течение девяноста лет огромная пирамида нашей страны стояла вверх тормашками – острым концом вниз. И этим остриём была партия… хм-м… уникального… так скажем, «серёгинского типа». Центр тяжести страны был намного выше точки её опоры – этой маленькой партии, которая, в сущности, занималась ни чем иным, как эквилибристикой, обеспечивая шаткое равновесие пирамиды: армии, промышленности, культуры, всего остального. И когда Серёгин дал слабину, пирамида неудержимо переворачивается, стремясь к своему естественному устойчивому положению: народ, массы – будут, естественно, внизу, а партия – разумеется, наверху. Соответственно, у каждого индивидуума будет в жизни естественнейшая задача – быть повыше. И все, кто в курсе событий и посмекалистей, понимают, что, в сущности, происходит необратимая нормализация жизни. Именно поэтому… мы ведь практически не встречаем сопротивления. Большинство понимает, что … придётся перестроиться и жить дальше по-другому. Не будет сопротивляться и Манукян. Если, конечно, он умный человек. А он умный человек.
Дежнев. Целая теория… Тебе бы, Виктор, книги писать.
Мазур. Ещё напишем. Обязательно напишем. Победители всегда переписывают историю.
Дежнев. Что-то я ещё хотел спросить… Ах, да… Виктор, надеюсь, ближайшие родственники Серёгина у тебя под наблюдением ?
Мазур. К сожалению, только жена. Дочь ушла с «дикой» туристической группой в поход по тайге. Ещё когда Серёгин был здоров. Там у них пеший переход в восемьсот километров с выходом к Красному Яру. А телефонов с собой такие из принципа не берут. Туристы-экстремалисты. Группа возвращается через два-три дня, и решил я не суетиться, а подождать. Никуда Дарья не денется. Ну, а сын Серёгина проживает в городе Париже.
Дежнев. Надо же ! А я и не знал !
Хабибуллин. Я тоже.
Мазур. Так ведь он и уехал недавно.
Дежнев. Да… застеснялся Иван сказать товарищам…(Мазуру) А ты что молчал ?
Мазур. Как-то повода не было посплетничать.
Дежнев. Смотри, Виктор, чтобы жена и дочь Серёгина были у тебя … как там в «Пятнадцати мгновениях»… «под колпаком» !
Мазур. Не беспокойся. Заодно напомню, что после гибели жены и дочери родственников у Манукяна в стране не осталось. Он ведь эмигрировал в Союз один.
Дежнев. Понятно… (стучит указательным пальцем по столу) Ищи Манукяна, Виктор, ищи ! Найдёшь до пленума ?
Мазур. Усилия органов сфокусированы сейчас на этой задаче. Но надо понимать, что и у Манукяна имеется много ресурсов, чтобы остаться вне поля зрения. До пленума осталось всего несколько дней. В общем, или его найдём мы, или он найдется сам.
Дежнев. Ну ладно... Давайте обсудим текущие проблемы. По моему перечню их немало – одиннадцать. Прошу к столу.
22. День пятнадцатый. Свет в окне.
Палата Ивана Ильича. Ночь. Пробившийся через неплотно завешенные шторы бледный луч лунного света падает на его лицо. Иван Ильич не спит. Заложив руку за голову, он лежит на спине с открытыми глазами, и что-то напряженно обдумывает.
Внезапно он резко сбрасывает одеяло и после короткой паузы садится на кровати и медленно, одну за другой спускает ноги на пол. Опершись на спинку кровати, он встаёт и, пошатываясь, подходит стене. Там он нашаривает рукой выключатель и включает в палате свет. Через несколько секунд он выключает свет. Потом он снова включает и выключает свет. После яркого света темнота в палате кажется кромешной. Слышатся шаркающие шаги Ивана Ильича, а затем мягкий шорох кровати под опускающимся на неё Иваном Ильичом.
23. День шестнадцатый. Спасение.
Ночь. Палата Иван Ильича. Темно. Иван Ильич лежит на кровати. Он встаёт, подходит к двери, выходящей в лоджию, и отодвигает прикрывающую её штору. Луна высвечивает его силуэт. Он возвращается, садится на кровать и наливает воду в стакан из графина. слышится неровная дробь ударов стекла о стекло. Даже в полутьме заметно, что он нервничает.
За дверью появляются контуры человека, раздаётся тихий металлический звук отпираемого дверного замка, человек входит и направляется к встающему Ивану Ильичу.
Человек (тихо). Иван Ильич, уходим ! Быстро, но не торопимся. Вам надо одеть бронежилет, шлем и эту «люльку». Я помогу. Быстро. Говорю только я.
С помощью пришедшего человека Иван Ильич надевает бронежилет, шлем и лямки какого-то подвесного устройства («люльки»).
Человек (время от времени). Не жмёт ? … Не так. … Здесь потуже … Дайте, я … Хорошо… Всё.. (говорит в какое-то переговорное устройство, погромче) Первый готов ! (снова Ивану Ильичу) Секунд через пятнадцать выходим в лоджию. Увидим там трос с крюком. Я Вас подцеплю, и вертолёт Вас унесёт. Будет жутко, но не опасно. Если не начнут стрелять. Трос длинный, и Вас немного поболтает. Трос втянет Вас в вертолёт за полминуты. Второй вертолёт
Заберёт нашу группу прямо с крыши. Выходим молча.
Человек и Иван Ильич выходят в лоджию. Сверху становится слышен нарастающий шелестящий звук вертолётного винта, слишком тихий для обычного вертолёта. За перилами лоджии из темноты показывается трос. Человек нашаривает на нём крюк, прикрепляет к нему «люльку» Ивана Ильича, со словом «Тихо!» удивительно легко поднимает Ивана Ильича, ставит его ногами на перила и говорит в переговорное устройство: «Пошёл!». Трос сдёргивает с перил «люльку» Ивана Ильича и уносит его в темноту.
Оставшийся в лоджии человек и ещё один такой же, вдруг оказавшийся рядом, хватают руками какие-то болтающиеся за перилами тросы, и их тут же подтягивают на крышу. Сверху снова становится слышен такой же нарастающий шелестящий звук вертолётного винта, но уже более громкий (этот вертолёт подлетает гораздо ближе и садится на крышу госпиталя). Внезапно все звуки заглушает включённая где-то внизу мощная сирена, в госпитале и вокруг него включаются огни, по сторонам и вверх начинают шарить лучи прожекторов. Однако, шум лопастей вертолёта усиливается, становится также слышен гул его двигателей – вертолёт взмывает с крыши, прожектора тотчас ловят его в перекрестие своих лучей. С земли и из окон здания раздаются одиночные и автоматные выстрелы. Пули «цокают» по вертолётной броне, не причиняя ему вреда, и он скрывается в темном небе.
Высоко над ярко освещённой Москвой летит вертолёт, втягивающий в своё «чрево» Ивана Ильича. Внутри вертолёта двое в полевой военной форме (лейтенант и капитан) стоят около подфюзеляжного люка. Лебёдка, закреплённая на потолке быстро наматывает трос, уходящий через люк в темноту. Через несколько секунд в люке показывается «люлька» с Иваном Ильичом. Военные быстро высвобождают его, и люк закрывается. Иван Ильич бледен и возбуждён.
Капитан. Как самочувствие, Иван Ильич ?
Иван Ильич. … Просто нет слов.
Капитан. Дайте мне руку.
Иван Ильич протягивает руку, и капитан на несколько секунд плотно прижимает к его запястью какой-то маленький приборчик, похожий на электронный тестер. Затем, посмотрев на экран приборчика, капитан говорит.
Иван Ильич. Пульс и давление высокие, На всякий случай возьмите эту таблетку, но не глотайте, а сосите её – она будет растворяться минут десять. (в гарнитуру переговорного устройства – лётчику) Валера, включи отопление в салоне, поставь пока тридцать градусов.
Иван Ильич берёт у капитана таблетку и кладёт её в рот.
Лейтенант. Иван Ильич, Вам надо переодеться.
Иван Ильич (начиная снимать с себя пижаму). Они узнают, куда… в каком направлении мы летим ?
Капитан. Расчёт на то, что они смогут отследить и отследят только второй вертолёт. Он специально наделал там побольше шума и сейчас летит потихонечку в
