обстановка выдержана в старомодном официальном стиле. Хозяин кабинета сидит в кресле во главе стола и одну за другой читает какие-то сводки на карточках небольшого формата, делая на них пометки карандашом и маркером.
Раздаётся звонок. Не прерывая работы и не поднимая головы, Мазур вслепую нажимает какую-то кнопку на большом селекторном телефонном аппарате – раздаётся голос секретаря -
и отвечает «в никуда».
Секретарь. Виктор Павлович, просит соединить Рябиков. У него срочная информация по операции «Ка-восемь».
Мазур («ледяным» тоном). Я же просил… До сообщения от Прокопенко ни с кем меня не соединять.
Секретарь. Рябиков говорит, что информация, архи-важная.
Мазур. Архи-важен Прокопенко. Всё.
Просмотрев ещё две-три карточки, Мазур нажимает какую-то кнопку, и стол перед ним трансформируется, выдвигая клавиатуру и экран вычислительно машины.
Раздаётся звонок стоящего отдельно красного телефона, Мазур снимает трубку.
Мазур. Слушаю, Марлен Леонидович… Да, информация подтвердилась… Серёгин фактически обнаружен… Отлично, да не очень – он успел провести пресс-конференцию… (брезгливо отодвинув от уха телефонную трубку, а затем снова приблизив её) …Что ты раскричался, как базарная баба… Говорю же, успокойся, Марлен. Меры приняты. С минуты на минуту жду доклада об исполнении. Какие меры ? (с жёсткой улыбкой) Никакие. Тебе это знать ник чему… Гарантирую, что никто не выживет… Ну вот, теперь захныкал… Будь мужчиной… Решение не останавливаться перед жёсткими мерами принимали ? Принимали… Ну вот… Куда Серёгина ? Думаю на прежнее место – на всякий случай пусть пока побудет именно в той же больнице, будто ничего и не случилось… Охрана там будет усилена на порядок… (раздражённо) Да, я виноват ! Не вы же Хабибуллиным !
Звучит звонок другого телефона. Резким нетерпеливым движением Мазур нажимает кнопку.
Секретарь. Виктор Павлович, Прокопенко..
Мазур (Дежневу). Перезвони попозже – пришла информация ! (бросив трубку на красный телефон, отвечает секретарю) Соединяй ! … Так… Так… Так… Так… Значит, так… двум исполнителям – внеочередные звания, по шесть окладов и в тьму-таракань на два года безвыездно, остальным – по твоему усмотрению. Всё ! …Уф-ф…
Мазур откидывается на спинку кресла и блаженно потягивается.
20. День тринадцатый. Коган и Гаккель.
Немноголюдная аллея парка. На скамейке сидит Вера Гаккель. Она прикрывается газетой, делая вид, что читает её. Из-за поворота показывается Коган. Он подходит к скамейке и садится рядом, вполоборота к Вере..
Коган. Добрый день, Вера.
Гаккель. Здравствуй.
Коган. Чему обязан ?
Гаккель. Я вызвала тебя, чтобы обсудить происходящее... Я просто не знаю, с кем ещё…
Коган. А почему в парке ? Для конспирации ?
Гаккель. Но ведь они могут следить, подслушивать.
Коган. Это запросто. Причём, насколько я знаю, подслушивать сейчас умеют с расстояния до полутора километров. Но должен тебя успокоить – не думаю, что за нами следят.
Гаккель. Ну как же …
Коган. Вера, ну сама подумай, чем бывший и, видимо, будущий профессор МГУ Вера Францевна Гаккель может быть опасна таким людям, как Дежнев и Мазур ? Так же как и полностью погрузившийся в свою научную работу академик Коган. Абсолютно ничем !
Гаккель. Ты говоришь так спокойно, как будто ничего не случилось.
Коган. Я вовсе не спокоен. Нормальный человек не может быть спокоен, когда при нём и вокруг него торжествует подлость ! Особенно, когда подлость совершают люди, которых ты считал своими ближайшими товарищами.
Гаккель. Тогда почему ты не протестуешь, не борешься ?
Коган. Потому, что после драки кулаками не машут. А драка закончена. И самое противное, что когда она происходила, мы этого даже не понимали: ни я, ни ты, ни Серёгин… что особенно обидно.
Гаккель. Де факто я уже не руковожу своим секретариатом, ты знаешь ? Прислали временно исполняющего.
Коган. Кого ?
Гаккель. Некто Федорчук. Я о нём даже не слышала прежде. Работал где-то на Украине.
Коган. Вот видишь, как замечательно: партия растит на местах и смело выдвигает перспективные кадры на ответственную работу… Ну, а ты ?
Гаккель. Привожу в порядок все дела, дописываю свои тематические отчёты. Только никому это не нужно. Сотрудники шарахаются от меня, как от зачумлённой.
Коган. Все ?
Гаккель. Большинство.
Коган. Вот эти-то люди и останутся работать в аппарате. Федорчук – он ведь всё видит. Для того и поставлен. Совсем не удивлюсь, если он из конторы Мазура… Мой тебе совет, Вера – плюнь на всё и возвращайся в университет. Сегодня-завтра ещё возьмут, потом будет поздно.
Гаккель. Да… Вероятно, ты прав… А тебе как живётся ?
Коган. О ! Как это будет по-голливудски… «I am fine» ! Не был ни в ЦК, ни в окрестности Президиума уже неделю. Всё стало абсолютно ясно. Кстати, я о своём будущем совершенно не беспокоюсь. Буду работать в науке. Их это вполне устроит.
Гаккель. Я ведь пыталась навестить Серёгина или связаться с ним.
Коган. Я тоже.
Гаккель. Не верю я в эту болезнь.
Коган. Наталья Петровна говорит, что Серёгин, действительно, очень плох и уже который день не приходит в сознание.
Гаккель. Не любит она меня…
Коган. Послушай, Вера, оглянись вокруг. Голубое небо, светит солнышко, птички щебечут, детишки играют, хунта, скорее всего, ещё никого не лишила жизни и даже не посадила. Всё не так уж и плохо !
Гаккель (кивнув в сторону играющих детей). Сейчас дети играют, а станут взрослыми – и будут жить в тоталитарном государстве, где им останется только мечтать о той свободе, которую имели их отцы и деды. И они помянут нас недобрым словом. В первую очередь, конечно, хунту, но и нас не забудут.
Коган. Что ж, они будут правы. Но только тогда, в будущем за их несвободу с них будет не меньший спрос, чем сейчас с нас … А уж сильнее, чем я себя корю, никто меня не осудит.
Гаккель. Значит, всё ?
Коган. Значит, всё ! По крайней мере, для меня. Этот акт пьесы закончился. И кто знает, каковы будут следующие…
Гаккель. Но ты же сам сказал… и про подлость вокруг, и что душа неспокойна.
Коган. Это ведь моё личное. Всего лишь. Моим и останется.
Гаккель. … Игорь… вот мы… вместе с самим Серёгиным, а ведь он… великий человек… совершили трагическую ошибку. Но ведь именно ошибку. И именно потому, что доверяли людям, нашим ближайшим товарищам. Ведь это же само по себе хорошо, правильно ! Ведь не злодеи же мы из-за этого, да ? И ведь всю свою жизнь… мы работали… без устали, честно… на благо партии, народа, страны. И ведь сделали немало. И с этой точки зрения нас трудно упрекнуть. Ведь это так ?
Коган. Ну, слава Богу, Вера. Наконец-то ты начинаешь рассуждать здраво. Я тебя прошу, не нужно себя казнить, не нужно как-то дёргаться, а нужно просто жить. Ты будешь преподавать, воспитывать студентов, вести научную работу. Ты ещё принесёшь много пользы людям и не отступишь от своих идеалов. И люди будут это видеть и знать. Я думаю, мы оставим по себе добрую память… Как бы они потом не переписывали историю.
Гаккель. … Жаль, что у меня нет семьи… Дети, потом внуки… Было бы легче…
Коган. Наверное… Хотя… У меня ведь было две семьи, кроме той, что сейчас… И я бы не сказал…
Гаккель. А как у тебя в семье, то есть в семьях… извини… прореагировали ?
Коган. Объяснил им всё… примерно так же, как в нашем с тобой разговоре.
Гаккель. Ну и ?
Коган. А что… Будем жить. Как говорится, главное, чтобы дети не болели.
Гаккель. Даже для тебя ?
Коган. И для меня тоже.
Гаккель. А для меня ?
Вдруг Коган замечает, что Вера плачет.
Коган. Ну-у, Вера…так мы не договаривались. Слёзы на лице красивой женщины – это никудышная конспирация.
Гаккель (вытирает слёзы платочком и пытается улыбнуться). Извини… Я сейчас…сейчас.
Коган. Знаешь что, вставай, Вера. Пойдем, погуляем по парку. Поговорим о том, о сём. Ты уже видела «В ожидании Додо» во МХАТе ?
Гаккель. Нет.
Коган. Обязательно сходи, это потрясающе !
Гаккель. А кто там играет ?
Коган. Сейчас всё расскажу, но там дело больше в режиссуре, да и в самой пьесе…
Они встают, Коган берёт Веру под руку, и они медленно уходят в тёмную глубину аллеи.
21. День четырнадцатый. В Кремле.
Кремль. Кабинет Дежнева. Дежнев сидит за столом и разговаривает по телефону.
Дежнев. Что значит «отказываются» ! … Тебе известна установка партии ?... Письмо в поддержку новой Программы партии должно быть подписано всеми выдающимися деятелями культуры… Всеми ! Согласно утверждённому списку… Послушай, мне надоел твой детский лепет… Такой пустяковый вопрос выносишь на Председателя Президиума ! ... Как не можешь ! За тобой великая партия и великая страна ! Не может он. … Прими действенные меры… Какие ? Мне за тебя решать ?... В общем, или ты принимаешь меры к ним, и они подписывают, или я приму меры к тебе, и ты пробкой вылетишь из партии ! И закончишься на этом, понял !
Раздражённо Дежнев бросает трубку на аппарат. Входит Хабибуллин.
Дежнев (кивая в сторону телефона). Избаловались при Серёгине – сил нет ! Нет, весь аппарат надо менять, весь !
Дежнев приглашает жестом Хабибуллина сесть в кресло, тот садится.
Хабибуллин (с улыбкой). Уж больно ты грозен, Марлен. Конечно, иногда нужно и прикрикнуть, и шкуру спустить. Но в основном лучше помягче, похитрее. Аппарат, конечно, обновить придётся. Как твой будущий первый зам – абсолютно согласен. Но уверяю, кардинального обновления не потребуется. Те, кто поумнее, уже поняли, куда ветер дует, и адекватно перестроились. Скоро дойдёт и до остальных. И потом, ты же знаешь, в целом партия, да и народ тебя поддерживает. Так стоит ли шуметь ? Побереги, Марлен, нервишки. Твоё здоровье – достояние партии.
Дежнев (усмехнувшись, уже миролюбиво). Отличная фраза – не забудь вставить её в своё выступление.
Хабибуллин. Уже вставлена… в контексте обоснования необходимости спец-больниц и санаториев – завтра принесу тебе текст моего доклада на согласование.
Дежнев. «Согласование»… Серёгина от этого слова передёргивало.
Хабибуллин Слава Аллаху, времена изменились.
Дежнев. Какой ещё Аллах ! Не заговаривайся, Гай.
Хабибуллин (с улыбкой). Шутка !
Дежнев (опять распаляясь и кивая в сторону телефона). А этого Сергеева … я с ним сейчас говорил… сними на фиг с культ-работы и вообще гони из партии ! Чувствую, не сработаемся мы с ним.
Хабибуллин Какие проблемы ! Тем более, что и фамилия у него «попахивает».
Дежнев. «Попахивает» ? (смеётся) Видишь, даже шутки с трудом понимаю – достала работа.
Хабибуллин Ничего, после пленума отдохнём… А где же Мазур ?
Дежнев. Задерживается на десять минут. Звонил. Манукяна ловит.
Хабибуллин (удивлённо). Как это – «ловит» ?
Дежнев. Пропал Манукян. Вчера вечером. Бесследно.
Хабибуллин (обескуражено). Так он… Манукян…то есть (сглатывает слюну), живой ? Или Мазур его… того (делает неопределённый жест) ?
Дежнев. Не болтай глупостей. Говорю же тебе – неизвестно, где сейчас Манукян и чем занимается.
Хабибуллин (растерянно). Как же так… Министр обороны пропадать не имеет права. И потом, Мазур же должен был за ним следить.
Дежнев. Говорю же – упустил его Виктор. А с армией так – Арам отдал приказ, что уходит в отпуск, с возложением своих обязанностей на заместителя. Заметь, вплоть до дня открытия пленума.
Хабибуллин. А заместитель-то, Михайлов что
